Михаил Задорнов - Рюрик. Полёт сокола Страница 43

— Он режет из дерева дудочки, свиристелки да игрушки разные, вот детишки вокруг и вьются. Ещё разговоры ходят, что те игрушки и свистки непростые, будто от болезней они защищают.

— Так он теперь тем живёт, что продаёт эти поделки?

— Нет, княже, он раздаёт всё детям, — ответил франк.

Рарог, заинтересованный, пошёл к бывшему рабу и стал подле, наблюдая, как неспешно, но ловко в худых пальцах человека старый почерневший нож с выщербленной ручкой вырезает добрую и потешную зверушку. Сделав последнее точное движение, нож замер, а морщинистая тёмная длань протянула зверушку девочке, которая глядела на неё, как на чудо, широко открытыми сверкающими радостью очами.

Черпальщик поднял очи на князя, и этот взгляд удивил Рарога. Он глядел на него и одновременно куда-то очень далеко, будто в сём взгляде помещалось всё, что было, что есть и что будет, и ещё много чего, людям не ведомого.

— Как тебя зовут? — спросил Рарог. Человек безразлично пожал плечами.

— Люди зовут Черпальщиком. — Потом взял из кучки лежащих рядом веток, сучков и обрезков деревяшку и, показав её собеседнику, спросил: — А как ты назовёшь это? — Теперь пожал плечами Рарог. — Если я вырежу из неё оленя, ты назовёшь его оленем, а если ежа, то ежом, если птицу — птицей, не так ли? — продолжал вопрошать Черпальщик. — Так что я держу в руке?

Рарог развёл руками:

— Я вижу корень…

— Корень Рода, — закончил бывший черпальщик и сделал несколько движений ножом. — Держи, князь, это твоему сыну, пока он будет при нём, ничего худого с ним не случится.

— Эге, человече, — рассмеялся Рарог, вертя в руках маленькую странную фигурку, — ты ошибся, у меня дочь.

— Это для твоего сына, — снова ровным голосом повторил Черпальщик и ещё раз так глянул на князя своими очами без страха, зависти, радости или горя, что Рарог покорно взял маленького деревянного человечка и зажал его в своей крепкой длани.

— Почему ты не берёшь плату за свою работу?

— Вы меня спасли не за плату. От этого и моя душа стала другой, такой, что может творить чудо, а это нельзя мерить никакими деньгами. Это чудо — божий подарок, князь, вот я и делюсь им с другими. Не забывай то, что я тебе сказал…

— Чудной человек, да и в самом деле, побывав рабом — черпальщиком на драккаре викингов, либо тронешься разумом, либо станешь мудрецом, не знаю, какой здесь случай, — сказал спутникам Рарог, продолжая свой путь к причалу и сжимая в руке странного деревянного человечка.

Народу, как всегда к Свентовидову дню, на священный остров русов Руян прибыло множество. Тут и безбородые длинноусые варяги, и купцы из разных славянских земель, жрецы и волхвы от лютичей и поморов, из Ляшской, Чешской, Сербской, Хорватской земель, из Южной и Северной Словении. Были также иноземные купцы: саксы, фряги, бородатые нурманы, и даже арабы с греками. Все одеты празднично, повсюду продаётся пиво, греческое и галльское вино, скандинавский ячменный эль, русская медовуха.

Купцы в основном оседали в центральных и окраинных градах острова, больше всего в Руген-граде и Райском Заливе, или, по — нурмански, Ральсвике. Ральсвик был давним торговым градом на берегу морского залива, где жили и творили свои изделия всяческие мастера: и местные, и поморские, и скандинавские. Они изготавливали гребни из кости и дерева, делали всяческие украшения из местного янтаря, кузнецы работали по серебру и железу, кожевенники шили обувь, златокузнецы делали ожерелья, фибулы, подвески, серьги и прочее, и прочее. И в обычное время в тихие бухты Ральсвика заходили многие корабли, в том числе из датской Хедебю и свейской Бирки. В праздничные же дни Райский Залив превращался в великое торжище, куда стекалось множество желающих что-либо продать, купить, обменять, заключить сделку на будущее. Для ругов сей град был удобен тем, что все суда, входящие в залив, легко просматривались, и было видно, кто пришёл, с чем и какой силой. Боевые корабли ругов с охоронцами неусыпно следили за порядком в градах и на море.

