Павел Кошовец - Три удара колокола Страница 41

Рыцарь в который раз поразился прихотливости судьбы, столкнувшей его с гвардейцами, причём не в трактирном мордобое, при выяснении, у кого длиннее дракон, а в самом настоящем смертоубийственном противостоянии. И, честно говоря, не взирая на то, что гвардейское подразделение по словам их господина оказалась на стороне мятежников, ему всё равно было как-то не по себе убивать этих парней, хоть и кичившихся дворянской кровью, но бывших настоящими агробарцами.

- Меч! - оруженосец поднёс ему тяжёлый эспадон.

Доспехи были хоть и привычны, но действительно тяжелы, и стоило перед сшибкой сэкономить силы. Хотя, - он вздохнул, - глядя на приблизившихся уже на пятнадцать локтей строй гвардейцев, - нелегко тем придётся, несмотря на то, что их больше. И они тоже это понимают. Но всё равно идут. Упёртые ребята. Что и говорить - гвардия!

Тут он обратил внимание, как из ворот городка выезжают всадники. Это уже было не очень хорошо. Ему говорили, что жёлто-красных не больше сотни, а сейчас путём простых подсчётов выходило, что больше.

- Вестовой! - за удар сердца подбежал молоденький солдат, почти мальчишка, с едва пробившейся кисточкой усиков, и рыцарь усмехнулся: молодая поросль, быстрая и энергичная, суждено ли ей пройти хотя бы часть пути, что прошёл он? - Скачи к соседям, передай... - задумался: так заманчиво было ударить в другие ворота городка, и разом покончить с гвардейцами - уж они тут точно продержатся. Но вдруг в лагере осталось достаточно "чаек" для обороны? Нет, рисковать не стоит, - пусть вышлют конных в помощь. Вперёд! - вестовой сорвался с места. - Щит! - оруженосец подал тяжёлый прямоугольный пехотный щит без всяких геральдических подсказок - так пожелал господин.

Уже готовясь опустить забрало, он услышал громкое обращение:

- Ваша милость! - и повернул голову на незнакомый голос в сторону магов.

Это были не они, представители ордена огненосцев, с которыми его сеньор подписал договор. И только потом увидел дуги арбалетов, направленные на него. Он уже ничего не успевал сделать...

Первый болт влетел прямо под забрало, в переносицу, заляпав зеркальную чистоту шлема неряшливой томатной мякотью. Железный увалень пошатнулся, но чудом устоял, когда второй метательный снаряд, вышибая зубы, проник в рот, превращая в месиво совсем недавно рабочий орган речи, пробил затылок и чуть надколол заднюю стенку шлема, явив острие менее сантиметра. Третья стрела попала в оруженосца, молодого безусого парня: гвардеец выстрелил в спину, и болт таки пробил панцирь, и что-то там нарушил в жизнеподдерживающем механизме, ибо тот, раскинув руки, с грохотом хлопнулся наземь раньше господина. С другой стороны улицы послышалось характерное щёлканье арбалетов, и вслед за звонкими хлопками, тоже стали валиться латники. Вестовой, так и не успевший сесть на коня, наклонился, орошая брусчатку идущей ртом кровью, пытался вытащить торчащую занозу...

- Барры!!! - заорал неожиданно строй гвардейцев, и в едином порыве они бросились на врага, не слыша хриплых и гневных выкриков капралов и сержантов, мечтая лишь о пугающе прекрасной возможности погрузить острое до невозможности лезвие в мягкую, податливую плоть и получая такое острое ощущение власти над жизнью, что даже собственные смертельные раны не способны лишить этого удовольствия...

Латники, несмотря на весь свой опыт и подготовку, были ошеломлены неожиданным нападением и такой глупой гибелью командира. Впереди бегут в какой-то варварской атаке жёлто-красные "чайки", за ними конные гвардейцы, которые уж точно никому не дадут уйти. С флангов и спины, где должны их прикрывать эти городские отбросы, тоже нападают какие-то драконы, и стандартное построение щитоносцев - пикинеров становится условным, но перестроиться в адекватную защитную фигуру уже можно и не успеть.

