Татьяна Туринская - Авантюристка из Арзамаса, или Закон сохранения энергии. Часть I Страница 41

От мыслей об Альбине ее отвлек резкий звонок в дверь. Алька поморщилась: сколько раз просила Таракана поменять звонок! Ведь так и заикой остаться можно.

На пороге стоял… Муравич. Собственной персоной. Причем — Алька сразу поняла — не Иоанн, а самый что ни на есть Иван, тот самый Ванька, который совсем не кавказец,

а виолончелист. Вот это новости! Ему-то чего здесь надо? Он здесь отродясь не бывал!

— Добрый день, — приятным баритоном, так не соответствовавшим его очень среднему росточку, произнес Муравич. — Аля, я хотел бы поговорить с Сашей. Ты позволишь мне пройти?

И, не дожидаясь приглашения, нагло протиснулся между приоткрытой дверью и Алькой, стоявшей прямо в проходе. При этом практически проехался своею грудью по Алькиной, весьма аппетитно выставленной вперед. Наглое прикосновение оказалось довольно приятным, хотя факт, что к ней прикоснулся не кто-нибудь, а Муравич, доставил моральное содрогание: фу, мурло, и ты туда же!

В квартире Муравич огляделся, после чего с удивлением уставился на Альку, словно видел ее впервые:

— А что это у вас такая обстановочка скромная? Один диван, и тот обшарпанный какой-то. И где Утицкий?

— Утицкий на работе. И странно, что ты этого не знаешь. Ты, между прочим, тоже должен бы там быть. И вообще мы здесь больше не живем — мы переехали.

Насчет "переехали" Муравич проглотил без комментариев, зато по поводу первого замечания криво усмехнулся:

— Вообще-то сегодня выходной. Причем общий для всех составов. Я потому и ищу его дома.

И такая наглая была на его физиономии ухмылка, такая грязная: мол, я знаю, на какой он сейчас "работе", что Альке стало откровенно не по себе. И ревность холодным клинком вонзилась в сердце: как, он, мерзавец, завел себе кого-то на стороне? Ему мало Альки, ему мало Альбины, которую Алька вынуждена была терпеть, так как без ее участия в их семье уже было не обойтись, так он завел себе еще какую-то подружку?! А Ванька пялился на нее так откровенно, так недвусмысленно уткнулся жирными липкими глазами в ее грудь, что Альку передернуло от отвращения:

— Спасибо за сообщение, приму к сведению. Еще что-то?

— Да в принципе ничего. Жалко просто тебя. Такая баба видная, а терпишь его выходки. Скажи, а у тебя никогда не возникало желания ему отомстить?

Алька гордо вскинула голову и тряхнула шелком волос:

— Ну не с тобой же!

— А почему нет? — и, не дожидаясь ответа, мелкий Муравич сгреб Альку в охапку и потащил на диван. — Ведь тут зачем-то остался диван? Чего мебели без дела пропадать?

Алька билась в его руках, пытаясь вырваться из цепких объятий, но все ее усилия были тщетны: Муравич, такой невзрачный и тщедушный с виду, на самом деле оказался весьма крепким. По крайней мере, он так и не выпустил Альку из железных объятий, несмотря на все ее брыкания. Лишь приговаривал:

— Тише, тише, не буянь. Ну не убудет же от тебя. Утицкий сейчас тоже с кем-то кувыркается, так тебе хоть не так обидно будет. Отомстишь ему пару раз, глядишь, и полегчает на сердце…

А сам, подлец, уже задрал шифоновую юбчонку, уже раздвинул Алькины ноги коленями… Алька билась под ним, как рыба на крючке, хотела оттолкнуть насильника ногами, да они ни во что не упирались, болтались бессмысленно за спиной Муравича.

— Пусти, пусти, гад! Не смей, урод! Пошел вон, мерзавец! Отпусти, прекрати!!!

***

Ванька с довольной рожей застегивал штаны:

— Теперь я понимаю, зачем он тебя в Москву привез. Да, оно того стоило. Кстати, Утицкий действительно на репетиции, это наш состав выходной. Просто мне почему-то до чертиков захотелось тебя увидеть. Даже не столько увидеть, сколько… Ну, сама понимаешь. Сам удивляюсь — я ведь тебя практически не знаю, не могу сказать, чтобы ты мне особенно нравилась. Однако, поди ж ты — приспичило так, что дышать не мог. Вообще-то я не жалею. Но если обидел тебя — прости, не хотел.

— Ага, ты просто хотел меня трахнуть, а обижать и в мыслях не было. Пошел вон, козел!

— Ты, детка, полегче на поворотах. Скажи спасибо, что я не урка, а то пришлось бы за "козла" отвечать…

— Даже урки так не поступают! Он мне еще угрожать будет, мурло поганое! Пошел на хрен отсюда, а то на нары отправлю, сам уркой станешь. Или нет, не уркой, козлом. Или петухом? Короче, козел, вали отсюда!

А "козел" и не думал задерживаться — мавр сделал свое дело, мавр может уходить. А Алька лежала на диване и плакала от обиды. От одного Муравича она получила не меньшее унижение, чем от тех пятерых, на "субботнике". И если там была сугубо "работа" и ничего личного, просто она случайно вынуждена была заменить собою настоящую Альбину, то здесь было изнасилование чистой воды. И кто?! Муравич! Этот урод, недоносок! Они с ним практически незнакомы, а он вот так нагло ворвался в ее жизнь, и изнасиловал! Стоп! Стоп! Нагло ворвался? Ни с того, ни с сего? А может, это как раз не случайность, а закономерность? И может, странно не то, что ее изнасиловал Муравич, а что произошло это только теперь? Как он сказал? "До чертиков захотелось тебя увидеть, приспичило так, что дышать не мог"? Это что же такое происходит, а? Граждане-товарищи! Это ж он ее не только изнасиловал, он же ее обрюхатил!!! Это ж ни что иное, как закон сохранения энергии в чистом виде! Значит, в ту же самую минуту Альбина зачала в себе дитя от Иоанна! Вот почему Муравичу приспичило так, что "дышать не мог"!

Альке стало дурно. Обида на Муравича прошла. Он, конечно, козел, но он действительно не виноват. Просто в ту же секунду в другом мире другой Муравич любил другую Альбину, и от той любви непременно должно было зародиться дитя. А потому у здешних Муравича с Алькой никто не спрашивал, хотят ли они быть вместе. И тем более никто не поинтересовался их мнением, нужен ли им плод такой "любви". Ваньке что? Он теперь к Альке ни малейшего отношения не имеет. Ему проще: сделал дело, смог дышать нормально и пошел по своим делам, жить своею жизнью. А Альке теперь расхлебывать? Альбина, видимо, решила вернуться к Муравичу, или он решил ее вернуть, в общем, им теперь хорошо вместе, а Алька как же? И как она объяснит свое брюхо Утицкому?

Ну, допустим, объяснить это будет несложно. Таракан, пожалуй, даже обрадуется такому известию. Однако, когда малыш появится на свет, он наверняка не будет похож ни на белобрысую Альку, ни на рыжего Таракана. Как она сможет объяснить Сашке, почему их ребенок — абсолютный брюнет? Да и не хочет она ребенка! Ни от Утицкого, ни от Муравича, ни от Варенника или еще кого бы то ни было. Кстати, о Вареннике. Это что же, если бы Альбине вздумалось залететь от Сала, то и Альку изнасиловал бы его двойник?! Еще лучше! Нет, что-то у них там, наверху, явно недоработано…