Щепотка пороха на горсть земли (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна Страница 42

— Вряд ли можно делать выводы только из этого одного. А если чужаков несколько? Они тоже забывают? И чиньцы во время войны?..

— Чиньцы во время войны назвали Шналь "э чэнши" — "злой город". Здесь одной забывчивостью не обошлось, — усмехнулась она. — Но подробностей я тебе сейчас не расскажу. Вот если ты решишь здесь остаться — тогда конечно.

— Охотиться на упырей? — насмешливо предположил он.

Анна только пожала плечами в ответ, и на этом разговор сам собой закончился. И это к лучшему, потому что Косорукову было о чем подумать.

Правда, убийство и колдун отступили на задний план, и как ни пытался он сосредоточиться именно на них — не выходило. Мысли, а вместе с ними и взгляд, упрямо цеплялись за спутницу.

Анна привлекала его как девушка. Внешне, пожалуй, чуть больше нравилась такой, какой он увидел ее впервые — в легком платье, с мягкими медными локонами и чуть насмешливой улыбкой. Но и такой, как сейчас или вчера, — тоже, пусть и выглядела совсем не женственно и не как… "приличная девушка из хорошей семьи", что ж он так привязался к этому выражению?

Косоруков бы никогда не подумал, что его может увлечь девушка такого типа — с твердым, совсем не женским характером, привычками и даже в каком-то смысле манерой. Впрочем, он и не встречал никогда таких, если вообще существовала где-то еще хоть одна похожая на нее. Не оголтелая эмансипэ, не обреченная профессией на такую жизнь медсестра, охотно сменившая бы форму на платье, кабы не долг.

И охотник поймал себя на том, что предложение остаться уже не отбросил сразу, как пустую нелепицу. Когда они обсуждали возможность его устройства на рудник, Дмитрий и мысли такой не допустил, попросту отмахнулся — был уверен, что оказался в этом городе проездом. И еще несколько часов назад продолжал думать, что держит его здесь только расследование, в конце которого жизнь непременно вернется в привычную колею.

А теперь почему-то неприятно было думать об этом возвращении.

В общем, было что взвесить. И, может, он не принял окончательного решения за остаток пути, но хотя бы перестал бесплодно злиться на себя и обстоятельства, а напротив, решил довериться последним. Пресловутой кривой, которая куда-нибудь да вывезет.

И пока они доехали до места, Косоруков с удовольствием понял, что уже вполне настроился на рабочий лад.

Искомая заимка выглядела совершенно обыкновенной. Старый, посеревший от времени небольшой сруб с покатой крышей, поросшей травой, узкой низкой дверью и единственным оконцем, закрытым ставнем. С задней стороны к дому примыкала сараюшка, куда можно было спрятать от непогоды лошадь.

Дмитрий спешился первым, бросил поводья спутнице и предупредил:

— Подожди, я проверю.

Анна предпочла бы не пускать его первым, но благоразумно промолчала: вряд ли он правильно поймет такую заботу, а оберег Джии работал, можно было надеяться, что не подведет и теперь. Но промолчать она все равно не сумела:

— Осторожнее. Если это правда логово знаткоя, он мог оставить какие-то неприятности.

— И наверняка оставил, — спокойно кивнул Дмитрий. Недооценивать противника он не собирался.

Про колдунов он достоверно знал немного, но самое главное, что среди этих знаний имелись проверенные средства от колдовства. И хотя были они родом из деревенских суеверий, их действенности это не умаляло. Первейшим и проверенным среди них была обыкновенная соль, а кроме нее неплохо помогали огонь и вода, в зависимости от обстоятельств.

Мешочек с солью Косоруков предусмотрительно прихватил с собой из трактира: как бы ни был он погружен в переживания, о деле все равно помнил.

Обычная каменная соль вообще была очень особенным с чародейской точки зрения веществом. Она не только колдовство портила, но и волшебникам мешала, притом в любом качестве. Вплоть до того, что, наевшись крепко посоленного сала или селедки, было тяжелее чаровать. Сила этого воздействия заметно отличалась в зависимости от месторождения, в котором брали соль, а морская — вовсе почти не вредила. Почему так выходило, наука до сих пор не установила, споры велись с древнейших времен.

