Дмитрий Воронин - Противостояние Страница 42

– Увидишь… – Он, крякнув, перекинул глухо звякнувший сверток на другое плечо. – Ну, пошли, что ли?

Идти пришлось недалеко. Остановившись у обычной на вид стены, Маас неспешно оглядел ее, похлопал ладонью по камням, удовлетворенно хмыкнул. Затем развернул свой тюк и извлек оттуда небольшой молот и связку бронзовых крючьев. Альта удивленно уставилась на содержимое тюка – там было несколько мечей и кинжалов, пара небольших одноручных топоров, увесистый шестопер…

– Вы собираетесь развесить это оружие здесь?

– Угу, – ответил десятник. – Ты свети, свети… если я отобью себе палец, то потом отобью твою попку.

– Я свечу…

На самом деле от масляного светильника, который девочка предусмотрительно прихватила из комнаты Попечительницы, света было куда больше, чем от созданного (она все-таки сумела сделать это) светляка. Крошечная искорка размером чуть больше лесного ореха светила столь слабо, что даже самый снисходительный преподаватель определил бы волшебнице за такую работу пару лишних вечеров на кухне.

Несколькими сильными ударами вогнав в щели между камнями массивные крюки, десятник повесил на них меч и кинжал. Затем подхватил оставшееся оружие и зашагал дальше по тоннелю, постоянно цепляясь свертком за стены и каждый раз недобрым словом поминая Эмнаура.

– Оружие старое, – снизошел он до объяснений, когда сверток стал наполовину легче. – Его бы выбросить… или кузнецам отдать, чтобы на подковы переделали, да вот только так с оружием поступать негоже. Оно ведь верой и правдой служило и не виновато, что постарело, верно? Вот я и подумал, а почему бы не развесить его здесь? Раз уж госпожа Попечительница поручила вам убраться в лабиринте.

– А… вы знали, что мы здесь… убираем?

– Ну а то! – гоготнул солдат. – Думаешь, каменные стены скроют ваш топот и разговоры? Да почитай вся школа знает, что госпожа Лон поручила уборку провести. Ладно, шучу, шучу… не шмыгай. Рыцари знают, конечно, дык это служба их – сквозь камни слышать. А ежели понадобится, то и видеть. Но запомни все ж, если тайными тропами ходишь, то и ходить надо тихо, неслышно…

Он повертел в руке шестопер, пару раз взмахнул с силой – казалось, ударь о камень, и стена рухнет, рассыплется грудой обломков.

– Хорошая была штука когда-то… но ржа ее изрядно поела, – сообщил он.

Альту былые достоинства шестопера сами по себе интересовали мало, но она готова была признать, что стены древнего тоннеля, украшенные оружием, стали смотреться особо таинственно и волшебно. Словно из обычной жизни попадаешь в сказку, полную приключений… и за следующим поворотом наверняка окажется скелет в проржавевших латах или изможденный узник, за свое освобождение готовый поведать тайну богатого клада, зарытого где-то в незапамятные времена.

Не меньше часа прошло, прежде чем последний кинжал занял уготованное ему место. Маас удовлетворенно оглядел свою работу, поправил клинок, бросил еще один взгляд, отступив на шаг.

– Вот так-то лучше, – пробурчал с довольной ухмылкой. – А то придумали тоже… оружие – да на подковы. Или там на гвозди какие…

– А это неправильно? – пискнула Альта.

– Оружие – оно как воин, – наставительно объяснил десятник. – Ежели не погибло в бою… ну, там, не сломалось или не выщербилось вконец, значит, заслужило право на старость. Думаешь, почему в домах у ветеранов… ну, у тех, кто на покой ушел и домом обзавелся, не чета мне, старику, непременно меч али топор на стене висит?

Девочка честно попыталась обдумать этот вопрос. Ничего умного в голову не приходило. Красиво? Да за свою жизнь воины на эту «красоту» должны были насмотреться до полного отвращения. Чтоб схватить сподручнее, если тревога? Тоже нет, для тревоги оружие принято у самых дверей держать, как в казарме – выбегают солдаты, и каждый свое хватает. Кто меч, кто алебарду… к тому же и не поранят никого в сутолоке.

