Анна Чарова - Волчонок на псарне (СИ) Страница 41

Когда в дверь постучали, Джерминаль вздрогнула и бросилась запираться на засов, но не успела — не дождавшись разрешения, порог переступил граф, посмотрел то ли с сочувствием, то ли с осуждением и сказал:

— Готова? Пойдем, — он протянул руку. — Не бойся, с тобой не случится ничего страшного.

Глава 10. Талиша. Морская волчица

За год мы выходили в море дважды: ранней осенью, когда начинались туманы, и поздней, в шторм. Я была нужна для того, чтоб "держать" команду — в центральную мачту был встроен огромный прозрачный камень с внушением, которое нужно все время поддерживать, чтобы гребцам не пришло в голову устроить бунт или выдать нас врагам, чутко охраняющим свои берега. Такое же внушение колдун встроил в меня, и все мы были братьям по несчастью, только гребцы сами позволили колдуну влезть себе в голову.

Раньше у колдуна вместо меня был мальчик, он оказался слабым и умер, теперь вместо взяли меня. Если бы не Эш, я сошла бы с ума от отчаянья. Он был добр ко мне, научил считать и читать. Если считать было полезно, то читать мне не нравилось, но я делала это лишь для того, чтоб Эш не обижался и побольше разговаривал со мной, он очень напоминал старую Фло. Когда-то старик был свободным колдуном, кое-что умел, и научил меня некоторым премудростям, например, путать мысли, чтобы колдун не мог их прочесть.

Всего на галере было пятьдесят гребцов — отъявленных головорезов-наемников, капитан Кош — молчаливая гора мяса с толстой черной косой до пояса, кухарка Лильен — женщина лет тридцати, заморенная своей безответной любовью к негодяю колдуну, я и Эш.

Поначалу я отчаянно пыталась сломать заклинание в своей голове пусть даже ценой собственной жизни, но заканчивалось все одинаково: из носа текла кровь, болела голова, хотелось спать и есть. Что я только ни делала: доводила гребцов, чтоб они сбросили меня за борт, цеплялась к чужим людям в надежде, что они меня прибьют, но ничего не получалось, колдун обо всем узнавал, и запретов в моей голове становилось больше.

Поначалу довольный жизнью старик Эш жутко меня бесил. Он же раб! Раб!!! При том что тоже колдун. Как можно быть таким довольным, лишившись свободы? И его изрезанный морщинами лоб, как земля в Пустоши — трещинами, и водянистые глаза чуть навыкат, и белая стриженная борода, обрамлявшая лицо полумесяцем, и вечно улыбающийся морщинистый рот — все раздражало меня, но особенно — круглая линялая шапочка, сверху вышитая самоцветами. Однажды он сказал: "У птицы, которая все время бросается на прутья клетки, ничего не получится, потому что когда распахнётся дверца, не останется сил для рывка на свободу. Научись ждать, Талиша". С тех пор я начала к нему прислушиваться.

Был сентябрь, мы в первый раз вышли в море, и дверца на свободу захлопнулась. Нет-нет, я не думала смиряться и, когда никто не видел, взбиралась на корму, надеясь, что порыв ветра сбросит меня вниз, в черную морскую воду, но проклятое тело все время успевало спрыгнуть на палубу. Я научилась быть осторожной, заставила себя сжаться в комок и ждать, потому что если все время бунтовать напоказ, маг попросту сделает меня своей безвольной куклой, пусть думает, что сломал меня, и я готова есть с руки.

И вот мы снова в море, это третий мой выход. Два дня штормило, нашу посудину мотало туда-сюда, и всех так тошнило, что некоторые не успевали высунуться за борт. Поначалу колдун заставлял наемников грести, потом махнул рукой и позволил гребцами отдохнуть, ведь ветер те дни дул попутный.

Сегодня ветер словно утопился, и неподвижная синяя ткань воды простиралась от горизонта до горизонта, звуки были выпуклыми, объемными, как перед грозой. Мы с Эшем обедали гречневой кашей, старик не любил ее — зубов-то у него почти нет, и постоянно давился, я только и успевала протягивать ему стакан воды и горбушку хлеба.

Откашлявшись, он отодвинул тарелку с недоеденной кашей, промокнул рот салфеткой, я сделала так же и поймала себя на мысли, что привыкла, и рука помимо воли поднесла бумагу к губам. Привыкла сидеть на стуле, свесив ноги, есть вилкой и ножом, не хватать еду руками, не грубить старшим… Сделалось так тоскливо, что захотелось завыть — накрыло осознание, что ничего не осталось от смелой и отчаянной девочки, которой мне нравилось быть. Еще немного, и даже памяти не останется, будет покладистая мягкотелая, почитающая своего мучителя. Я прожгла ненавидящим взглядом пустующее место колдуна, он повадился есть за одним столом с нами; как в море вышли, так каждый ужин тут, аж кусок в горло не лезет.

— Ты не заболела? — поинтересовался Эш и прищурился, провел скрюченным пальцем под глазом. — Чернота какая-то тут.

Неплохо было бы заболеть и умереть, вон, живот все ноет и ноет, но это, наверное, потому что вчера весь день меня рвало.

— Все хорошо, — я заставила себя улыбнуться.

Вошла Лильен, чтобы убрать тарелки, зыркнула волком, наклонилась над столом, и кожаные штаны облепили ее тощий зад. И что я ей плохого сделала? Ненавидит меня с самого начала. Может, стоит поговорить с ней, и она поможет мне… Нет, не стоит, она слишком предана колдуну и донесет, а он только успокоился и перестал меня воспитывать, вроде как даже отстал.

— Спасибо, дорогая, было очень вкусно, — улыбнулся Эш, Лильен грустно погладила его по голове, а я вышла на верхнюю палубу, вскинула руку, защищая глаза от слепящего солнца.

Море бликовало и искрилось, с дружным "х-ха" гребцы поднимали весла, опускаясь, они шлепали по воде, паруса опали и висели линялыми тряпками. Я стояла на корме и смотрела на жилистые загорелые спины гребцов, блестящие от пота, на их руки, что толще моего бедра, на весла, движущиеся, будто спицы в руках Лильен.

Если мы плывем туда же, куда и прошлые разы, то еще два дня. К берегу мы приблизимся вечером, спрячемся между двумя скалами, стоящими посреди залива, и будем ждать туман, вот тогда-то нам с Эшем придется постоянно стоять, сидеть, лежать на палубе, где ночуют гребцы, и, повинуясь приказу, "держать" команду, потому что малейший звук может привлечь врагов, которые охраняют свои берега. Колдун говорил, там какие-то другие люди, у них другие правила, о них он расскажет как-нибудь потом. В прошлый раз я пыталась мысленно сломать команду и сделать гребцам внушение, чтоб они расшумелись — ничего не вышло, но я не потеряла надежды, что получится в этот раз.

Воровато оглядевшись, я убедилась, что за мной не следят, забилась в свой уголок за последней реей, вытащила из ножен последнее, что связывало меня с прошлой жизнью, со своей семьей — клинок заргов с костяной ручкой. А вдруг случится чудо, и именно сегодня у меня получится сломать внушение колдуна? Сев и скрестив ноги, я сосредоточилась, зажмурилась, призвала Изгнанного Заступника и поднесла нож к запястью, представила, как холодная сталь касается кожи, скользит вверх, и за лезвием тянется алая полоска… Это представилось так явственно, что я ощутила жжение пореза. Неужели…