Полтора десятка легко вооружённых "ночных" вместо того, чтобы прикрыть спины своих союзников или хотя бы убегать, сгрудились у стены дома вокруг отчаянно ругающейся парочки - судя по всему, вожаков или как их тут называли, вассалов. Подчиняясь командам, несколько бандитов напали на разведчиков, один из которых упал, а другого ранили, и таким образом привлекли внимание жёлто-красных. Разрядив в упор арбалеты, часть гвардейцев всерьёз занялась ими.

В РоГичи, казалось, вселился сам бог войны. Как говорится, последние события вообще, и в его жизни в частности, изрядно поколебали его выдержку, накапливавшиеся постепенно негативные эмоции требовали какого-нибудь действенного выброса. Понятное дело, что в мирное время достаточно было переждать, пересидеть какое-то количество дней в доброй компании за бочонком пива или в объятьях раскованной женщины, но сейчас капитан с каким-то особым остервенением и фатализмом рвался вперёд под мечи и пики, при этом казалось, что он видит практически всё до мельчайших деталей, опережая смертельные движения порой на удар сердца, и оставаясь невредимым.

Он подхватил выроненный офицером эспадон, так как сам тяготел к тяжёлым двуручникам, а идя на вылазку с двумя десятками разведчиков, они оставили сколько-нибудь тяжёлое или сковывающее движения оружие и амуницию, вследствие чего его бойцы латникам, заключённым в тяжёлые доспехи, они могли противопоставить только скорость и слаженность действий.

Первый правый пикинер, успевший уже развернуться в его сторону, получил тычок на стыке шлема и панциря, пробивающий брамицу и цепляющий неглубоко, но смертельно шею, только-только стал безвольно выпускать копьё, а капитан сделал длинный шаг вправо, таким образом обходя солдата, что есть силы саданул того плечом в плечо, заваливая на уже успевшего обнажить оружие щитоносца - мечника из первого ряда, отчего тот шатнулся в сторону, и оказался открыт для удара шедших за РоГичи гвардейцам, так как сам капитан сейчас образовал подобие острия атаки, и в его задачу входила дезориентация и отвлечение противника, а его людям с более слабым по отношение к пехотным мечам, оставалось только отыскивать щели, стыки, слабые места в латах, для нанесения максимального ущерба. Это потом, оставив за собой поле, можно дополнительно пройтись над телами, добивая противника и проверяя бьющиеся жилки своих.

Следующий шаг - вновь удар в нижний край шлема только на этот раз со спины. РоГичи не почувствовал, насколько он эффективен и удачен, зато пикинер валится на стоящего впереди щитоносца, и этого достаточно. Слева подскакивают двое в чёрных сюрко с наброшенными поверх кольчужными безрукавками, в шлемах с шишиками без забрал и даже не мечами, а какими-то длинными ножами. Он так и видит их раззявленные в неслышном крике щербатые рты, горящие в ужасе и иступлённом азарте выпученные глаза - у одного узкие и маленькие под кустистыми бровями, у второго округлые и по рыбьи бесцветные. Ему даже чудится въевшийся запах пота и подсохшей чужой крови от этих мародёров и зачинщиков беспорядков, тонкие полоски зелёной ткани, небрежно повязанные на предплечьи и кисти указывают на принадлежность к противоположному лагерю. Но за удар сердца всё меняется для них кардинально - грубо подставившись, они выносятся под замах тяжёлого меча, и капитан одним точным движением, словно косой, перечёркивает обе фигуры: голова одного, раскрывая невероятно сочный бутон с бьющими фонтанчиками алой жидкости, повисает на незначительном лоскуте, у второго меч, уходящий после удара по пологой дуге сверху вниз взрезал левое плечо и срубил левую кисть в перчатке с зажатым намертво оружием. В замутнённых глазах только боль, и уже никакого азарта - это не потрошение безоружных и слабых обывателей, не безнаказанные издевательства над женщинами и пожилыми людьми, где легко быть хозяином положения при наличии достаточно длинной и не обязательно острой палки.