Дорофея Ларичева - Искры и зеркала Страница 41

– Прости, забыл предупредить, – вытаскивая девушку на тротуар, извинился Роберт, – мы для них не существуем. Мы нематериальные привидения, незримо наблюдаем. А люди и все предметы окружающего мира – лишь память этого камешка, – он подбросил кристалл на ладони, – о былых событиях. То есть мы привидения в привидении.

Они стояли на набережной широкой реки. Вдали выступал из утреннего золотисто-розового тумана вантовый мост. Справа за сплошным потоком машин и тротуаром поднимались трех-, четырехэтажные домики – деревянные и каменные, украшенные резьбой, с ажурными коваными решетками балконов, с башенками и флюгерами. С балконов свешивались ярко-синие вьющиеся цветы. Порой казалось, они стекают прямо на широкие клумбы, тянущиеся от домов до тротуаров. Форма машин отличалась от привычной для Доры. Одежда людей казалась вытащенной из сетевой постановки про семнадцатый век.

Дорофея сделала шаг к чугунному ограждению, желая посмотреть на реку, и вдруг почувствовала, как проваливается под землю, точно в болото.

– Ох, – укоризненно тряхнул головой ученый, вытягивая девушку на тротуар. – На, держи эту штуку. – В ладонь лег кристалл, похожий на крупный леденец. – Он поможет тебе освоиться. Мы повторим путь заготовки для создания этой штуки. Чувствуешь, куда тебя тянет? Дора кивнула.

– Пошли быстрее. Еще быстрее. Здесь время зависит от нашего желания. Годы можно прожить за минуты, а минуты превратить в часы. – Профессор солнечно улыбался, помолодев лет на десять. Даже седая прядь исчезла.

– Это родина Ланса? – поинтересовалась девушка, стараясь шагать в ногу с Ноэлем, – широко, размашисто. Забавно, идя пешком, они обогнали множество машин, и только одна – серебристо-серая с лиловым узором по бокам открытого кузова – все время маячила впереди.

– Это не Росса, – не поворачивая головы, отозвался Роберт. – Насколько я смог выпытать у него, там иной уровень технологий.

Дора недоверчиво нахмурилась:

– Выпытать?

– Хм, думаешь, я один такой молчун? Наш Ланселот тоже не слишком общительный.

Профессор посмотрел наверх, где над ними сквозь туман плыло нечто вытянутое, объемное, с негромко гудящими моторчиками под брюхом.

– Это же Цеппелин! – Благодаря одной из сетевых игр Дора вспомнила название воздушного судна.

– Ланс впитал в себя несколько личностей, – продолжал Роберт, – годами притворялся ребенком, подростком. Я бы так не сумел. Не стоит ждать от него тотальной откровенности. Та короткая исповедь в подземном бункере была вынужденной необходимостью.

– Но ты уверен в нем? – поинтересовалась Дора, рассматривая город через бледнеющую жемчужную завесу тумана.

– Думаю, да.

Второй ряд взбирающихся на высокий берег домов проступил явственно и четко, приятно удивляя нежно-голубыми, сливочно-золотистыми и бледно-розовыми цветами штукатурки. Третий ряд угадывался, манил побродить по кварталам, вдумчиво изучить достопримечательности, но девушка понимала – такого шанса у нее не будет.

Серая машина свернула с основной трассы неожиданно, кристалл потянул преследователей за ней в уютные переулки медленно просыпающегося города, где возле домов цвела сирень и каштаны.

Роберт тоже не переставал осматривать местность.

– Ничего так городок, чем-то Киев напоминает, не внешне, по атмосфере, что ли, – высказал он свое мнение, прибавляя шагу Доре пришлось бежать за ним. Не желает раскрываться перед ней, эмоции прячет. Мутный тип, как и его помощничек.

Через несколько кварталов авто въехало в отгороженный металлической решеткой парк. Ворота захлопнулись перед носом преследователей, но Никитину это не помешало. Он просто прошел их насквозь. Дора зажмурилась, шагнула следом, но никакого сопротивления не ощутила. Под ногами поблескивал отсыревший гравий дорожки. Задумчивый охранник стоял в стороне и раскуривал трубку. В древесных кронах чирикали воробьи. Дора встряхнула головой, приводя себя в чувство, и побежала вперед, где возле белых колонн светло-зеленого здания маячила фигурка Роберта.

Проход сквозь стену, взлет (а не подъем по лестнице) на второй этаж. Ощущение от происходящего вокруг было родным и привычным. Прямо макросеть. Еще чуть-чуть – и пространственные ограничители начнут запрашивать пароли, на стенах засветятся рекламные плакаты, а на карнизах засияют белые буквы бегущей строки.

