Александр Гейман - Рулетка колдуна Страница 41

Черник мягко, но решительно отклонил это.

— Вот что, — наконец решил он. — Раз уж наше скромное искусство вам так понравилось, мы оставим вам пару кукол на память. Если захотите, то сами можете разыграть с ними пару сценок.

— Ну, это не интересно! — закричали селяне. — Где же нам до вас.

— Но вы ещё не знаете, какие куклы мы вам оставим, — с загадочным видом проговорил Синд. — Ну-ка, на кого, по-вашему похожа эта?

Он выставил фигурку какого-то фермера — совершенно безликого, как показалось Грэму. Однако хозяева его сразу опознали:

— Глядите-ка, да это же рябой Галл! — крикнул кто-то.

— Точно, вот и мешки под глазами!

— И нос красный!

— И царапины во всю щеку — видать, от Ивы, его женки.

Все загомонили и захохотали. Грэм внимательно посмотрел на куклу и не поверил своим глазам: на её лице отчетливо прорисовалось все приметы, о которых говорили эти фермеры.

— Так, — протянул довольный Синд. — А это кто, ну-ка?

И он поставил рядом вторую куклу, женскую.

И селяне тут же сошлись, что это Ива, бедовая женка Галла.

— А ну-ка, припомните, чем они у вас занимаются, эта парочка, — продолжал Синд.

— Как чем! — закричали в толпе. — Ругаются, да пьют, да дерутся!

— Ну, ну, смотрите теперь все сюда!

Синд выставил новоявленных Галла и Иву перед зрителями на землю — и куклы тут же принялись презабавно ссориться, а потом и устроили потасовку. Фермеры приняли эту сценку на ура, а Грэм разглядел в толпе лица настоящих Галла и Ивы — они веселились и хлопали в ладоши не меньше других.

— Так что вот, господа зрители! — заключил Синд. — Буде случится какой праздник или же, напротив, тоска заест в иной зимний вечер — всегда к вашим услугам Ива и Галл. Примите на память от скромных артистов.

Он передал старосте подарок.

— А как же мы их оживлять будем, без вас-то? — спросил староста.

— Очень просто — поставьте в середину на площадку, похлопайте все вместе в ладоши и попросите сыграть вам представление. Будет не хуже нынешнего.

Нечего и говорить, что благодарные зрители напихали в фургон Черника всякой всячины — и сырого, и вареного, и копченого выше головы.

— Хорошая примета, — заявил Синд. — Удачно завершили старую пьесу, значит, и новая должна удаться.

Хорошее настроение было у всех, а вот Дуанти был непривычно задумчив. В дороге, трясясь на ухабах в повозке, он объяснил, что его занимает.

— Хотите верьте, хотите — нет, но я вчера на самом деле был учеником Вианора. Я бы назвал это сном, но только я не спал.

Лицо Синда расплылось в довольной улыбке:

— Вот это, Дуанти, как раз то, что я называю подлинным искусством! Если артист играет по-настоящему, да ещё пьеса написана настоящим драматургом, то…

— Синд, не засоряй парню мозги, — отозвался с места кучера Черник. — Насчет искусства спорить не буду, но вчера было больше этого: Дуанти открыл дверь.

— А это как? — оживился Дуанти.

— А так… Энита, прими вожжи… а так, юные лорды. Ты гостил в другом мире, Дуанти. Сколько, по-твоему, ты там пробыл?

— Мне так показалось — не один день. И Вианор на самом деле учил меня, — правда это было не так, как в твоей пьесе, Синд.

— Этого и не нужно, Дуанти. Представление — это только способ открыть дверь. Мастер Грэм, Вианор не говорил с тобой об этом?

— Да, раза два или три, но как-то вскользь.

— Ну, а про орден Астиаля в Семилене?

— Нет, совсем ничего. Впрочем, отец мне что-то говорил в Эшпоре, но я тогда не вникал в это.

— Что ж, я полагаю, Браннбог и Вианор не будут против, если я открою вам кое-что. Сейчас вы сами кое с чем познакомились и согласитесь, если я назову волшебство умением войти в другой мир.

— Но, маэстро Черник, — возразил Грэм. — Это верно только отчасти. Так и было, когда я жонглировал чашами…

— Да, — вставил Дуанти, — или когда я играл роль в пьесе Синда.

— Но это не подходит к тем куклам, которые Синд оставил нашим друзьям в Кроссвиле. Или, например, к тому, что было со мной в замке Кра.

— Или к тому, что делал Вианор в Ориссе.

— Как раз подходит, — спокойно отвечал Черник. — Просто не всегда это очевидно. В иных случаях больше похоже, будто тот, другой мир прорывается в наш, но это то же самое. Все равно, нужно открыть дверь.

— Дверь для кого?

— Все просто, — терпеливо растолковывал Черник. — Вот, к примеру, куклы, которых мы с Синдом подарили тем фермерам. Эти селяне живут в мире, где куклы сами разговаривать и ходить не могут. Но если они откроют дверь — а Синд объяснил, как это сделать…

— Похлопать в ладоши и попросить сыграть пьесу, — припомнил Дуанти.

— Да, так, тогда наши зрители смогут попасть в другой мир — где эти куклы могут жить сами. Можно сказать, что публика войдет в него и какое-то время проведет там. А можно сказать и наоборот — что этот мир сам проведет какое-то время с публикой, в нашем здешнем мире. Верно и так, и этак.

У Дуанти готов уже был ворох новых вопросов:

— Но как открыть такую дверь? И как долго её можно удерживать? Можно — навечно? И…

— Тра-та-та, — засмеялся Синд. — Хорошо, что у меня рот занят куском грудинки, а то я бы так захохотал, что лошади понесли.

— Дуанти, — невозмутимо произнес Черник, — в поисках ответа на такие вопросы маги проводят всю жизнь. В этом-то вся наука — как именно открыть ту или иную дверь.

— Я лично хотел бы спросить про другой мир, — сказал Грэм. — Это то же самое, что ты назвал сказкой? И ещё — этот мир один или их много?

— Как посмотреть, — отвечал Черник. — Я думаю, ты ещё не раз потолкуешь об этом с Вианором — да и ты, Дуанти, — да и не только с ним, надо думать. Принято считать, что миров много, но иные из высоких магов утверждают, будто волшебный мир один. Много только дверей. В известном смысле «дверь» и «мир» — это одно и то же. Пока ты держишь дверь открытой, существует и мир. Само собой, иные живут совсем недолго, вот как этот…

Жонглер на миг сосредоточился, и вдруг прямо в воздухе повис чей-то полупрозрачный полосатый хвост — по виду, кошачий. Хвост мотнулся туда-сюда, и Дуанти протянул руку, чтобы его потрогать — но хвост тотчас растаял.

— Видишь? Всего несколько мгновений.

— А как же быть с нашим миром, с Анориной? — запротестовал Дуанти. — Черник, неужели Анорина — это чье-то видение или дверь, которую кто-то держит открытой?

— Почему же нет? Может, и так, кто знает. Но положим, Анорина какой-то особый мир, всамделишный, как ты говоришь. У него тоже свой срок, мой дорогой Дуанти, — было начало, будет и конец. И тут нет особой разницы с миром, чей срок — мгновение.