Ольга Голотвина - Знак Гильдии Страница 42

Мальчишки прыгали, вопили, лупили друг друга по спинам и плечам.

Вертел изумленно качал головой.

Кузнец сел, рывком освободил от веревки правую руку, которая была привязана за спиной. На лице его проступало сокрушенное недоумение.

И тут всех по сердцу полоснул визг девочки.

Все разом обернулись к Червяку, который пятился к лодке, таща за собой Нитху. Лицо разбойника было жалким, безумным.

– Пусти девчонку, гад! – рявкнул кузнец. – Ноги выдерну!

– Не-е! – захлебнулся истеричным воплем Червяк. – Моя... моя добыча! Я... господину... я...

Он оступился на прибрежном корне и взмахнул руками, выпустив Нитху. Девочка побежала к костру. Червяк дернулся следом, но сук, брошенный могучей рукой Шенги, ударил ему в лоб. Оглушенный разбойник шагнул назад и исчез.

Под берегом плеснулась вода. По нервам людей ударил крик муки и отчаяния. Он срывался, хрипел, замолкал и вновь оглашал остров.

Продолжался этот кошмар недолго: милосердная вода укрыла с головой человека, которого заживо рвали на части острые створки клещей-ракушек.

Тяжелое молчание нарушил Дайру. Он подбросил хвороста в костер и хладнокровно сказал:

– Интересно, почему мне его нисколько не жаль?

– А он был гад, – прогудел кузнец, по своей привычке глядя в суть вещей.

На этом закончились прощальные речи. Но каждый содрогнулся: что может быть страшнее смерти без погребального костра, без возможности родиться вновь?

– А что будет с нами? – робко спросил Вертел, снимая котелок с огня.

– Надо б вас страже сдать, – ответил Шенги, – да очень, очень жаль этого быка. Он мне чуть руку не сломал! И такого богатыря – на болота?

– Обоих жалко! – вступилась Нитха. – Они не злодеи. Просто неудачники и дураки. А Вертел еще и повар гениальный! У них просто жизнь сложилась по-глупому! У нас в Наррабане про таких говорят: «В какую сторону ни пойдет, все о стену лбом». Вот я сейчас расскажу...

Нургидан колол дрова. Это была единственная работа по дому, которую Сын Рода делал без напоминаний. Круглые чурбачки словно сами собой разлетались на аккуратные поленья, и подростком овладевало нечто вроде радости боя. Весело было воображать, будто это не обрубки дерева, а вражьи головы в шлемах.

Топор так и летал вверх-вниз в ловких руках. Отличный топор – тяжелый, острый, совсем новенький и не стоивший ни медяка. Подарок кузнеца Каршихоута.

После возвращения в город учитель навел справки и узнал, что дурень-кузнец зря маялся по лесам. Соседа-заимодавца, оказывается, пырнула ножом жена, доведенная до отчаяния частыми побоями... Растроганный нелепой судьбой могучего недотепы, учитель одолжил Каршихоуту денег. Счастливый великан воцарился в своем домике при вновь обретенной кузнице, опасаясь одного – как бы не всплыли его разбойничьи похождения... хотя какие там похождения, смех один! Похоже, молчун прячет у себя дружка... ну, как его, повара. Учитель об этом не спрашивает – и правильно делает.

Как раз сегодня учитель собирался проведать Каршихоута. За ним утром прислали из дворца – вот на обратном пути он и хотел завернуть в кузницу...

А, вот и учитель возвращается!

Нургидан еще проворнее замахал топором. Но учитель не заметил его усердия.

– Где Нитха?

– На рынок пошла.

– Как – на рынок?! А если опять украдут? Одна ушла?

– С Дайру.

– Я ж ей велел дома сидеть! Собирайся, пошли искать. Такие дела завертелись!

Может, Шенги и рассказал бы по дороге сгорающему от любопытства ученику о «завертевшихся делах», да только идти далеко не пришлось. Через пустырь навстречу неслась Нитха – запыхавшаяся, растрепанная, перепуганная:

– Дайру!.. Его... ой... какие-то люди... ой, гратхэ грау дха, Гарх-то-Горх!

Чем бы ни был до этого взволнован учитель, он тут же выбросил из головы прежние заботы и обратился к новым:

– Дайру? Его что, утащили? Да говори же ты!..

Девочка яростно закивала.

– О боги, теперь Дайру!.. Да что вы у меня, медом намазаны?

– Я видела, куда его...

– Да? Пошли, покажешь! Нургидан, останься дома. Не хватало, чтоб и тебя кто-нибудь украл!

В каком смятении ни была Нитха, но при взгляде на возмущенную физиономию мальчишки она не удержалась:

– Кого? Нургидана? Ой, да он-то кому нужен?!

Время плелось медленно и томительно, как усталый караван по пустыне. Нависла унылая, тяжелая тишина. Даже Старый Вояка перестал шебаршиться на втором ярусе.

Заплаканная Нитха съежилась у очага. Рядом на скамье мрачно сидел Нургидан. Оба молчали. Обо всем уже было переговорено, когда несчастная, растерянная девочка приплелась в башню.

Оказывается, все это время Дайру лгал им... Впрочем, нет, говорил-то он правду. Он на самом деле был родом из Анмира. И отец его действительно был переписчиком книг. И то, что после смерти имущество отца пошло с торгов, тоже не было враньем. Вот только Дайру промолчал о том, что вместе с прочим добром был продан и он сам. Потому что его мать была рабыней.

Разумеется, Серой Старухе было угодно, чтобы его хозяин перебрался в Издагмир и столкнулся со своим бежавшим невольником...

Теперь Нитха и Нургидан мучились, не зная, чем кончится дело: учителя могли обвинить в укрывательстве беглого раба и отправить на болото рыть канавы. Хозяин Дайру уже послал своих людей к Хранителю, собираясь выдвинуть обвинение.

Погруженная в невеселые мысли Нитха не услышала, как стукнула калитка. А Нургидан вскинул голову. Но не пошел навстречу вошедшему, даже с места не встал, страшно было.

Дверь отворилась, Шенги шагнул через порог. Ученики одновременно приоткрыли рты, чтобы задать вопрос, но ничего не сказали. Потому что следом за учителем вошел Дайру.

Подавленный, несчастный, с опущенным взглядом, но это был Дайру!

Шенги молча проследовал к очагу, подбросил хвороста в огонь и лишь тогда заговорил – раздраженно, словно оправдываясь:

– Я же клятву давал! В храме! Разве я мог его бросить? Его б живьем сожрали... почище чем у Хашузара в садке.

И замолчал. Дайру на миг поднял голову. Ясно было, что эти двое сейчас во власти одного и того же горького и гордого воспоминания.

Немного помолчав, учитель пустился в подробный рассказ.

От обвинения в укрывательстве беглого удалось отбодаться сразу. Тагиарри, спасибо ему, лично примчался успокаивать приезжего грайанца. Тот не стал ссориться с Хранителем города, где предстояло жить, и согласился считать, что Охотник не знал, кого взял в ученики. Окрыленный успехом, Шенги предложил грайанцу любые деньги за мальчишку. Но этот тип (которого, кстати, зовут Бавидаг Поздний Путь из Рода Ветфест) и слушать ничего не хотел. Заладил, что не все можно измерить деньгами. И что гаденыш чуть не убил единственного сына Бавидага...