Запрещённый приём (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей Страница 42

— Потому что Бобби не двигается, и я вообще не уверен, что он дышит.

26

Бобби лежал на полу своей клетки. Я перевернула его на бок, чтобы он не захлебнулся в собственной крови, потому что Олаф сказал, что оборотни могут задохнуться. Класть Бобби на койку я не стала, потому что он весь был в крови и заляпал бы ее. Он уже должен был исцелиться, встать на ноги, начать ходить. Он был завернут в полотенце, и я не могла понять, дышит ли он. Обхватив обеими руками прутья решетки, я изо всех сил молилась, чтобы он шелохнулся.

Олаф коснулся моей руки, из-за чего я аж подпрыгнула и уставилась на него.

— Он жив, Анита.

— Откуда тебе знать?

— Я слышу, как бьется его сердце.

— Забыла, что ты теперь так умеешь.

Он положил свою ладонь поверх моей. Будь здесь достаточно пространства между прутьями, он бы наверняка взял меня за руку, но металл защитил меня от более интимного жеста — так же, как должен был защитить нас от парня, который лежал на полу клетки, избитый до потери сознания.

— Пожалуйста, может кто-нибудь из вас войти в клетку и проверить Бобби? — Попросил Вагнер.

Ньюман крикнул:

— Дюк, нам бы не помешали ключи от камеры!

Голос шерифа прозвучал в ответ чуть приглушенно:

— Я работаю над этим.

— Пожалуйста, скорее, Дюк! — Прокричал Вагнер.

— Ты чертовски сильно переживаешь за парня, которого сам же едва не убил. — Сказала я, используя свое обращение к Вагнеру как повод отстраниться от Олафа и подойти ко второй клетке.

Вагнер прижался к прутьям решетки, которая разделяла их камеры с Бобби, как будто так он мог коснуться его. Беспокойство помощника шерифа казалось таким же реальным, как и его недавняя истерика. Может, он просто чувствовал себя виноватым. Лично я чувствовала.

— Я знаю. Я вел себя глупо и психанул, мне жаль. Но Бобби не шевелился с тех самых пор, как вы оставили его на полу. Разве он не должен был начать двигаться, если бы все было в порядке?

— Должен. — Сказала я, и вдруг поняла, что боюсь не зверя Бобби, а того, что я могла с ним сделать. Я не была так же сильна, как полноценный оборотень или вампир, но я крепче человека. Я ударила Бобби изо всех сил. Я спасала свою шкуру, так что не могла позволить себе слабину. Я перегнула палку? Его тело не выдержало того урона, который я нанесла? Господи, это же будет пиздец, если я случайно забила его до смерти, в то время как мы изо всех сил стараемся спасти ему жизнь.

— Ты могла сломать ему шею? — Спросил Ньюман.

— Апперкот опаснее всего для спины, но Бобби после него вполне нормально двигался.

— Будь он человеком, я бы побеспокоился о черепно-мозговой травме. — Послышался голос Ливингстона со стороны двери.

— Вы про сотрясение? — Уточнила я.

— Оборотни вообще могут получить сотрясение? И если да, способны ли они исцелить его лучше, чем это делают люди?

— Он не мертв. — Сказал Олаф.

— Приятно это знать, но я никогда не видела, чтобы оборотень так долго исцелялся от таких повреждений. Если бы он не был серьезно ранен, он бы уже начал двигаться. — Заметила я.

— Он способен принимать биформу? — Спросил Олаф.

— Я не очень шарю во всей этой новой политкорректной терминологии. Мне казалось, что биформа — это про всех оборотней (понятие из области математики, которое говорит о наличии двух переменных у одной функции — прим. переводчика), а бипедальность — конкретно про получеловеческую форму, разве не так?

Олаф, казалось, немного поразмыслил над моим вопросом, после чего кивнул.

— «Бипедальность» подходит человеку-леопарду, но тот факт, что мы подняли эту тему, доказывает, что понятия «биформа» и «бипедальность» практически идентичны.

— Лучше уж так, чем все эти «териантропы» вместо оборотней и «элурантропы» вместо веркотов. Какие-то ребята без чувства юмора придумали это, потому что решили оскорбиться на «ликантропию» в адрес тех, кто не имеет отношения к волкам.

