Леонид Кондратьев - Отыгрывать эльфа непросто! Страница 40

Медленно бесшумно встаю и на полусогнутых ногах стелюсь к хумансу — он меня пока не видит, из-за того, что моя лежанка располагается вне зоны его зрения — чуть правее и дальше от костра. Легко касаясь кончиками когтей ножен, проверяю наличие тесака на предплечье. Аккуратно и тихо вытащив его, бесшумной чёрно-зелёной тенью вырастаю за спиной хуманса. Добрая, чуть смущённая улыбка пробегает по моим губам — извини, ты не станешь шедевром, пока моих навыков не хватит проделать всё так тихо, чтобы не проснулись остальные — прости меня.

С лёгким шелестом сталь входит в пока тёплое тело, перерубая размеренно и ничего не подозревающее бьющееся сердце. Правая рука в это время с лёгким хрустом ломает гортань, протыкая нежную белую кожу когтями. Как всё же некрасиво получается первый штрих будущей картины. Хотя можно рассматривать это только подготовкой фона — да, успокойся, это только грубые мазки грунтовки, только оттеняющие будущий шедевр. Аккуратно усадив тело и подперев его пулемётом, я с тревогой присмотрелся к получившейся композиции — нет, всё же чего-то не хватает — точно он слишком серьёзен и не понимает всей оказанной ему чести быть составной частью моего будущего шедевра. Это надо обязательно исправить — это унылое выражение лица, оно просто не подходит для лицезрения будущей картины, предстающей перед застывшим взглядом её первого участника. И я это исправлю. Кстати интересно, как я успел так быстро перебросить лезвие из правой руки в левую — даже сам не заметил. Перебросив мелькнувший серебристой рыбкой клинок обратно, я лёгким касанием рисую новую, радостную улыбку. Чуть отойдя и наклонив голову вправо, окидываю часового взглядом и понимаю, что, несмотря на исправление, он всё равно ещё слишком серьёзен. Но в моей голове уже забрезжила идея, как придать ему больше веселья — запустив кисть руки в легко раздавшийся разрез, я вытаскиваю наружу язык, заставляя мертвеца кривляться в беззвучном веселье. Да — так гораздо лучше.

Теперь перейдём фону — фон в композиции должен нести не меньшую смысловую нагрузку, чем центральные фигуры. Но в качестве фона мне приходится использовать довольно некачественный материал — два молодых хуманса и один практически старик. Нет красиво и беззвучно оформить задник мне не удастся — хотя и не хочется, но всё же некая топорность в моей картине будет — не по правилам, но фон я буду оформлять уже холодным. Быстрая, блестящая бабочка — мотылёк из стали, ласково перепорхнула в моих руках от одного тела к другому. Руки уверенно придержали статистов, чтобы своими судорогами и тихим хрипом они не разбудили центральных фигур моего шедевра.

И вот теперь можно приступать непосредственно к центральным фигурам моей картины.

Я назову её — "Наблюдение за полётом орла".

Самое главное в ней это полностью передать внутренний мир орла и наблюдателя. Незамутнённые чувства и чистота переживаний — вот секрет моего будущего шедевра. Вот и наступил самый решающий акт творения. Сейчас или никогда. Буквально через несколько секунд выяснится, будет ли это картина достойная руки мастера или безграмотная мазня студиозуса. Первый удар должен быть очень точен — аккуратно перерубить спинной мозг и не убив хуманса вызвать у него паралич. Да не просто паралич — мимические мышцы должны работать, а голосовые связки нет.

Первый удар. Быстрое перемещение ко второй цели — второй удар. Шипение судорожно выдыхаемого лёгкими воздуха не нарушенное ничем — тишина — божественная тишина. Теперь проверить мимику — да! Всё получилось — на лице хумансов застыло выражение удивления и вместе с тем страха. Всё правильно — они сейчас не ощущают тел и поэтому не ощущают боли.

Так всё вроде получилось — теперь пока краски основных мазков сохнут, займусь временно оставленным фоном — ведь нельзя оказывать неуважение даже мельчайшей части полотна — настоящий мастер даже в незначительных деталях должен быть совершенным. Усадив и прислонив, друг к другу тела, я отошёл и внимательно присмотрелся к фону — они у меня будут символизировать скалу, к которой прислонился наблюдатель. Конечно, маловато их для нормальной скалы — впрочем, будут маленьким утёсом — я не привередливый.

Теперь наблюдатель, его поза должна выражать благородство и быть совершенной в каждом изгибе. Ну, как? Ну, скажите, как можно благородно разместить это корявое человеческое тело — оно просто физически для этого не приспособлено. Но ничего, ничего — мой наблюдатель, мой милый наблюдатель, я знаю, как можно избежать зажатости твоей позы. Провожу кончиками когтей по щеке этого молодого хуманса, уже покрытой слезами от красоты моего будущего шедевра и, вглядываясь в его широко раскрытые зрачки, шепчу:

— Не переживай, ты займёшь одно из главных мест в моей картине, в твоей ложе будет самый лучший вид, мой милый наблюдатель. — С этими словами я легко касаюсь губами трепещущих от волнения век наблюдателя и по очереди подцепив их когтями, отрезаю — моему прелестному наблюдателю ничего не должно загораживать божественный вид, вскоре откроющийся перед ним. Дальнейшая работа по раздроблению костей конечностей и приданию наблюдателю возвышенной позы на фоне утёса не заняла у меня много времени и позволила немного успокоится перед началом работы с центральной фигурой композиции…

… Два точных выверенных удара — только два. Мера высшего мастерства…

…

И вот в полутьме догорающего костра, перед скалой у которой лежит наблюдатель, в извечном полёте распростёр свои кровавые крылья орёл. И дорожки слёз, бегущие по щекам наблюдателя, точно такие же, как и на моих щёках, показывают, что шедевр удался — шедевр с скромным названием: "Наблюдение за полётом орла".

Улёгшись на пенку, я ещё долго смотрю на эту картину, залитую нежным трепещущим светом догорающего костра. Смотрю, пока в один момент не закрываю глаза…

Темнота. Ласковая, тёплая темнота. Шелест листвы и лёгкий ветерок, обдувающий лицо, дополняются самозабвенным чириканьем какой-то пташки, показывающей всему окружающему миру своё хорошее настроение и готовность отловить кого-нибудь с целью спаривания. Какой хороший сон мне сегодня приснился. С самого момента пробуждения мне очень весело и приятно на душе. Улыбнувшись окружающему миру, я попытался открыть глаза. Команда правому глазу — открыться. Отклик — фигушки. Команда левому глазу — попробовать открыться. Отклик — жалюзи заклинило. Команда правой руке — протереть глаза.

Протираю глаза. В расчёте на вчерашнюю контузию, медленно приподнимаюсь, прислушиваясь к организму — вдруг плохо станет. Нет — всё вроде нормально. Хм, даже странно — вчера чуть копыта не откинул, а сегодня только чуть подташнивает, и голова чуть кружится. Судя по всему — регенерация у дроу повыше будет, чем у человека.