Тэмра Пирс - Круг Раскрывается: Холодный Огонь Страница 41

‑ Я подумал, что ты это узнаешь самостоятельно, ‑ уведомил он Даджу. ‑ Когда учишься таким образом, наука усваивается крепче.

Он зевнул:

‑ Когда я закончу свою нынешнюю задачу, ты обязательно должна рассказать мне, что случилось. Ты работала так гладко, что я уже было начал думать, что мне всё же придётся упомянуть тебе о гордости. Просто чтобы убедиться, что я правильно тебя обучил, понимаешь.

Матази постучала по тарелке Фростпайна своей вилкой, заставив изысканный фарфор зазвенеть:

‑ Ты. Спать. Немедленно, ‑ приказала она. ‑ Ты устал, и у тебя мозги набекрень.

‑ Да.

Фростпайн ушёл, вяло махнув через плечо на прощание. Он пошёл не к парадной лестнице и в гостевые покои, а в заднюю часть кухни.

‑ Он — чрезвычайно раздражающий человек, ‑ объявила всё ещё раздосадованная Даджа. ‑ Почему он всегда оказывается прав?

‑ Он и раньше такой был, ‑ заверил её Коул.

‑ Когда он сказал мне, что я буду счастливее с Коулом, а не с ним, то я попыталась заехать ему по носу, ‑ добавила Матази, заставив Ниа ахнуть от удивления.

‑ Что хуже, он был прав, ‑ улыбнулся Коул, глядя жене в глаза.

Матази отправила ему воздушный поцелуй.

‑ Гораздо хуже, ‑ согласилась она.

Ниа посмотрела на Даджу и закатила глаза.

‑ Если он слишком уж зазнается, то скажи ему, что по-настоящему идеального человека не укачивает, ‑ сказал Коул, не отрывая глаз от своей жены.

‑ Точно, он же не выносит лодок, ‑ признала Даджа, почувствовав себя лучше. ‑ Я и забыла.

Вернув себе аппетит, она начала есть.

Глава 9

Когда был жив отец Бэна, семья Ладрадун молилась в первый Водный день луны в храме Врохэйна-Судьи — бога, который отрубил себе левую руку, чтобы никогда не разбавлять правосудие, которое он раздавал правой. На второй Водный день они посещали храм Кьюнок, матери земли и её семени; на третий они выражали почтение Бэйону — холодному, белому богу убийственного льда. На четвёртую луну они молились Эйлиг, богине весны и свободы. После смерти отца Бэн и его семья продолжали молиться всем четырём богам каждый месяц. Лишь Моррачэйн стала всё реже и реже ходить в другие храмы. Когда Бэн вернулся из школы Годсфорджа, он брал свою мать на молитву Врохэйну каждый Водный день, чтобы с ней не ссориться. Она также оставлял частые приношения в храме Сифутана, злого шутника, что управлял огромным озером.

На следующий день после того, как первая попытка Даджи с перчатками потерпела неудачу, Надрадуны присутствовали на молитве Врохэйну. Когда они уходили, мысли Моррачэйн были где-то далеко, она прижимала к груди свою копию «Книги Приговора», её бледно-зелёные глаза неотрывно смотрели на какое-то видение правосудия и наказания. Она выглядела экзальтированной. В голову Бэна заползла странная мысль: а не так ли он выглядел, когда смотрел на пожар?

Он фыркнул. Ничего общего с ней он не имел. Она бы первой это и сказала; строго говоря, она твердила об этом миру уже не первый год.

Он её экзальтированность не разделял. Вместо этого он прошёлся по своим планам. Тест его пожарных этой ночью обязан был пройти без сучка, без задоринки. А для этого ему нужно было избавиться от своей матери и приняться за работу.

От одной лишь мысли о том, чтобы сбежать от неё, пусть всего лишь на день, его начала жечь вина. Они с братьями пообещали их умирающему отцу, что будут заботиться о Моррачэйн. Слово сдержал лишь Бэн, хотя это становилось всё труднее и труднее. Иногда он думал, что лучшим способом сдержать слово будет покончить с её страданиями раз и навсегда. Это была чудовищная мысль — он знал, что она была чудовищной. Но мысль эта его не покидала.