Столица Руяна-Рюгена Аркона располагалась на самой западной оконечности острова и была священным градом, в коем находился главнейший храм всех западных славяно-русов со святилищем Великого Свентовида. Торговцы не допускались даже к стенам града, не говоря уже о его улицах.

Иноземцу дозволялось прийти в храм, только ежели он желал почтить ругенское божество и принести ему дары. Нурманские ярлы и конунги часто захаживали с подношениями и просьбами об удачных походах и о богатой торговле.

Если глядеть на Аркону с моря, то всякому мореходу она представала возвышающейся на грозных и величественных белых скалах, стерегущей русский Дух и Покон здесь, в самом сердце моря Варяжского.

Храм Свентовида изумлял великолепными резными изваяниями птиц и зверей. Ещё вчера верховный жрец вымел святилище специальным ритуальным веником, выходя всякий раз наружу, чтобы выдохнуть и вдохнуть воздух, дабы не осквернить своим дыханием божество. В эти дни текли в храм щедрые подношения от купцов, чтоб и впредь не иссякали доходы от торговли, от всех варягов-воинов, чтобы и последующие походы были не менее удачливыми, от трёхсот рыкарей, что пребывали при храме и ходили за добычей для сокровищницы Свентовида.

Рарог прибыл на Руян несколькими лодьями ещё с вечера. Задолго до восхода солнца, он со всей свитой отправился в Аркону.

Вымощенная камнем дорога казалось светло-серой в ночном сумраке, и по ней, тихонько переговариваясь, двигались тысячи людей.

Взойдя на холм насыпи, искусно отделяющей Аркону от прочего острова, все остановились перед величественным храмом, дожидаясь первых лучей солнца. Низко над головами зеленовато-золотой каплей дрожала звезда Денница. Небо на востоке всё больше светлело, и вот золотисто-розовые отблески восходящего светила коснулись восточных врат. Тотчас раздался громкий глас двенадцати труб, и вслед за этим врата распахнулись.

Одновременно с трубными звуками послышался дружный клич: «Слава Свентовиду!» — и триста всадников в сияющих доспехах, верхом на чудных конях в изукрашенной золотом и серебром сбруе, выехав к храму, воздели в приветствии светилу свои боевые мечи. Затем, по велению старшего, они стражей встали с двух сторон дороги, ведущей к храму, — все рослые, голубоглазые и могучие, истинные воины бога! В Свентовидовы воины отбирались достойнейшие юноши из лучших родов.

Люди неторопливо вошли под своды храма, украшенного искусными изваяниями и рогами диких животных. В глубине, закрытое пурпурными занавесами, находилось святилище. Великий первосвященник, как все жрецы, с длинными волосами и бородой, был одет в четыре тонких шёлковых одеяния, одно длиннее другого: багряное, зелёное, жёлтое и сверху ослепительно белое. На широком поясе были искусно вышиты двенадцать подвигов Свентовида. На голове — золотой венец, украшенный семью драгоценными камнями. В руке Боговед держал златую чашу, исполненную чистейшего вина. Двенадцать жрецов, стоящих справа, держали великую серебряную лохань, у коей были три разные ноги: одна наподобие орла, другая — быка и третья — кита. По древним преданиям русов, сам остров Руян божественной волей Свентовида покоился на спине огромного кита. Бык, как символ Велеса, воплощал богатство и процветание. Орёл, символ Перуна, — силу, защиту и славу. Слева от Боговеда располагался хор и музыканты: двенадцать жрецов с трубами, рогами и бубнами, четверо с гуслями и семеро певцов.