— У заключенного есть бипедальная форма? — Спросил Олаф.

Я покачала головой.

— Только животная, и, если честно, это был самый маленький зверь, которого я видела среди верлеопардов. Почти такого же размера, как самый обычный леопард.

— Значит, он слаб.

— Хочешь сказать, у него недостаточно сил, чтобы залечить такие повреждения?

— Я хочу сказать, что он не будет исцеляться так, как это делают сильные оборотни — только и всего. — Он даже развел руками, словно пытался успокоить меня этим жестом. Я вдруг поняла, что он старался эмоционально смягчить для меня ситуацию, чтобы мне было не слишком тяжело. Тот Олаф, которого я встретила много лет назад, не стал бы об этом париться.

Я крикнула:

— Ледук, ну где там ключи?

— Ну пущу я вас в клетку, а дальше-то вы что делать будете, Блейк? — Послышался голос шерифа со стороны двери, когда Ливингстон отодвинулся, позволив ему войти в помещение.

— Проверю, насколько серьезно он ранен.

— И что потом?

— Мы можем вызвать… — Я осеклась. — Мы ведь не можем вызвать скорую.

— Мы обязаны. — Заметил Вагнер.

— Я согласен с Троем. — Подал голос Ньюман.

— Ты же видел, что он со мной едва не сделал. — Сказала я. — Мы не можем оставить его наедине с фельдшером или парамедиком.

— Благодаря тебе он в отключке, Блейк, так что не представляет опасности.

Этот комментарий меня выбесил, и я позволила ярости пролиться в своем голосе.

— Я была уверена, что он убьет меня, Ньюман. Как и ты. — Я подарила ему соответствующий красноречивый взгляд.

Ньюман смотрел на меня какое-то время, после чего его решительность немного поугасла.

— Проклятье, Блейк. Мы ведь пытаемся спасти его.

— Я в курсе, но если то, что мы видели в клетке — это предел его самоконтроля в процессе перехода, то я в шоке, что он еще никому не навредил.

— Ты же видела снимки, на которых он в животной форме со своей семьей.

— Видела, но я тебя уверяю, что знакомые мне верживотные с хорошим контролем над собой не перекидываются так, как это делал он.

— О чем вы? — Спросила Кейтлин из-за двери. В комнате с клетками было слишком тесно, так что она осталась снаружи.

— Его трансформация по-настоящему груба и болезненна. В процессе становятся видны все части тела и то, как они перестраиваются. Гротескный переход, как на развороте медучебника — тело расчленяется и собирается заново. Если бы все оборотни так перекидывались, никто бы не захотел видеть это на сцене.

— Не примешивайте сюда неестественный бизнес своего жениха из Сент-Луиса. — Бросил Ледук.

Я развернулась и уставилась на него.

— Вы в отпуске были, когда вводили политкорректную терминологию, Дюк? Потому что называть сверхъестественных граждан неестественными — это грубо. — Слова мои были спокойными, а вот тон — немного пылким.

— Статус начальника местечкового департамента полиции имеет свои преимущества. Например, я могу не вникать в последние изменения во всяких там политкорректных словарях. Мы ведь не можем оскорбить кого-то, сказав, кто он есть на самом деле?

— Мужчин моей жизни устраивает, что их называют вампирами и оборотнями. Черт, да ни один мой знакомый вервольф не возникал на тему ликантропии.

— А как насчет бездушных демонов и неистовых чудищ? Давайте называть вещи своими именами. — Сказал Дюк.

Я покачала головой и уже даже не злилась.

— Только человек, который ни разу не сталкивался с демоном, будет разбрасываться такими словами.

— Вы же не встречали демонов. — Голос Дюка прозвучал не так уверенно, как его слова.

— Черта с два. — Я шагнула к нему и позволила себе, наконец, разозлиться. — Вы можете жить себе здесь преспокойненько, выебываясь на мужчин, которых я люблю, потому что люди вроде меня охотятся на опасных тварей, и держат их подальшей от милых маленьких городишек вроде вашего.

— Вин на таких не охотится.

— Я не могу судить о делах Ньюмана, но можете мне поверить — сама я всякого дерьма повидала, похуже в том числе. Я — Война, а Отто — Чума. Ты не зовешь Всадников, если речь не идет о блядском Апокалипсисе.