Наблюдая за толпой, он увидел шляпы с белой или серебряной каймой и длинные плащи стражей магистрата. Конечно они поклонялись Врохэйну, как здесь, так и у алтарей в окружных станциях. Его глаза зацепились за смешанный блеск золота и серебра: служившие стражам маги тоже были здесь. Многие стражи и маги кивали ему: Бэн был хорошо известен людям магистратов. Он обучал большинство из них годсфорджевским методам тушения пожаров и защите собравшихся поглазеть на них зевак.

Он не сказал им, что пожар в пансионате был устроен намеренно. Бэн устраивал пожары для проверки своих бригад, но также думал о них как о проверке для магов магистратов Кугиско. Они должны быть бдительны. Они думали, что наказание в виде сожжения заживо кого угодно остановит от поджигательства; от этого они разленились. Как только люди обнаружат, что пожары были поджогами, а маги об этом и понятия не имели, их ведомству придётся подтянуть свои методы расследования.

Рано или поздно, он знал, кто-то осознает, что его проверочные пожары были устроены намеренно. Сифутан играл злые шутки со всеми; рано или поздно слепой случай вызовет подозрения у властей. Когда это случится, Бэн с радостью отправится дальше, в другой город и к другому набору уроков.

‑ Не держи руки в карманах, ‑ бросила его мать, нарушив ход его мыслей. ‑Ты испортишь оторочку тулупа. Хочешь, чтобы мы замёрзли насмерть? Идём!

Бэн пошёл рядом с ней, вертя, сортируя и переставляя планы у себя в голове.

Дома они сели обедать в кухне, где их согревало тепло от печки. Бэн расставил столовые приборы и налил себе и матери чая. Моррачэйн подала на стол квадратный мясной пирог с тушёной капустой и грибами. Слуг в доме не было: Моррачэйн отказывалась доплачивать слугам за то, чтобы они работали и в Водный день. Вместо этого она готовила сама, как обычная домохозяйка.

Они ели молча. Бэн был достаточно смышлёным, чтобы не отвлекать внимание Моррачэйн, когда её мысли были сосредоточены на Врохэйне. Потом она ушла из-за стола, чтобы почитать «Книгу Приговора» и подремать. Он убрал со стола и вымыл посуду, затем покинул дом. Предприятие было закрыто. Никто не отвлечёт его от завершения приготовлений.

Его рабочее помещение было в углу чердака главного склада, запертое на два замка и скрытое за пустыми ящиками. Внутри он зажёг печку, затем вынул своё устройство для поджигания.

Он любил работать над ним. Созданное по образу поджигателя, созданного Годсфорджем, оно имело сложную слоистую структуру из разных материалов, которые будут тлеть часами, прежде чем поверхность загорится и подожжёт всё вокруг. Годсфордж вбивал в своих учеников, что пожары всегда происходят неожиданно; они всегда должны быть готовы. Чтобы закрепить этот урок, он договаривался с местными жителями, чтобы те использовали его устройства для создания пожаров в любое время дня и ночи, и звали его учеников их тушить. Бэн знал, что он просто продолжает дело великого человека.

Работая над своим нынешним устройством, Бэн тосковал по ничем не замутнённой учёбе в школе Годсфорджа. Там он оправился от смерти своей семьи и даже примирился с жизнью, только лишь затем, чтобы лишиться всего этого по возвращении. Во-первых, он снова был в доме матери. Во-вторых, он устал от борьбы с советами за средства и место для обучения пожарных, и борьбы с мужчинами и женщинами, которым их господа приказали учиться у него. Тем летом было ещё хуже: чем больше времени проходило между большими пожарами, тем труднее было привлечь внимание членов совета. Они были хуже детей, которые хотят играть и не думать о будущем. Он только хотел помочь; а весь мир только и делал, что сопротивлялся ему. То какой-нибудь гильдиец в меховой мантии жаловался на потерю времени его слугами, то его собственная мать выла о часах, которые он отнял у предприятия. Он чувствовал себя лучше лишь тогда, когда работал над своими проверками. С ними он нашёл способ контролировать свою жизнь: пожар в пансионе был вторым, собственный склад — первым.