Дора несколько раз пыталась мысленно вызвать исходный программный код того или иного интересного предмета или инструкцию к нему. Естественно, безрезультатно. Но привычка – мощная штука.

– Есть повод задуматься, отчего нас выкинуло так далеко от лаборатории, – из стены по плечи высунулся Никитин и поманил Дору за собой.

Кристалл привел их в овальное помещение, разделенное напополам. Левая половина – уютная гостиная с орхидеями на окнах, с диванчиком и разбросанными по светлому пушистому ковру подушками, с мини-баром и столиком для чаепитий. Справа – мастерская. На полках стеллажа аккуратно расставлены приборы, на отдельном столе замер гигантский микроскоп и нечто, отдаленно напоминающее компьютер или телевизор с толстым линзообразным монитором. На полу возле стола разложено сварочное оборудование, валялись гаечные ключи, отвертки, сверла… А за столом сидели пятеро, и Дора могла поклясться, что знает их имена.

Все они были в годах, но можно было попытаться угадать, кто есть кто. Гибкий, сухощавый, лысеющий мужчина с лисьим лицом, весь точно сильно натянутая струна – наверняка Альфа. Высокий статный брюнет с хитрыми крупными глазами – Бета. Полноватый, с болезненной желтизной на лице, но переполненный самоуверенностью – Гамма. Все еще красивая дама с благородными чертами лица, изящная и опасная – Дельта.

Невысокий, с собранными в хвостик кучерявыми волосами, единственный одетый не в строгий костюм, а в вязаный свитер – скорее всего Эпсилон.

– Компашка в сборе!

Роберт удовлетворенно потирал руки, с мальчишеским азартом заглядывал в разложенные в стороне чертежи, распечатанные на тонкой полупрозрачной бумаге, разглядывал металлическую шкатулку, которую мастерила пятерка заговорщиков.

Дора не понимала их речь. Язык сильно отличался от привычного. Зато Никитин слушал с интересом, то морщился, то удивленно изгибал брови. Девушке оставалось ждать и маяться от любопытства.

Наконец профессор счел, что услышал достаточно, сверился с часами и кивнул девушке:

– Уходим.

– Мы не обследуем дом? – удивилась она. – Вдруг там доказательства…

– Дора, мы в памяти кристалла. За пределами траектории его перемещения – безвременье и пустота. Видишь лежащие в коробках камушки? Их перед перевозкой облучали какой-то гадостью. Знаешь, почему мы очутились на набережной? Они остыли после нагревания, и камень начал впитывать сведения об окружающем мире, насыщаться информацией. В отверстия, просверленные в кристаллах, заложат радиоактивные излучатели. Вот эта машинка, – профессор указал на стоящую перед пятеркой шкатулку, – их активирует. Кристаллы выращены так, чтобы усиливать в тысячи раз передаваемый сигнал. Потом кристаллы поместят в металлические короба, отправят на орбитальную станцию и сбросят, переместив в пространстве. Цель – Земля-56, наша, то есть моя родина.

Девушка недоверчиво заглянула в металлический ящик, в котором лежали мелкие, неприглядные кристаллики – серые с синеватым отливом, неправильной формы. Эта мелочь угрожает жизни целого мира?

– Готов поспорить, пятерка многократно мигрировала, раз додумалась до такого. И не планировала умирать в ближайшую тысячу лет. Знаешь, что я узнал? – Роберт приобнял девочку за плечи и шепотом, словно опасаясь, будто призраки их подслушают, поведал. – Земля-56 – их родной мир.

– Ого! – вырвалось у Доры.

Профессор кивнул, взял ее под руку, забрал из ладони кристалл и уверенно шагнул за пределы комнаты в серое нечто, в изначальную пустоту. Дорофея ахнула и очнулась.

Капсула замедлила вращение, настраивала путешественницу во времени на лирически-меланхолический лад, проигрывая классическую музыку – что-то из Вивальди, легкое, позволяющее головной боли улечься, затаиться в основании шеи.

Капсула вздрогнула, замерла и медленно выехала из переплетения металлических прутьев. Плохо соображающую Дору подхватил на руки Ланс, перенес в автобус. Машка влила в рот своему клону холодный вишневый компот. Где-то рядом громко отчитывался перед Маратом ничуть не заботящийся о секретности профессор Ноэль-Никитин. А в запыленные, заляпанные стекла микроавтобуса заглядывало вечернее солнышко.

– Сейчас ужинать отвезу, сразу оживешь, – склонился над ней Ланс. – Я тут ресторанчик знаю…

– Не будет ресторанчика и романтических вечеров наедине, – вмешался Никитин, – пока не поймаем Гамму. Он опасней, чем вы думаете, и умнее, чем я ожидал.