– Ну… не знаю… – призналась она.

– Потому, – ветеран снова бросил довольный взгляд на кинжалы, развешанные на стене, – что те, кто послужил с мое, имеют к оружию уважение. И относятся к нему с понятием. Оно честно служило, теперь нашло свое пристанище и отдыхает. Смотрит на молодежь. Вспоминает о былой славе. Разве ж можно… под кузнечный молот? Все равно что старика зарезать…

Он тяжело вздохнул, сплюнул.

– Только вот богатые да знатные вешают на стены оружие молодое, ни разу в деле не побывавшее. Полированное, наточенное… ни царапинки, ни зазубринки. Это ж как парня молодого в палатах запереть и никуда до старости не выпускать. Он-то, парень запертый, так всю жизнь и проживет – гладким да здоровым, ни тебе ран, ни тебе шрамов… Только разве это жизнь?

Рано или поздно любая работа подходит к концу. Тщательно вымыт последний завиток тайных проходов. Вынесено последнее ведро с мусором. Госпожа Попечительница лично проверила, все ли сделано должным образом, – прошлась по всем коридорам, осмотрела свежесмазанные петли, опробовала запорные механизмы. Осталась довольна.

А тем временем весна сменилась летом. В селе ожидалась ярмарка. Обычно наиболее шумные и веселые ярмарки проходили по осени, когда урожай уже был собран. Но что поделать – странствующим артистам хотелось есть не только по осени. К тому же в последнее время у всех них дела шли не очень… траур, захлестнувший Инталию, в наибольшей степени ударил именно по тем, чьей работой было нести людям развлечения. И, едва дождавшись указа о прекращении траура, покатились по дорогам Инталии повозки с жонглерами и фокусниками, комедиантами и борцами, искусными метателями ножей и канатоходцами, устремившимися на поиски заработка. Хоть какого-нибудь… Указ был издан от имени Ордена, а не нового Святителя – это было правильно, ибо новый властитель Инталии должен приходить в Обитель не на волне печали, а во время всеобщей радости.

Конечно, приезд столь развеселой компании не мог остаться не замеченным торговцами, а потому на центральной (и единственной) площади села, что перед домом управителя, спешно разбивались цветные палатки. И то сказать, шорник, пекарь, кузнец – все они могли бы торговать и у себя в лавках, да только кто в такой день пойдет в лавку на краю села, если самое веселье совсем в другом месте.

Вся школа – и даже воспитательницы не были исключением – жила ожиданием ярмарки. По такому случаю занятия отменяли для всех, кроме самых младших, из-за чего в этот день желание у малышни было только одно. Вырасти. Любой ценой. Как можно скорее.

Большая часть детей с утра толпилась в одном из классов. Старшие как более опытные убежденно заявляли, что Попечительница выдаст каждому ученику по серебряной монетке – на сласти, игрушки… или просто чтобы дети могли бросить несколько медяков особо веселому клоуну или умелому акробату. Мол, такова древняя и незыблемая традиция. Когда подобные разговоры дошли до ушей Лейры, та лишь вздохнула и отправилась доставать мешочки с серебряшами из сундука, где хранилась казна школы. Разумеется, изначально такой традиции не существовало в принципе. Но когда-то много лет назад кто-то очень умный пустил сплетню, моментально завоевавшую все детские сердца, тогдашняя Попечительница не нашла ничего лучшего, как расстаться с несколькими горстями мелкого серебра. Прецедент был создан… и теперь оставалось лишь следовать проторенным путем, иначе степень детского разочарования не будет знать границ. А толпа обиженных детей, да еще и владеющих боевой магией, – это пострашнее иного бандитского налета. Лучше уж пожертвовать небольшой толикой орденского богатства, чем впоследствии пожинать плоды скупости.