Денис Юрин - Призраки подземелий Страница 43

Не успел Дарк воздать должное махаканской инженерной мысли, как из темноты ям стали выползать стальные чудовища, бывшие на самом деле не чем иным, как метательными приспособлениями. Они выглядели совсем не так, как привычные для взора любого солдата осадные орудия: баллисты, катапульты и требучеты; да и размерами им заметно уступали, но что-то подсказывало моррону, что эти хитроумные устройства махаканцев обладали куда большей разрушительной мощью, скорострельностью и точностью. Непонятно было другое, кто из них собирался стрелять?

Как правильно говорится: «Ответы на самые сложные вопросы приходят сами собой!» – но в этот день моррон убедился, что иногда они еще и прибегают, причем довольно шустро. Не успел Дарк и подумать, откуда возьмется обслуга береговой батареи: выползет ли со дна образовавшихся ям иль эффектно появится из воды, как за его спиной раздался топот многочисленных ног, грохочущих подкованными подошвами тяжелых сапог по каменным плитам. Резко обернувшись, Аламез тут же обомлел и в этот миг действительно по-настоящему испугался. Прямо на него со стороны казарм быстро бежал большой отряд с ног до головы закованных в стальные доспехи гномов. Это были не добродушные «наземники», способные крепко подраться в трактире, но не воевать; не во многом уподобившиеся людям полукровки; а жаждущие крови врагов настоящие махаканские воины с развевающимися на ветру огромными бородами и пылающими взорами, потрясающие на бегу своими грозными секирами, щитами да боевыми топорами. Они были такими, какими Дарк их запомнил по прошлой жизни, и их было много: несколько десятков или пара сотен. За краткий миг до столкновения с несущейся на него грозной стальной массой моррон не успел сосчитать. Ему было просто не до того…

– Дорогу, болван, дорогу! – громогласно взревел ближайший гном и, не собираясь ждать ответного действия долее краткой доли секунды, с разбегу запрыгнул на обомлевшего Аламеза.

Мощный удар закованного в сталь плеча обжег моррону грудь и чуть не проломил жалобно хрустнувшую грудную клетку. На ногах Дарк, конечно же, не устоял. Его тут же откинуло на пару шагов назад и больно ударило головой о твердь каменного покрытия. В этот миг уже сильно пострадавшее тело моррона жило само по себе, не подчиняясь парализованной болью и дыхательными спазмами воле. Едва оказавшись в горизонтальном положении, оно инстинктивно произвело несколько важных действий, дабы избежать еще больших страданий и увечий, а именно: свернулось в позу эмбриона, плотно закрыло голову обеими руками и до судороги напрягло мышцы живота, что позволило сначала сделать надсадный, очень болезненный выдох, а затем и глубокий вдох.

Так Аламез и лежал, а мимо него проносились гномы. Одни пытались его оббежать, другие через него перепрыгивать, но далеко не у всех тяжеловесных бородачей это получалось…

Сперва сбитый с ног, а затем бесцеремонно затоптанный сапожищами (что при иных обстоятельствах можно было бы расценить как оскорбление) Дарк пролежал без движения около пяти минут, хотя в этом плачевном состоянии он вряд ли мог точно определять время. Но вот наконец-то боль отступила, а пострадавшему от множественных ушибов телу вернулась способность двигаться. Произошло это, конечно, не сразу, а постепенно: сначала зашевелились одеревеневшие руки, затем чуть-чуть приподнялись веки, образовав узкую щелочку глаз, и лишь затем моррон, по которому пробежался табун низкорослых, но тяжеловесных воинов, кое-как перевел свое тело в вертикальное положение, то есть, говоря по-простому, сел.

Следующим делом Дарк попытался пошире открыть глаза, но, тут же ощутив сильную резь, снова зажмурился и обхватил загудевшую голову обеими руками. Еще недавно приятный, светло-зеленый свет теперь причинял Аламезу страшную боль, но даже если бы он ее и превозмог, то всё равно бы толком ничего не увидел. Перед взором пострадавшего всё кружилось, двоилось и расплывалось, видимо, без сотрясения мозга не обошлось.

Лелея в сердце надежду, что зрение скоро восстановится, Дарк напряг слух и попытался вслушаться в какофонию разноплановых, накладывающихся друг на друга шумов идущего невдалеке боя. Это у него получилось, но мало что дало. Он лишь узнал, что сражение идет полным ходом и что береговая батарея гномов также находится под прицельным обстрелом орудий корабля или сразу нескольких кораблей. Свист метательных снарядов, летающих по воздуху туда-сюда, и грохот их приземления заглушали все остальные звуки: скрежет механизмов, команды, отдаваемые командирами расчетов криком, и стоны раненых, без которых, естественно, тоже не обошлось. В общем, Дарк понял, что слух ему не помощник, как, впрочем, и остальные органы чувств. Дать информацию, что именно происходит невдалеке, могло только зрение, а значит, его нужно было срочно восстановить.

Превозмогая спазмы в висках и жуткую резь под веками и в надбровных дугах, Аламез всё же открыл глаза и в который раз смачно обругал Коллективный Разум, почему-то не посчитавший нужным избавить свои создания, то есть морронов, от ощущения боли. Неизвестно, что помогло: то ли упрямство, то ли сквернословие; но мир перед глазами моррона постепенно перестал расплываться, и он в конце концов увидел то, что так хотел, правда, это его не очень обрадовало.

С того места, где Дарк находился, к сожалению, был виден лишь берег да узенькая прибрежная полоска воды. Всю остальную картину сражения, то есть корабли врагов, скрывала сплошная темно-зеленая пелена, из которой довольно часто вылетали каменные ядра, то погружающиеся в воду и вздымающие ввысь фонтаны брызг, то разбивающиеся о необычайно прочные плиты покрытия и обдающие находившихся возле метательных устройств гномов каменным градом мелких и острых осколков.

Неизвестно, какие потери несли нападавшие, но оборонявшим берег махаканцам уже крепко досталось. Одно из орудий было разбито. Скорее всего прямо в него попал крупный снаряд, раскурочивший всю переднюю часть механизма и убивший с полдюжины низкорослых бойцов. Второе махаканское орудие, выстреливающее снаряды, как баллиста, еще находилось в боевом состоянии и вело огонь, посылая один за другим горящие снаряды в темноту, хотя его поворотная площадка была сильно искорежена и накренена под углом в тридцать – тридцать пять градусов. Третья машина смерти пока не пострадала, но камни, выпущенные уже пристрелявшимся врагом, ложились всё ближе и ближе к её заваленной мертвыми телами станине.

В этом скоротечном, но ожесточенном бою очень многое вызвало недоумение и откровенное непонимание Аламеза. Как опытный воин, побывавший не в одном сражении, в том числе и в таких вот перестрелках, он, конечно же, понимал, что суетившаяся возле еще способных вести огонь орудий обслуга составляла не более десятой части того отряда, который по нему пробежался. Остальные воины скорее всего до поры до времени отсиживались в ямах и вылезали из них лишь для того, чтобы заменить раненых и убитых. Мертвых гномов он видел, притом их было довольно много, а вот раненые почему-то на глаза не попадались, как, впрочем, и санитары, которых в пограничном отряде просто-напросто не было. Все махаканские воины, находившиеся на берегу, занимались исключительно обслуживанием орудий: одни трудились у поворотных механизмов, вторые прицеливались, остальные подносили из ям снаряды. Те же, кто падал при очередном разрыве вражеского снаряда, либо сразу вставали, либо уже не поднимались.