Майкл Салливан - Изумрудная буря Страница 40

— Брюс! — крикнул один из шедших впереди стражников. — Подними ее!

— Пытаюсь!

Он потянул еще раз, и Аристе удалось сесть. Голова закружилась. Улица наклонилась и задрожала. В глазах потемнело, все виделось как в тумане. Она пыталась сказать им, что не может дышать, но изо рта снова вырвался лишь жалкий стон.

Она хотела встать на колени, но тошнота усилилась. Земля ушла у нее из-под ног. Она упала, перевернулась на спину и с мольбой посмотрела на стражника, державшего веревку, но в ответ увидела в его глазах только ярость и брезгливое отвращение.

— Поднимайся, или…

Он вдруг замолчал на полуслове и с озадаченным видом посмотрел в сторону. Потом выпустил из рук веревку и сделал шаг назад.

Петля ослабла, шум в голове прекратился, и Ариста снова могла дышать. Закрыв глаза, она лежала посреди улицы и просто радовалась, что все еще жива. Послышались громкие шаги и лязг металла. Ариста открыла глаза и увидела, как солдат, который едва не удушил ее, рухнул на дорогу рядом с ней.

На расстоянии вытянутой руки стоял человек в капюшоне и держал в руках окровавленный меч. Выхватив из-за пояса кинжал, он резко метнул его, и где-то позади Аристы раздался стон, за которым последовал глухой звук, как будто на землю упал мешок с мукой.

Мимо нее пробежал человек в капюшоне. Послышался крик, лязг скрещенных клинков прервал мучительный стон, и придушенный голос, похожий на бульканье воды, произнес что-то непонятное. Еще удар, еще один истошный вопль. Ариста выгнулась, перекатилась на колени и снова увидела загадочного незнакомца, который стоял посреди Бингэмской площади, держа в одной руке меч, в другой кинжал. На земле лежали три тела. Осталось еще двое солдат.

— Кто ты такой? — закричал сержант. — Мы солдаты империи, выполняем высочайшие приказы!

Человек в капюшоне молчал. Он бросился вперед, взмахнув мечом, отскочил в сторону и, перехватив меч сержанта в воздухе, вонзил ему в шею кинжал. В этот миг на него замахнулся оставшийся стражник. Человек в капюшоне вскрикнул и, резко развернувшись, с поднятым мечом кинулся на солдата. Ярость, сквозившая в каждом его движении, заставила того отступить.

Солдат повернулся и бросился наутек. Таинственный незнакомец настиг его и ударил мечом в спину. Когда солдат, вскрикнув, упал, человек в капюшоне продолжал добивать жертву до тех пор, пока она не затихла.

Связанная и беспомощная, Ариста сидела посреди площади. Человек в капюшоне обернулся. С его меча и одежды капала кровь. Он подошел, поднял Аристу на ноги и потащил в узкий переулок.

Он тяжело дышал сквозь шарф, закрывавший его лицо. Ариста чувствовала себя сломленной телом и духом, сил сопротивляться больше не осталось. Все вокруг вертелось, ночь казалась нереальной. Принцесса не знала, что происходит и почему, уже не пытаясь понять.

Незнакомец втащил ее в конюшню и толкнул к грубо обструганной стене. Напуганные запахом крови лошади нервно забили копытами. Ариста зажмурилась и задержала дыхание, почувствовав прикосновение к коже холодной стали. Человек в капюшоне освободил ей руки, потом разрезал веревку, обвязанную вокруг головы. Кляп выпал изо рта.

— Идите за мной! Быстро! — прошептал незнакомец, хватая ее за руку.

Спотыкаясь, она в смятении пошла за ним. Голос его вызвал в памяти какие-то смутные воспоминания.

Они долго кружили по темным переулкам, вокруг мрачных домишек и деревянных оград. Вскоре Ариста потеряла всякое представление о том, где находится. В какой-то миг человек остановился в темном углу и поднес палец к покрытым шарфом губам. Выждав несколько минут, они двинулись дальше. Запахло рыбой, послышался плеск волн и шум прибоя, и Ариста увидела голые мачты кораблей, стоявших на якоре у пристани. Дойдя до обветшалого покосившегося дома, незнакомец провел ее наверх по лестнице черного хода в маленькую комнатку и закрыл за ними дверь.

Ариста стояла возле двери, не в силах сделать ни шагу, и только молча наблюдала, как человек в капюшоне разводит огонь в железной печи. В его движениях, наклоне головы, во всей его фигуре было что-то знакомое. Когда огонь разгорелся, он сделал шаг в ее сторону. Ариста инстинктивно отпрянула и, вздрогнув, прижалась спиной к двери. Чуть поколебавшись, он кивнул. Его глаза тоже показались ей знакомыми.

Человек откинул капюшон и размотал шарф. Взору ее открылось лицо, на которое невозможно было смотреть без содрогания и боли. Обезображенное, покрытое уродливыми шрамами и следами ожогов, оно казалось сплошным красным пятном. Одного уха не было, брови и большая часть волос обгорели, рот выглядел безгубым. В своем уродстве лицо выглядело ужасным, но при этом таким знакомым и родным, что Ариста, не найдя слов, разрыдалась от счастья и обняла человека так крепко, насколько хватило сил.

— Надеюсь, это научит вас никуда без меня не убегать, ваше высочество, — сказал Хилфред.

Продолжая плакать, Ариста уткнулась лицом ему в грудь. Он медленно поднял руки и тоже обнял ее, а когда она посмотрела на него, убрал с ее лица мокрые от слез волосы. Он служил ее личным телохранителем больше десяти лет, но никогда раньше не прикасался к ней. Словно осознав это, Хилфред выпрямился и заботливо усадил ее на стул. Затем снова потянулся за шарфом.

— Ты уходишь? — в страхе спросила Ариста.

— Нет, — понизив голос, ответил он. — Скоро в городе будет полно стражи. Некоторое время ни мне, ни вам нельзя появляться на людях. Здесь мы в безопасности. Поблизости никто не живет, а эту комнату я снял у слепого.

— Тогда зачем ты закрываешь лицо шарфом?

Он помолчал, теребя шарф руками.

— Мое лицо… От его вида людям становится… жутко. А вы должны чувствовать себя в покое и безопасности. В этом ведь и заключается моя служба, если помните?

— И ты с ней отлично справляешься, но мне от твоего лица вовсе не становится жутко.

— Вам не… неприятно смотреть на меня?

Ариста тепло улыбнулась.

— Хилфред, твое лицо — самое красивое из всех, что я когда-либо видела.

Квартирка, которую снимал Хилфред, была совсем крошечной — всего одна комната и клозет. Пол и стены были обшиты грубыми сосновыми досками, посеревшими от времени и вытертыми до гладкости. Все убранство комнаты состояло из шаткого стола, трех стульев и корабельного гамака. Замутненное осевшей морской солью единственное окно пропускало только тусклый серый свет, но Хилфред не решался зажигать свечи даже после наступления темноты, чтобы не привлекать внимания. По ночам в продуваемой морским ветром комнатке тепло кое-как поддерживала маленькая печь, но, опасаясь, как бы кто-нибудь не заметил дыма, в предрассветные часы Хилфред гасил огонь.