Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан Страница 41

Он не имеет права уйти. Не сейчас!

Максимилиан обернулся… сколько времени прошло?.. жив ли Кангасск Дэлэмэр еще?.. Подойдя ближе, Макс понял, что парень жив. Воли к жизни ему было не занимать, совсем как хрупким северным первоцветам: даже получив такую рану, он не сдался, и раз уж ее невозможно было зажать, то Кан исхитрился просто лечь набок, придавив собственным телом обрубок правой руки и остановив тем самым кровотечение.

Макс опустился рядом с раненым на одно колено… бледен, как смерть, выглядит хуже некуда… но, похоже, спасти его еще можно… Сын миродержцев немедленно снял с пояса флягу с аноком меллеосом и поднял хрусткую костяную крышку…

Услышав звук, столь одинокий и громкий в пустых обсидиановых залах, Кангасск чуть приоткрыл глаза.

— Макс… — беззвучно, одними губами произнес он. — Иди к ним…

— Я пойду, — неожиданно для Кана отозвался Максимилиан. Голос его дрожал. — А ты… ты будешь жить… Прости, если можешь…

Перевернув умирающего на спину, Макс как мог пережал рану и занес над ней открытую флягу… Что-то остановило его, когда он вдруг представил, что, даже выжив, парень навсегда останется калекой… по его вине… И вообще многое будет разрушено и искалечено по его вине, многое уже нельзя будет исправить, но он, сын миродержцев, Максимилиан, должен сделать все возможное.

Череда мыслей заняла в реальном времени какой-то миг… Отложив флягу, Максимилиан подобрал с пола мертвую руку Кангасска… Приставить ее обратно?.. почему хотя бы не попробовать?..

…Первые капли анока меллеоса упали на рану — и та мгновенно вспухла багровым рубцом. Вопреки ожиданиям, Кангасск не кричал, как все, кого когда-либо касалась панацея Гердона.

«Я возьму его боль…» — шепнул в мыслях Макса тот самый голос, и Макс молча кивнул в ответ…

Он истратил весь анок меллеос, который еще оставался в его фляге, пока рука окончательно приросла… Зрелище было удручающее… Максимилиан плохо понимал, зачем сделал это: гораздо проще было просто заживить рану на плече… Но почему-то это казалось очень и очень важным.

«Иди к ним, — сказал голос того, кого три тысячи лет назад люди знали как Малконемершгхана. — Ты нужен своим родителям, маленький Макс. Больше всего на свете нужен… А о Кангасске я позабочусь. С ним все будет хорошо»…

Высохшее море… Уже третий раз в жизни Кангасск посещал этот несуществующий, иллюзорный мир. Только если раньше он бродил здесь по соляным дюнам дна, то теперь — стоял на краю, и пропасть собственной пустой чаши зияла перед ним. Лишь где-то далеко, у самого дна, плескались серые грязные волны… нет, такому пространству никогда не наполниться — жизни не хватит…

— Ты жив, мальчик мой, — услышал Кан голос Малкона. И, обернувшись, увидел его самого. Призрак старика улыбался ему, но глаза его оставались печальны.

— А где Максимилиан? — спросил Кангасск; после того удара он не помнил почти ничего.

— Он там, где ему надлежит быть, — развел руками Малконемершгхан. — Со своими родителями.

— Ты дал ему бессмертие?.. — разочарованный, Кан опустил плечи.

— Он не просил о нем, — покачал головой Малкон.

— Что?.. Не… — Кангасск запнулся на полуслове. — А о чем тогда он просил?

— Он просил вернуть ему память.

Кан не верил своим ушам…

— Так просто?.. — только и произнес он.

— Нет, — возразил ему Малкон. — Я бы не сумел сделать этого против его воли. Воли миродержца. Но ты заставил его самого попросить меня об этом… — старик опустил глаза. — Бедный Макс… он не ведал, что творил, пока не помнил себя… теперь же он в ответе за это.

— Он справится, — с неожиданной уверенностью сказал Кангасск. — Я знаю.

Малконемершгхан с гордостью посмотрел на своего далекого потомка… так похожего на него самого в молодости…

— Ты не винишь его, — заметил старик.

— Некоторых вещей нельзя избежать, — Кан задумчиво коснулся своего харуспекса и добавил: — Мне так кажется… — он бросил короткий взгляд на дальний берег сухого моря и вновь обратил взор к Малкону. — Могу и я задать тебе вопрос?

— Задавай.

— Что мне делать теперь?..

Вопрос надолго повис в воздухе. Что-то подсказывало, что Малкон собирался поговорить с Кангасском именно об этом, но сейчас никак не решался начать разговор.

— Ты сам должен выбрать… — сказал Ученик Серега, поставив ногу на край соляной пропасти. — Ты можешь вернуться в свой мир сейчас, пройти Провал и присоединиться к другим воинам в битве. Тогда на защите Омниса будет одним мечом больше. Или… — он вновь помедлил. — Ты можешь занять мое место…

— Понимаю… — помрачнел Кангасск. — Ты был заключен здесь слишком долго…

— И был бы вечно, — мягко прервал его Малкон. — Я не выгадываю ничего для себя, мальчик мой. И даже если бы Максимилиан попросил о бессмертии, я бы не дал ему его.

— Да? — Кан удивленно поднял пересеченную шрамом бровь. В коротенькое слово он вложил, пожалуй, слишком много скепсиса.

— Как миродержец, он мог бы ходить по земле свободно, оставаясь при этом живой Хорой Тенебрис, — продолжал объяснять Малкон. — А я бы упокоился в мире… Но тогда миродержцам, всем троим, пришлось бы остаться здесь навечно. Родители не бросили бы сына, а сын не ушел бы, потому что с его уходом Омнис стал бы мертвым миром, «транзитным», как их называют. Без единого дыхания жизни… Я никогда не покарал бы их так, ни Хельгу, ни Серега, ни Макса. Они должны вернуться туда, где осталось их счастье. Уж кто-кто, а эти трое заслужили счастье…

— И остался я… — подытожил Кангасск.

— Ты, мой мальчик, особенный, — ласково улыбнулся Малкон. — Ты — связующая ниточка между Омнисом, миром Ле'Рок и мной, а я и нарра — неразделимы… были до сей поры… Ты унаследовал гигантскую чашу от своего отца. И связь с ареном — от матери… Я обладаю только первым качеством, Кан. Я не могу стабилизировать магию сам. Потому я заперт здесь, в лабиринтах нарры… Но ты — ты сам живой дымчатый обсидиан, как любой Кулдаганец, и ты будешь свободен. И бессмертен.

— Я понял… — неуверенно произнес Кангасск. — Кажется, понял… Но зачем?..

— Ты никогда не задумывался, отчего люди так ущербны по сравнению с простейшими магическими существами? Отчего они не могут стабилизировать магию? — спросил Малконемершгхан. — И отчего Странники — способны на это?..

— Да, но…

— А у меня было время подумать… — кивнул он. — Это похоже на болезнь, Кан. Она заразна и ей нет лечения… до тех пор… пока магия не начнет течь через людей… Когда я думал об этом, — Малкон сплел дрожащие от волнения пальцы рук, — я думал о счастье для своего мира. Я так радовался, когда родился ты — ключ к тому, чтобы люди смогли обрести то, что изначально их… и, быть может, когда-нибудь смогли исправить то, что я натворил… Но сейчас… сейчас вопрос стоит иначе.