Рик Риордан - Кровь Олимпа (ЛП) Страница 41

ГЛАВА 18. ПАЙПЕР

Пайпер не хотела, чтобы на неё орал трехногий стол. Когда Джейсон пришел к ней в каюту этим вечером, она нарочно оставила дверь открытой, потому что Чудо-Стол Буфорд воспринимал свои обязанности воспитателя слишком серьёзно. Если у него было хоть малейшее подозрение насчет того, что парень с девушкой находятся в одной каюте без присмотра, он начинал бегать по коридору, а голограмма Хеджа над ним топала и кричала: «Прекратить! Отжаться двадцать раз! А ну-ка оденься!».

Джейсон присел на край ее кровати.

— Я собирался идти на дежурство. Просто хотел сначала заглянуть к тебе.

Пайпер слегка толкнула его ногой.

— Парень, проткнутый мечом, хочет проведать меня? Как ты себя чувствуешь?

Он выдавил кривую улыбку. Его лицо было настолько загоревшим с их приключений на побережье Африки, что его шрам походил на рисунок мелом. Его голубые глаза стали еще более поразительными. Отросшие волосы были цвета кукурузных рылец, а на виске все еще виднелось углубление, где его оцарапала пуля бандита Скирона. Если такая незначительная царапина от небесной бронзы так долго не заживает, то Пайпер вообще не понимала, как он сможет оправиться от ранения имперским золотом в живот.

— Бывало и хуже, — заверил ее Джейсон. — Однажды драконица[94] в Орегоне[95] отрезала мне руки.

Пайпер моргнула. Затем она легонько ударила его по руке.

— Ты блефуешь.

— Мне почти удалось тебя провести.

Они держались за руки в уютной тишине. На миг Пайпер даже поверила, что они были обычными подростками, которые наслаждались компанией друг друга и пытались построить нормальные отношения в качестве пары. Тем не менее, пускай они с Джейсоном и провели несколько тихих месяцев в Лагере Полукровок, а приближающаяся война с Геей уже тогда давала о себе знать. Пайпер задумалась, каково это — жить мирно, не боясь погибнуть каждые десять минут.

— Я так и не поблагодарил тебя, — выражение лица Джейсона стало серьезным. — Тогда, на Итаке, когда я увидел свою маму... пережиток, ее манию[96]... Когда я был ранен, ты не дала мне уйти, Пайпс. Часть меня..., — он запнулся. — Часть меня хотела закрыть глаза и перестать бороться.

Сердце Пайпер пропустило удар. Она почувствовала свой пульс в пальцах.

 — Джейсон... ты боец. Ты никогда не сдаешься. Когда появился дух твоей мамы... ты был единственным, кто не растерял все свое мужество. Не я.

— Наверное, — сухо выдал он. — Я не хотел взваливать на тебя такую тяжесть, Пайпс. Просто... У меня гены моей матери. Вся человеческая часть меня от неё. Что если я сделаю неверный выбор? Или совершу неисправимую ошибку при сражении с Геей? Я не хочу закончить, как она — стать манией и без конца сожалеть о содеянном.

Пайпер обхватила его руками. Она почувствовала себя так, будто снова оказалась на палубе Арго II, а в руках у нее покоилась ледяная граната Борея[97], которая вот-вот собиралась взорваться.

— Все будет хорошо, — сказала она. — Не знаю, что случится с каждым из нас, но ты никогда не последуешь по стопам своей матери.

— Как ты можешь быть уверена?

Дочь Афродиты изучала татуировку на его предплечье — SPQR, орел Юпитера, двенадцать линий, отвечающих за количество лет, проведенных в легионе.

— Отец любил рассказывать мне одну историю о принимаемых решениях... — она покачала головой. — Хотя... не бери в голову. Я похожа на дедушку Тома.

— Расскажи мне, — попросил Джейсон. — Что за история?

— Ну... шли как-то по лесу два охотника чероки[98]. Оба находились под табу.

— Табу — это запрет на совершение какого-либо действия.

— Ну да, — Пайпер начинала расслабляться. Быть может, именно поэтому ее отец и дед всегда любили рассказывать истории. Ведь даже самую ужасную тему для разговора можно было упростить, завуалировав ее под старинную притчу о парочке охотников чероки. Берешь проблему и превращаешь ее в развлечение. Возможно, это и подвигло ее отца податься в актеры.

— Так вот, одному из них, — продолжила Пайпер. — Не полагалось питаться олениной, другому — беличьим мясом.

— Почему?

— Да я понятия не имею. Некоторые черокские табу были вечными, как, допустим, убийство орлов, — она прикоснулась к символу на руке Джейсона. — Почти каждому это принесло бы неудачу. Но бывало и так, что чероки принимали временные табу — возможно для того, чтобы очистить свой дух, ну или потому, что узнали из духовного мира, что то или иное табу было крайне важно соблюдать. Они следовали своим инстинктам.

— Ладно, — неуверенно произнес Джейсон. — Вернемся к этим двум охотникам.

— Весь день они охотились в лесах, но поймать им удалось только белок. Затем они устроились на ночлег, и тот, что мог есть беличье мясо, готовил его на огне.

— Вкуснятина.

— Еще одна причина, почему я вегетарианка. Во всяком случае, второй охотник, которому нельзя было есть беличье мясо, умирал с голоду. Он, схватившись за живот, просто сидел рядом, пока его друг ел. В конце концов, первый охотник почувствовал себя виноватым: «А ну-ка, — сказал он, — съешь немного». Однако тот отказался: «Это табу. У меня будут серьезные проблемы: могу превратиться в змею или в кого похуже». Первый охотник засмеялся: «Откуда такие безумные мысли? Ничего с тобой не случится. А с завтрашнего дня просто снова перестанешь есть беличье мясо». Второй охотник знал, что не стоило этого делать, но все же поел.

Джейсон водил пальцем по ее рукам, что совсем не помогало ей сосредоточиться.

— И что случилось дальше?

— Он проснулся среди ночи, крича от боли. Первый охотник подбежал к нему узнать, что случилось; он отбросил покрывало и увидел, что ноги его друга срослись в кожистый хвост. Змеиная кожа покрыла все его тело на его глазах. Бедолага рыдал, извинялся перед духами и вопил от страха, но было уже поздно. Первый охотник оставался рядом и пытался его успокоить, пока несчастный парень полностью не превратился в змею и не уполз прочь. Конец.

— Нравятся мне эти истории чероки, — сказал Джейсон. — Они такие позитивные.

— Что верно, то верно.

— Значит, парень превратился в змею. Мораль сей басни такова: Фрэнк ел белок?