Юлия Фирсанова - Наколдованная любовь Страница 43

— Ты чего, Сема, заболел? — встревожилась владелица растерявшего грозный напор пса. Тот, не умея говорить членораздельно, только горестно взвизгнул и не сдвинулся с места, пока Аш и Ольга не скрылись в подъезде.

— Странно, а Вика хвасталась, что ее Сэм вообще бесстрашный. И по бревну ходит, и барьеры берет, раз даже вора прогнал… — риторически прокомментировала Оля, нажимая на кнопку лифта.

— Меня собаки боятся, — обмолвился сейфар почти с грустью и прибавил: — У деда на псарне вот тоже никак не привыкнут, а ведь бойцовые.

— Наверное, от тебя пахнет как-то по-особенному. Бывает, я где-то читала, что есть запахи, которые вызывают у животных панику, — поделилась информацией девушка, надавив на кнопку с цифрой нужного этажа, и тихо ойкнула. Почти сразу после закрытия створок гудение лифта смолкло, погас свет.

— Что случилось? — Спокойный голос сейфара и его рука, безошибочно нашарившая в темноте руку Оли, оборвали начавшийся приступ паники.

— Мы застряли. Или лифт сломался, или свет почему-то вырубили, или еще что-то, — затараторила вперемежку со всхлипами девушка и пожаловалась: — А я темноты жутко боюсь и мобильника бабушкиного с собой не взяла. Свой-то у меня дома так и остался…

— У вас в темноте водятся какие-то монстры? — оборвав словоизвержение, первым делом практично поинтересовался Аш. Он еще не наловчился отличать продуктивную панику спутницы от непродуктивной.

— Нет, — растерянно ответила Оля и поняла, что сейчас услышит сакраментальное: «Чего же ты тогда боишься, дура-кобылица?». Но нет, сейфар, не выпуская руки девушки из своей (наверняка опасался, что та в панике начнет головой о стенку долбиться), объявил:

— Значит, нападения можно не опасаться. Теперь скажи, что надо делать: ждать, когда этот ящик заработает, или звать на помощь?

— Не знаю, — уже тише отозвалась девушка, невольно заражаясь спокойствием товарища по несчастью. — Бабуля знает, куда мы ушли, и если скоро не появимся, первым делом лифты проверит. Или, если мы будем стучать и кричать, кто-то из соседей услышит и лифтеру скажет, а тот ремонтников вызовет.

— Понятно, тогда давай кричи, у тебя громко выходит, — сделал выбор Аш, попросил у Оли ключи для звону и заколотил по дверям кабины так громко, что чертям в аду тошно стало.

Девушка заорала:

— Лифт сломался! Вытащите нас! Пожалуйста! А-а-а-а! Выпустите!

— Эй! — спустя минутку, может, даже меньше, раздался сердитый женский голос откуда-то снизу. — Не вопите, хватит лифт ломать, придурошные! Вы что, объявление не читали?

— Какое? — растерянно пискнула Оля, прекратив заказанный сейфаром концерт.

— На доске в холле висит, красными буквами. Рабочие сегодня лифтом занимаются, потому всех просили на малом ездить! — чуть помягчев от жалобных интонаций и от того, что сейфар перестал ломать кабину изнутри, поведала сварливая баба. — Посидите чуток, они скоро снова ток врубят, и доедете куда надо.

— Спасибо, извините, — шмыгнула носом девушка и судорожно вздохнула. Теперь, когда стало известно, что лифт не сломан и кто-то там, на свободе, знает, что они внутри, страх почти исчез. Зато стало по-настоящему стыдно. Выставить себя перед сейфаром эдакой круглой дурой. Оля попыталась вытащить свою ладошку из руки Аша, однако тот не отпустил. Берег девичью психику, что ли? Ему-то хорошо, в темноте и без света все видит, настоящий супергерой, а она так, толстая трусиха под заклятием. Хотя вроде никаким отвращением или брезгливостью от него не тянуло.

— О чем ты теперь страдаешь? — почти с любопытством спросил мужчина.

Припомнив, что после обмена кровью эмпатия стала даром обоюдным, Оленька застыдилась пуще прежнего и пробормотала:

— Так, ни о чем. Тому, что я всего на свете боюсь, уже ничем не поможешь.

— Дура ты, кобылица, — почти ласково хмыкнул Аш, перестал наконец держать ее за руку и зачем-то погладил по щеке. — У каждого есть свои страхи. Только кто-то их лучше скрывать умеет, кто-то хуже. Родись ты воином, было бы чего стыдиться, а девице слабой быть не зазорно. Рядом с такой любой мужчина себя сильнее почувствует и на защиту встанет.

— Спасибо, все-таки ты добрый, Аш, — вздохнула Оля и потерлась щекой о невидимую в темноте, но такую горячую ладонь. Горячую настолько, что девушке и самой стало очень жарко. Или это после мороза тепло так подействовало? Чтобы скрыть странное смущение, она ухватилась за первую попавшуюся тему:

— А кто этот рыжий дяденька с маской, который в сортире был?

— Какой дяденька? — почти растерялся и одновременно насторожился мужчина, отдергивая руку.

— Там, в портале, в золотом мареве. Перед тем как нас бабушка Вера пригласила, я видела рыжего мужчину в чем-то вроде мантии. Серебряная маска, красивая, на венецианскую похожая, лежала рядом. А он, кажется, только тебя увидел, сказал: «Аш, ты не вовремя» и как-то так рукой повел, что я сразу его видеть перестала, а потом бабу Веру увидела. А он, этот дядя, глазами на тебя похож. Может, брат твой или папа?

— Рыжий? Тогда дед. Извини, Оля, я больше тебе ничего об этом не скажу и попрошу, чтобы Коренусу и Ламару ты тоже ничего не рассказывала, — очень сухо и очень строго, почти агрессивно промолвил сейфар.

— Если это им не во вред, то конечно, — охотно согласилась девушка, привыкшая к таинственности Аша. Любопытно было жутко, однако сердить и расстраивать хорошего человека совсем не хотелось. Наверное, когда сможет, он сам все расскажет или не расскажет. С какой стати вообще он должен ей все рассказывать? Помогает в пути ради каких-то своих целей, и хорошо.

— Им не во вред, а вот разговор не только мне может ущерб нанести, — сдержанно объяснил мужчина, потер что-то и заметил: — Нос чешется, зараза.

— Это с мороза. Кровообращение восстанавливается. Пройдет быстро, — объяснила Оля и шутливо пожаловалась: — Мне хуже, большие пальцы на ногах чешутся, а разуться и почесать нельзя.

Аш насмешливо фыркнул, наверное, представил, как сложно в темной кабине без лавки разуться и почесаться.

Словно дождавшись установления мира между двоими, гостеприимно вспыхнул плафон на потолке кабины, замерцал красный огонек нажатой кнопки нужного этажа, лифт загудел и поехал вверх, будто и не останавливался на четверть часа.

На площадке у лифта, мрачный, как ангел возмездия, топтался Ламар. При виде приехавших лицо его отразило облегчение, в равных пропорциях смешанное с ревностью. Сейфар держал за руку Олю, и та улыбалась ему.

— Ламар! — радостно воскликнула девушка, выскакивая на площадку с быстротой молнии, пока непредсказуемые дяди монтеры снова не вздумали вырубить ток или закрыть двери.