Пути и перепутья (СИ) - Коллектив авторов Страница 43

«Да катись оно в Тартар!» — мрачно подумала Гера, буквально перед началом пира узнавшая, что очередной план избавления от ненавистного Геракла пошел прахом. — «Женщина я, в конце концов, или нет?!»

— Это мне? — она с холодным превосходством осмотрела присутствующих и протянула руку к яблоку. — Спасибо.

Maravillosa

Осколки чаши

Написано по заявке с инсайда: был при императоре Нероне… арбитр изящества Гай Петроний, про него в романе Сенкевича «Камо грядеши» очень вкусно написано. Но Петрония злой император таки убивает, и у меня аццкая печаль по этому поводу прям с детства. Посему умоляю вас, ребята, уползите моего Гаюшку.[15]

— В этом доме всё так изысканно! Повар знает свое дело, — молодая женщина смахнула с руки лепесток, упавший из венка. — И музыка прекрасна!

— Ты права, дорогая. Трималхиону стоило бы поучиться… — её спутник, смаковавший цыпленка в медовом соусе, походил на довольного кота, так же жмурился. Окончание разговора утонуло в весёлом смехе.

Окончание… Да, окончание. Сегодня он сам вручит ножницы паркам. Завтра не будет для него ни рассвета, ни пира с друзьями, ни любовных объятий. Не будет агуканья первенца Виниция и Лигии. Эй, куда вы ведете, мысли? Разве было подобное для него важным? Не будет боли и позора. И безумств того, кто требует поклонения и восхищения, разрушая Рим, основы искусства и чужие жизни… Так что прочь, грусть! Последнюю свою страницу он напишет красиво.

— Вот чаша, из которой я совершил возлияние в честь Владычицы Кипра. Пусть же отныне не коснутся её ничьи уста и ничьи руки не прольют из неё вино в честь другой богини!

Осколки на полу, среди цветов шафрана. Изумленные — и понимающие — глаза гостей. Прикосновение Эвники, полное невысказанной нежности, и умелые манипуляции врача. И сон, немного сна перед тем, как…

Пробуждение было тяжелым. Голова раскалывалась от боли, в глаза будто песка насыпали, и, кажется, он продал бы душу, о которой столько говорят христиане, за глоток воды. Можно даже без мяты и лепестков роз. Это так встречают во владениях Плутона, сразу заставляют уменьшить желания? Петроний попытался подняться, не устоял на ногах и снова растянулся на непривычном ложе. Солнечные блики на деревянных стенах, покачивание, скрипы… Он на корабле? Он жив?!

— Ты наконец пришел в себя, мой господин? — над ним склонилась Эвника, бережно отерла лицо влажной тканью. Эвника ли? Черты лица её, но тени под глазами, а волосы короче и темнее. — Вот, выпей, — поднесла к его губам чашу. На то, чтоб оттолкнуть, сил хватило. Чаша разбилась, по полу каюты начало расползаться пятно напитка, так похожего на кровь.

— Где я? Как ты посмела?!.

— Вот так. Посмела. И еще: на этом корабле не так уж много хорошего вина и гранатов, сок которых нам обоим велел пить врач, — молнии, сверкавшие в глазах молодой женщины, вероятно, могли призвать шторм.

— Куда мы плывем?

— На Сицилию. Или на Сардинию. А может, к тем берегам, где в печали проводил свои дни Овидий. Думаю, тебе бы понравился такой поворот…

— Что?!

— Я просто заново пробуждаю в тебе силы жизни, мой господин. Точнее, тот, кто был моим господином в далекой, другой жизни. Больше нет арбитра изящества. Больше нет Эвники. Их смерть на пиру подтвердят многочисленные свидетели. Их прах уже похоронили, «тихо и незаметно, дабы не гневить еще больше императора». Те же, кто о чем-то подозревает, не знают, куда мы направились. К счастью, Кумы — портовый город, и я постаралась запутать следы.

— Но как же ты…

— … посмела.

Шелест волн и песчинок в часах судьбы. Шум будущих гроз. Или благословенная тишина. Оставим сейчас эту пару, читатель. Смогут ли они сложить из осколков былого новый узор? Будет ли в их жизни любовь — уже не любовь рабыни к изнеженному патрицию, но любовь двух людей в чужом краю, открывающих друг друга заново? Будет ли эта закрученная нить долгой, оборвется ли от тоски или же от вражеского меча? Выбери ответ сам.