Чуять колдовство Дмитрий не умел и тогда, когда был при даре, но можно было вычислить его присутствие по косвенным признакам. Долговечные чары всегда опирались на что-то вещественное — на рисунки, на кровь, на особые растения. Косоруков внимательно осмотрел порог и засов дощатой двери, и даже как будто разглядел темные засохшие пятна, которые вполне могли быть запекшейся старой кровью. Он щедро присыпал солью из мешочка все подозрительные места, потом щедро присолил воду во фляге и окропил ей дверной косяк.

Вошел, брызгая перед собой все из той же фляги. Чувствовал он себя в этот момент довольно глупо, но старался об этом не думать, а просто делать что нужно.

На пороге достал из подсумка светец — небольшой серый голыш, заполненный огненными чарами. Горел он недолго, потом должен был полежать на солнце, чтобы напитаться опять — самое то осмотреться где-нибудь в потемках. Дмитрий потер светец о куртку, пробуждая, и через несколько мгновений на его руке разгорелся светлячок, заливший нутро заимки теплым светом.

Здесь и правда было слишком чисто для брошенного дома в глуши. С одной стороны имелись нары, застеленные серым простым покрывалом, против них, под окном, — стол с парой табуреток возле. В дальнем углу небольшая печка, возле нее ларь, ветхая корзина с несколькими сухими полешками и полупустые полки с посудой, коробами и мешками с непонятным содержимым. Книги и записи нашлись на полках при входе, справа и слева от двери, там же лежали холщовые мешки и стояли банки с травами, некоторые из которых истлели уже до полной неузнаваемости.

Воздух внутри был застоявшимся, спертым, но сухим и не затхлым. Без колдовства наверняка не обошлось.

— Там даже почти уютно, — сообщил Косоруков, выходя наружу. Светец тут же потускнел и погас сам, и охотник убрал его обратно в подсумок. — Заведешь лошадей? Я пока окно выставлю, душно внутри, да и света побольше будет.

Хлопоты много времени не заняли. На ставень пришлось подналечь, потому что дерево рассохлось — кто бы этой заимкой ни пользовался, окно он не открывал. Анна тем временем ослабила лошадям подпруги и отвела их в сарай — дождь продолжал накрапывать, то усиливаясь, то почти стихая, чего зря животным мокнуть.

Повторный внимательный осмотр выявил то, чего Дмитрий не заметил сразу: под спальными нарами имелась пара грубых ящиков, в которых лежали книги и разрозненные предметы, распределенные по какой-то непонятной системе. Несколько разных подсвечников, пара зеркал, толстая кисть, похожая на помазок для бритья, связки самых разных свечей, от странных серых, толстых, сально блестящих до тонких церковных. Обструганная палка с намотанными на нее цветными нитками, несколько сшитых самодельных тетрадей в кривоватых обложках из толстой грубой кожи — пожелтевших от времени, ветхих, явно не имеющих к нынешнему делу отношения. Коробочка с самыми разными бусинами, четки из яшмы и четки из агата, бруски из разных пород дерева…

— Кто-то здесь занимался ремеслом? — со смешком предположила Анна. — Странный набор… Или для колдуна это нормально?

— Я не знаю, — честно признался Дмитрий. Именно он выдвинул ящики из-под кровати и теперь сидел перед ними прямо на полу, подогнув ногу. — Колдуны черпают силу извне, она должна быть куда-то вложена. Может быть, эти вещи ее накапливают? Или нужны для ритуалов?

— Ты же говорил, у вас был учитель-колдун? И про ритуалы рассказывали…

— Не настолько подробно. Упоминали, конечно, что есть бескровные способы, что и рунами, и другими мистическими символами пользуются, но силы от этого — крохи, и всерьез этим никто не интересовался. Грань, на которой колдун может удержаться, не скатившись к человеческим жертвам, это жертвенная кровь и мелкие животные, тогда он может потягаться со средним волшебником. В вопросах чистой силы, конечно, а дальше уже тонкости. А вот это все… — он удрученно качнул головой. — Стоит это ведьме показать? Она что-то сможет сказать?