Грег Бир - Хорал забвения Страница 42

— Господи! — ужаснулся Майкл.

— Помни. — Спарт пристально посмотрела ему в глаза. — Ты не можешь видеть сны. Здесь не бывает сновидений.

Кум понесла добычу в хижину.

— Позабавимся с ним ночью… а потом — в коллекцию, — пояснила Спарт.

За всем этим Бири наблюдал из своего дома. Потом юный сидх опустил тростниковый полог, и Майкл остался один, голый и безрадостный, как мертвое дерево.

У себя в доме он нашел в углу припасенную смену одежды. Брюки, рубашка и матерчатые туфли — как на Журавлихах, только гораздо сильнее изношены. Но все — чистое. И все пришлось Майклу впору.

Его охватили уже столь хорошо знакомые чувства: беспомощность и тревога. Он выжил, совершив нечто странное, чего, возможно, никогда не удастся повторить. Но он до сих пор слишком мало знает о Царстве.

Он узнал, что Журавлихи не слишком заботятся о его безопасности. А может, они просто выжили из ума и затеяли жестокую игру — уцелеет их ученик или нет, если бросать его из огня да в полымя?

Когда небо стало проясняться, Майкл вышел из хижины. После тяжелого испытания он проспал весь день. Нэр принесла каши с фруктами. Утолив голод, Майкл пошел к речке, смыл грязь и засохшую кровь, потом еще облился водой. Обсохнув, нашел тихую заводь и стал рассматривать свое отражение.

У него распухла щека. На лбу красовалась шишка. Розовые ссадины на ногах и туловище припухли, но, похоже, не загноились.

Когда Майкл оделся, к нему подошел Бири.

— Чего тебе? — глядя в сторону, спросил Майкл.

— Они над тобой посмеялись. Я не о Журавлихах. О метеоралях.

— Надо мной все смеются.

— Они не хотели тебя убивать, иначе бы ты не спасся.

— А может, и хотели, да не вышло — я оказался не таким болваном, как кто-то считает.

Бири хмыкнул.

— Черт побери, все считают меня бестолочью! Неужели я не способен совершить ни одного правильного поступка?

— Ты хоть знаешь, что сделал?

— Да. Выжил. Мы уже обсуждали все это.

— Журавлихи собирались…

— Мне плевать, что они собирались. Меня здесь не хотят видеть. Скажи им… — Он кивком указал на хижину старух. — Скажи, что я проведу эту ночь со своими братьями. Не с гибридами. — Он поколебался, потом добавил: — И не с сидхами.

— Я передам. А завтра?

— Подумаю.

— А как же Ламия?

— Что ты о ней знаешь? И какое тебе до нее дело? Я не хочу здесь жить, и точка.

Майкл перешел речку и направился на запад. В одном из протертых карманов он нес книгу, она хлопала по бедру при каждом шаге.

В Эвтерпе Майкл разыскал улочку, которую показал ему Саварин, прошел до тупика и поднялся по лестнице. На стук в дверь никто не ответил. Майкл потоптался на площадке, удостоверился, что ждать не имеет смысла, спустился и едва не столкнулся с Элиной.

— Майкл! Что случилось? — Она осторожно коснулась пальцами его распухшей щеки.

— Я ухожу от Журавлих. Хочу поселиться в городе. Ты не поможешь найти жилье?

— Ну, не знаю… А с Саварином ты говорил? Ему это проще.

— Я думал… — Он был слишком смущен для тонкой дипломатической игры. — Я думал, ты меня приютишь ненадолго.

— О, не надо было так думать. — Элина широко улыбнулась и похлопала его по плечу. — Пойдем-ка поищем Саварина.

В гостинице Риск сказала им, что учитель ведет занятия.

— Почему ты решил уйти? — спросила Элина по дороге.

— Тошно стало. Я хочу домой.

— Мы все хотим, — печально сказала Элина. — Но, похоже, обратного пути нет. Большинство уже смирилось с этим.