Викторианская эпоха

Jewellery*

Эфемерность

fandom Victorian 2016

AU «Саги о Форсайтах», начинающееся с того, что Джун оказалась более проницательной, чем в каноне.

— Я забираю Фила, и мы уезжаем! — Джун тряхнула пышноволосой головой.

Сомс нахмурился. Галерея, в которой Джун назначила ему встречу, была сейчас почти пустой. Поодаль прошли, беседуя, две леди респектабельного вида. Взъерошенный немолодой человек, размахивая руками, объяснял что-то двум молодым людям с легкомысленными повадками. Никто не смотрел в сторону ниши, выбранной Джун для разговора, и все же Сомсу это место крайне не нравилось.

— Что значит «забираешь»? По контракту твой жених обязан…

Джун его перебила, тут же затараторив настойчивым голоском:

— Это значит, Сомс, что ситуация вот какая: или ты сейчас ищешь себе другого архитектора. Или чуть позже тебе придется искать себе другую жену, а мне — другого жениха. Думай сам, в каком случае убытков больше. Я для себя этот вопрос решила. Я уезжаю и увожу с собой Фила, и мы женимся так скоро, как это только возможно. Пусть только попробует кто-нибудь хоть слово сказать против! — она так грозно свела брови, что становилось непонятно, как на таком крохотном личике могло поместиться столько решимости.

— Что ты хочешь сказать? — Сомс похолодел.

— Я, в отличие от тебя, понаблюдала, как Ирэн общается с Филом. Как хорошо, что я не уехала ни в какой Уэльс! Нет-нет, ничего предосудительного между ними не было. Пока. И уже не будет. Я увезу своего Фила, а ты займись своей женой.

У Сомса гневно дрогнули ноздри.

Джун окинула его неодобрительным взглядом.

— Дай ей развод, Сомс. Или получи уже от нее ребенка и радуйся тому, что имеешь. Она же… совсем из другого теста.

«Совсем не для тебя», — расшифровал для себя Сомс.

— Ты забываешься, Джун! Я ведь еще могу помешать тебе в твоих безумных планах. С какой стати ты решила, что имеешь право разговаривать со мной в таком тоне?

Джун прищурилась и склонила голову набок.

— О, если бы в этом у нас с тобой не было общего интереса, я бы никогда… Ты знаешь, почему у вас нет детей? Потому что Ирэн принимает меры.

Джун подождала, очевидно, желая наблюдать реакцию на свое заявление. Конечно, тут же и увидела: Сомс вздрогнул и покачнулся. На скулах вспыхнул румянец, расползся по щекам, захватив переносицу.

— Это правда, Сомс. Послушай… Увези ее в Европу. Дай ей почувствовать себя свободной. Не веди себя так, будто ты точно знаешь, что она тебе принадлежит. Понимаешь?

Сомс промолчал, на его щеках прокатились желваки.

— Возьми, подари ей, — Джун протянула ему какую-то книжицу. Сомс, не спеша брать ее в руки, подозрительно посмотрел на обложку: ноты. — Ирэн давно хотела найти именно эту сонату. Я купила ей в подарок, но теперь… Сначала, когда я поняла, к чему там все идет, я просто рассвирепела. Попадись мне эти ноты тогда, я разорвала бы их в мелкие клочки. Но послушай, Сомс, потом я начала думать, как положено Форсайтам: какую прибыль я хочу получить, каких убытков избежать… И решила, что мы еще можем переиграть их обоих, я верю в это. Так же, как переигрываем во всех практических делах. Подари ей ноты, будь с ней нежен, увези ее в Европу.

— И это поможет? — спросил Сомс, хотя сам от себя такого не ожидал.

— Должно, — Джун посмотрела на него собранным хищным взглядом. — Со своим Филом я уже начала и отступать не собираюсь. С Ирэн, если честно, я сегодня повздорила. Думаю, ты найдешь ее расстроенной, — Джун выразительно ткнула ноты ему в руку.

Сомс сжал губы в недовольную линию, но все же взял.