Ксения Баштовая - Пыль дорог Страница 42

Перекусив, мошенник благодарно кивнул Найриду и снова поморщился: ребра болели так, что хотелось выть в полный голос.

Менестрель как раз прятал в сумке недопитую флягу:

— Что случилось?

— Да так, — скривился Каренс, — ничего особенного. Со стражниками плотно пообщался.

— Алечить тебя, конечно, мне! — засмеялся менестрель, вытаскивая из кошелька на поясе небольшой флакончик.— Нет, сперва тебя спаси, потом накорми, потом вылечи — знал бы, что так дорого обойдешься, задержался бы до утра, а потом распродал висельника на реагенты алхимикам!

Мошенник, в очередной раз скривившись, подхватил переброшенный пузырек в воздухе и, раскупорив, поинтересовался:

— И с чего это ты такой добрый? И спас, и помог — я тебя прям не узнаю!

Светло-зеленый дымок, выскользнувший из флакончика, застыл удивленным вопросительным знаком.

— Ну, — хмыкнул менестрель,— если я скажу, что мы вместе выросли и я тебя пожалел, ты наверняка не поверишь. Что бы придумать? О, идея! Ты мне на день рождения, когда мне исполнилось пять лет, конфету подарил, вот я и расплачиваюсь.

— Надо же,— задумчиво прищурился эльф, наблюдая, как дымок, определившись наконец с пациентом, скользнул к нему в рукав.— Такая помощь за какую-то конфету, да еще надкусанную. Надо было две подарить. Глядишь, еще бы чем помог.

Найрид усмехнулся и внезапно вспомнил:

— Стоп! Я ж тогда с тобой рассчитался! На стреме постоял, когда ты яблоки из сада тырил. Значит, конфета не пойдет.

— Как придумаешь новую версию, скажешь,— ухмыльнулся мошенник, поудобнее устраиваясь на расстеленном плаще. Конденсированное заклинание начинало работать, и боль медленно покидала измученное тело.

Менестрель тоже лег и, уже закрыв глаза, услышал сквозь сон:

— Совсем забыл: спасибо.

Утро встретило Каренса пинком под ребра. Причем пинком весьма ощутимым. Мошенник подскочил на месте и, резко усевшись, принялся озираться по сторонам. В голове крутилось нездоровое подозрение, что септианская стража передумала и решила-таки его выловить.

Какого же было удивление, когда, продрав глаза, шулер разглядел, что рядом с ним стоит всего-навсего нагло ухмыляющийся менестрель.

— И?..— мрачно поинтересовался мошенник, вновь ложась на землю и переворачиваясь со спины на бок.— Это вместо доброго утра?

— А тебе не понравилось? — хмыкнул менестрель.— Могу повторить, может, тогда проникнешься.

— Да иди ты,— отмахнулся мошенник, переворачиваясь на другой бок.

Менестрель вытряхнул на угли, оставшиеся от костра, последние капли из фляги: насколько он помнил, в нескольких часах хода от места ночевки протекал небольшой ручеек. А к полудню можно и до следующего города дойти.

— Я-то пойду,— рассмеялся он.— А ты здесь останешься?

— Не понял? — Каренс резко сел.— Что значит «останешься»?

— То и значит. Я дальше иду. Хочешь — оставайся.

— Джальдэ![5]

— Это ты обо мне? — не удержался от подколки Найрид. Мошенник гордо промолчал.

Ближе к полудню в ворота вольного Тиима вошли двое мужчин. Один точно был темным эльфом, о расовой принадлежности второго могли, пожалуй, поведать лишь его родители.

Вошли они в город вместе, но шагов через десять расстались: менестрель направился к дверям расположенной у самых стен города таверны — в помещении проще играть, чем на улице,— ну а мошенник, махнув на прощание рукой, скрылся в кривых закоулках. Каждого ждала своя работа.

Колок на пятой струне плохо держал натяжение: по-хорошему, его уже месяца три как стоило поменять, но то руки не доходили, то какие-нибудь проблемы на голову сваливались — вон как вчера. Так что даже сейчас менестрелю было не до починки. Держится — и ладно, а как отломается окончательно, так и поменяем. Пока же надо лишь изредка подстраивать.

Хвала всем богам, на этот раз капризный инструмент решил не показывать свой норов: настройка струн практически не сбивалась, и крутить колки барду пришлось два раза за все выступление. Поэтому перерывов между песнями практически не было, а стало быть, и заработал менестрель порядочно.

Что еще радовало, за ночлег платить не пришлось: посетители, привлеченные игрой менестреля, тратили денег больше, чем обычно, а потому внакладе не остался не только бродячий музыкант, но и хозяин заведения.

Сильно ныли натертые струнами за день пальцы. Менестрель устало вздохнул и, отставив в сторону уже ненужный инструмент, обессиленно повалился на кровать в небольшом номере на втором этаже. Двери он не запирал принципиально. Смысл? Воровать все равно нечего. Все, что есть,— гитара да горсть заработанных монет, и хорошо еще, если там наберется пара-тройка злотых. Заберут воры деньги — не страшно. А гитара — никто в здравом уме и не подумает ее украсть! Корпус поцарапан, полировка давно стерлась, на грифе не хватает пары порожков. Другое дело — звучание. Но чтобы понять это, надо самому быть музыкантом.

Говорят, жизнь менестреля — сахар: знай себе бренчи на гитаре да подпевай изредка. Вот только пара аккордов не сделает всего. Нужно уметь чувствовать аудиторию. Нужно осознавать, когда подойдет полушутливая пьеска, услышанная в южных землях, а когда необходимо, лишь изредка касаясь струн, продекламировать трагическую вису. А если людям хочется радоваться и пьянствовать, самая красивая печальная баллада не найдет отклика в их душах. Нужно уметь чувствовать. Иначе не заработаешь ни медянки.

Но колок на гитаре придется все-таки поменять.

Решив, что с утра непременно заглянет к мастеру, Найрид устало прикрыл глаза.

Грохот резко отворившейся и со всей дури ударившейся о стену двери показался уже задремавшему музыканту громом небесным. Он подскочил на плохо застеленной кровати и ошалело уставился на замершего на проходе Каренса, судорожно хватающего ртом воздух:

— За мной погоня! Прикрой!

— Какого черта? — мрачно спросил менестрель нежданного гостя.

— Да все того же! — огрызнулся темный эльф, захлопнув дверь, а потом, для верности, еше и заперев на засов.— Не любят здесь мошенников.

— Ты опять играл?

— Мне же надо было заработать. Ну придумай же что-нибудь — меня ж сейчас повесят! И тебя, кстати, тоже — за помощь преступнику.

— Мы так не договаривались! — поперхнулся менестрель, вскакивая с кровати.

Мошенник мотнул головой в сторону запертой двери:

— Им расскажешь!

На первом этаже загрохотали тяжелые подкованные сапоги.

— Запомни,— быстро говорил тем временем менестрель,— все, что тебе надо: пятая струна. Третий, пятый, а потом седьмой лад. И опять: третий, пятый, третий. И пожалуйста, отожми струны как следует, иначе мы оба — трупы.