— И все-таки, наверное, кто-то способен нас вернуть.

— До сих пор ничего подобного не случалось. Что они сделали с твоим лицом?

— Повели меня на прогулку и оставили на тропе. Я там чуть не погиб. Это такая тренировка.

Элина сочувственно покивала.

Здание школы пребывало в худшем состоянии, чем большинство домов в городе. Окна — без стекол, дверь перекошена. По залитой солнцем улице разносился сладкозвучный голос Саварина.

Майкл и Элина дождались конца урока — в основном он велся по-французски. Затем пятеро горожан поднялись с кирпичных скамей и смиренно побрели к выходу. Саварин воздел руки, приветствуя посетителей.

— Мои ученики, — пояснил он, указывая на удалявшихся людей. — Воплощенный энтузиазм.

— Майклу нужно жилье, — сказала Элина.

— Почему? Ведь у тебя есть дом за Полугородом.

— Я не хочу там жить. Я ухожу от Журавлих.

Саварин нахмурился.

— Это плохо. Боюсь, в городе для тебя не найдется места. У тебя нет работы, а без нее здесь очень трудно. Посторонних почти не бывает, а удобств и товаров маловато даже для местных.

— Я найду какую-нибудь работу.

— Ты не понимаешь. — Саварин сел на край скамьи и развел руками. — Ламия отправила тебя к Журавлихам. Горожане трепещут перед ней, хоть и не всегда это показывают. Если ты вызовешь ее недовольство, для тебя здесь не будет места. Лучше возвращайся.

Майкл отрицательно покачал головой.

— Саварин прав, — подтвердила Элина. — Я тут недавно, но уже поняла, что нужно принять сложившийся порядок. Иначе никак.

— А у вас нельзя ли пожить? — Майкл переводил вопросительный взгляд с одного собеседника на другого.

Сочувственная улыбка Элины на сей раз была вялой.

— Ты еще молод, — заметил Саварин.

Майкл отвернулся, чувствуя, что не вынесет еще одну лекцию.

— Послушайте! Я знаю, что молод, глуп, ничего толком не умею. Ну так что же?! Мне ведь надо где-нибудь жить. Мне ведь нужна какая-никакая свобода.

Саварин горько усмехнулся.

— Свобода? Покажи хоть одного человека в Царстве, у которого есть свобода. Чем ты лучше других?

— Я сюда не просился. И не музыка меня к вам привела.

— Нет, — возразил Саварин. — Ты явился по собственной воле. Ты знал, что должен куда-то попасть, и приложил к этому много усилий. Больше, чем любой из нас. Поэтому сейчас у тебя меньше свободы, чем у других. Для тебя в городе нет места. — Он попытался смягчить тон. — Видишь ли, мы б тебя устроили, если б могли. Но все очень зыбко.

— Нельзя нарушать равновесие, — пояснила Элина. — Мы не можем себе этого позволить.

— А вот еды я достану, — сказал Саварин.

— Я тоже, — добавила Элина. — И, может, одежду получше. Где ты раздобыл эту?

Майкл не ответил. Он умоляюще взглянул на Элину и понял, что у него нет ни единого шанса. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел из класса.

— Майкл!

Он побежал. Знакомое чувство нервного напряжения, мучительное и вместе с тем приятное, наполнило его, вытеснив из сознания все заботы. Лишь вблизи Полугорода он заставил себя перейти на шаг.

Майкл уже не знал, кем себя считать. Некогда он был одаренным сыном состоятельных и талантливых родителей, жил среди интересных людей в большом знаменитом городе, надеялся — и старался — стать поэтом. Теперь, избитый, оборванный… правда, окрепший и кое-чему научившийся, он вынужден творить непонятные чудеса под страхом смерти. Не знал он также, кого здесь можно считать друзьями. Злился на Саварина и Элину, но не мог их ни в чем обвинить.