Иар Эльтеррус - Три дороги во Тьму. Постижение Страница 42

Дионисий не перебивал ее. Только лицо его вдруг отвердело, и взгляд устремился в пустоту. Он, казалось, уже не слушал жену, не видел ее слез. Сидел, словно окаменев. Размышлял, думал. Хотя о чем он думал, Дионисий, пожалуй, не сказал бы и сам. Мысли прыгали в произвольном порядке, и никак не удавалось ухватить кончик хотя бы одной. В груди нарастало отчаяние. Ведьма! Его дочь — ведьма! Его Еленка обречена гореть в аду!!! Но за что?! Чем она провинилась перед тобой, Спаситель?! Она же еще невинное дитя! Купец глухо застонал. Этот стон заставил Марфу вздрогнуть и замолчать.

Дионисий с тоской посмотрел в окно. Потом встал. Как законопослушный гражданин и добрый прихожанин, он знал свой долг. Ведьма должна быть передана в руки святой матери Церкви, где святые отцы-инквизиторы очистят душу его девочки, чтобы она смогла попасть в рай. Они очистят ее душу! Очистят! Как заклинание повторял он эти слова раз за разом. Но не верил себе, прекрасно зная церковные способы очистки души. Его девочки просто не станет… Они ее сожгут… Живой…

На негнущихся ногах Дионисий спустился вниз и вышел из дома, провожаемый тоскливым взглядом Марфы. Прохладный ночной воздух взбодрил его, приведя мысли в порядок. Купец медленно двинулся к управе Инквизиции. В голове шумело, он двигался совершенно автоматически, не обходил луж, которых после недавнего дождя было множество, и ступал прямо по воде, не обращая внимания. Вдруг ему показалось, что впереди что-то происходит, и Дионисий посмотрел туда, пытаясь понять, что там такое.

Костер! Огромный костер горел на площади. Вокруг, как и положено, стояли святые отцы и пели гимны о спасении души. Огонь уже пылал вовсю, и толпа весело смеялась вокруг, довольная зрелищем.

— Папа!!! — неслись из костра отчаянные детские крики. — Папа, спаси меня!!! Папочка, мне больно!!! Папочка, миленький!!!

И обгоревшие детские ручонки потянулись к нему из огня.

Дионисий с тихим стоном опустился на землю. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на тротуаре, прислонившись, к стене дома. Какие-то сердобольные прохожие уже успели избавить его от груза кошелька. Радостно сверкали в ночном небе звезды. Они словно подмигивали. Никаких признаков костра не было и в помине. В душе купца царила какая-то мертвенная пустота, только одно все время стояло перед глазами — обгоревшие детские ручонки. Да еще дикий крик «Папа!» гремел в ушах. Он с ужасом осмотрелся, пытаясь понять, что случилось. И только потом сообразил — привиделось…

— Слава богу, это неправда! — простонал купец. — Всего лишь показалось. Господи, вразуми раба своего верного! Что же делать мне, Господи?! Я не могу отдать дочь на костер! Господи, это выше моих сил, прости меня, Спаситель!

Дионисий медленно встал, в глазах потемнело, ему было очень плохо. Пошатнулся и оперся о стену. Так, держась за нее, он и вернулся домой. Марфа, тихо подвывая, сидела на полу перед дверью. Казалось, она уже ничего не замечает вокруг. Дионисий медленно обошел ее и поднялся наверх, направляясь к комнате дочери. Чего он не ждал, так это наткнуться здесь на Варфоломея. Да еще и с обнаженным мечом в руках. Слуга с нескрываемой злобой смотрел на Дионисия, и купец даже остановился — в этом взгляде читалась готовность убивать.

— Ну, и где ищейки инквизиции? Сдал уже дочь?

Дионисий отшатнулся, пораженный яростью, звучащей в словах вечно спокойного управляющего. Хотя, убедившись, что купец пришел один, Варфоломей тут же успокоился и с облегчением прислонился к стене, опустив меч. Его лицо было все в поту, такое ощущение, что он приготовился к чему-то очень страшному.

— Спаситель с тобой, Варфоломей, какие ищейки инквизиции? — сделал удивленное лицо купец, отчетливо понимая, что Варфоломей все знает.

— Какие? Прежде, чем говорить о серьезных вещах, надо убедиться, что под дверью никто не стоит. Я все слышал. — И тут же с отчаянием протянул: — О Господи, я ведь убеждал малышку не показывать свои таланты, скрывать их! Но она же совсем еще кроха! Она же еще ничего не понимает!

— Ты слышал? — Дионисий в ужасе отшатнулся, но тут до него дошло, что сказал Варфоломей. — Убеждал?! Ты знал?!

Варфоломей вдруг осунулся.

— Однажды заметил. Мы тогда возвращались с прогулки, и она увидела цирковых акробатов. Жонглеров. Малышке понравилось. Она схватила яблоки и начала ими жонглировать. Ей же два годика всего было! А она жонглировала! При этом яблоки даже не касались ее рук, хотя Еленка увлеченно вертела ими. Кажется, она даже не понимала, что делает…

Купец медленно опустился на пол.

— Так ты все знал?!

— Да. Я убедил ее больше так не делать. Говорил об опасности. Но она же ребенок! Она порой сама не сознает, что делает. Я надеялся, что успеет подрасти. Успеет понять, насколько опасно ее умение. А сейчас…

Варфоломей с тоской посмотрел на свой меч. Потом достал кинжал.

— Если бы вы поднялись не один, я бы умер. Здесь. Сражаясь за вашу дочь. Но перед тем успел бы убить ее. Лучше так, чем попасть в руки инквизиции. Пусть бы она умерла от руки человека, который любит ее больше жизни, чем на костер. Я бы убил ее, а сам постарался захватить с собой как можно больше церковников, прежде чем они добрались бы до меня. Пусть в аду будет как можно больше душ поганых святош для растопки!

Дионисий попятился.

— О чем ты говоришь? Это святотатство!!!

— Да? А разве не сдать ведьму — не святотатство? Или ты все-таки сдал дочь, а Ищущие придут позже?

Купец опустил глаза.

— Почему? — тихо спросил он.

— Что почему? — Варфоломей недоуменно посмотрел на него.

— Почему ты не сдал ее? — Дионисий не понимал в чем дело, он ведь знал, что никто не защищает ведьм, и не мог поверить слуге, просто не мог. — Еще тогда не сдал почему?

— Почему? — криво ухмыльнулся управляющий и потер шрам на щеке. — В свое время я тоже верил в Святую Церковь. Пока сам не попал в Инквизицию… Там уж я насмотрелся на всех этих «ведьм и колдунов». Я видел, как добываются их признания. Я же не колдун! Я не умею колдовать! Меня обвинил сосед, чтобы заполучить мой дом — это я узнал позже, куда позже. Если бы не вы, то и я признался бы в том, что продал душу Зверю. Обязательно признался бы. Не признаться там невозможно. Там признавались все, даже самые святые. Вы спасли меня тогда. Да, я знаю, что это вышло случайно, но тем не менее. Вы помогли мне. Я за это верно служил вам. И я люблю вашу дочь как свою. У меня ведь тоже была дочь. Чуть постарше Еленки. Она умерла, умерла с моей душой вместе, умерла там, в камере. Дочь колдуна!!!

Варфоломей вдруг всхлипнул, опустился на пол, прислонился к стене и закрыл глаза. По щеке пробежала слеза, руки продолжали судорожно сжимать меч.