Юрий Туровников - Король и Шут Страница 43

— Ну, я думал, может маскарад нынче, — развел руками старец. — И так, чем могу служить?

Сюзерен откашлялся и посмотрел в подзорную трубу и, судя по тому, что увидел чью-то комнату с разбросанным на полу дамским бельем, старикан подсматривал вовсе не за звездами, а за одной из фрейлин.

— Можешь. Видение мне было, истолковать нужно, — повернулся Генрих.

— Ну, это вы по адресу пришли.

Старец встрепенулся, потер ладони, вытащил из-под кровати толстенный фолиант, чернильницу и перо, и приготовился записывать. Государь чуть-чуть помялся и начал пересказывать свое видение.

— Снится мне, что я король. И не простой, а самый, что ни на есть, главный. Весь мир у моих ног. Всех врагов я победил, и нет ни одного смельчака, который бы бросил вызов моей могучей армии. И вот однажды от скуки сел я играть в своих покоях в шахматы сам с собой, ибо не было равного мне в этой игре. Любого мог победить хоть с завязанными глазами.

Толкователь покивал.

— Это хорошо, продолжай.

Генрих сглотнул.

— И вот я расставил фигуры на доске, сел на стул, и тут неожиданно в зале стало темно, будто ночью. Лишь сверху полился тусклый свет, освещающий небольшой клочок пространства. Я поднял взгляд, но не увидел источника: ни луны, ни факела, ни лампы. Ничего. Свет шел из ниоткуда! И тут прозвучал странный, шипящий голос:

«Ну, здравствуй, Генрих».

Я вздрогнул. У меня по телу пробежали мурашки, а лоб покрылся испариной. Прямо передо мной сидела Смерть в своем черном плаще и сверкающей косой на коленях. Из черного зева ее капюшона на меня смотрели только два пылающих уголька. У меня даже ноги затряслись. Я зажмурился, но когда открыл глаза, то ничего не изменилось — Она по-прежнему сидела напротив и смотрела на меня. Буквально пронзала взглядом. У меня даже кровь в жилах начала стынуть!

«Сыграем?».

Я даже не уверен, что Смерть это сказала, ведь рта-то у нее нет. Я просто это услышал. На что, спрашиваю, а Она мне:

«На твою жизнь! Выиграешь — останешься, а нет, пойдешь со мной».

Ну, думаю, уж, в чем в чем, а в шахматах-то мне нет равных! Согласен, говорю. Белые ходят первыми! Только я протянул руку к пешке, как вдруг доска сама по себе развернулась, поменяв цвета местами.

«Не люблю играть черными. Кстати, с Е2 на Е4 не самый разумный ход».

Представляешь?! То, что Она захотела играть белыми, я еще могу понять, но как Она узнала, какой ход я собирался сделать, а? Дальше — больше. Я не успеваю взяться за фигуру, как костлявая начинает меня учить:

«Зря ты так идешь».

Она все мои ходы знала заранее. Все, понимаешь?! И что мне оставалось? Только смотреть, как белые фигуры, подчиняясь Ее воле, сами по себе передвигались по доске, уничтожая мои собственные. Причем, я отчетливо понимал, что гибнут не только пешки и слоны, но и все мои былые победы исчезают с каждым ходом костлявой: хранцузы снова захватили свои земли, немчурцы перестали платить мзду, ниспанцы вновь стали самой могучей морской державой. Беда, одним словом! И вот когда пал мой последний конь, и из всех моих фигур на доске остался лишь король, тогда мне стало по-настоящему страшно! Я понимал, что партию я проиграл, впрочем, как и жизнь.

«Вот и все, мат! Ты готов? Путь будет долгим».

Нет, закричал я. Костлявая поднялась с невидимого стула, ударила косой о пол и… Исчезла. Тут же вернулся свет. После этого я проснулся…

Мудрец отложил перо, почесал затылок, сдвинув колпак, с нарисованными на нем звездами, на лоб.

— Хм, очень не обычно сновидение. Ты не во хмелю был?

— Ну, если только самую малость, — нахмурился Генрих. — Ты намекаешь, что это могло быть пьяным бредом, или как там это лекарь называет?

Шут улыбнулся.

— Белая горячка, Ваше Величество. Не думаю, что старик хотел тебя обидеть. Так ведь?

Толкователь закивал головой. Кому охота под топор попасть? Ему и так жить осталось — кот наплакал. Старик вскочил с кровати и принялся наматывать круги по каморке, копошась в стеллажах, в поисках нужной книги с описанием снов. Наконец, он извлек из самого дальнего угла толстенный фолиант, который он даже поднять не мог. Пришлось просить о помощи шута. Сдунув пыль, старик стал искать нужную запись, слюнявя палец и перелистывая пожелтевшие от времени страницы.

— А, вот, нашел, — сказал он. — Плохо дело.

Король округлил глаза.

— А, может, если ты скажешь плохие новости весело, они не будут такими ужасными?

В разговор вступил Прохор.

— Онри, думаю, если кому-то со смехом скажут, что ему утром оттяпают башку, радостнее от этого ему не станет. Как ты себе это представляешь? У кого есть голова на плечах, поднимите руки. Молодец, Карл, но это не надолго, только до завтрашнего утра. Ха-ха-ха. Так? Говори, старик, не тяни дракона за хвост.

Толкователь посмотрел на короля, но тот только пожал плечами.

— Либо помрешь скоро, либо тебя с трона скинут. Третьего не дано.

Генрих с Прохором переглянулись и в один голос произнесли:

— О как…

Понятно, что после посещения толкователя сновидений аппетит у короля пропал вовсе, а это означало, что и шут остался на голодном пайке. Прохор сидел на стуле в покоях Генриха и пялился в окно. Сюзерен возлежал на кровати, завернувшись в горностаевую мантию. Его глаза наполнились тоской и отчаянием.

— Милый шут, — что мне делать?! Я не хочу умирать! Я еще слишком молод, у меня даже нет детей!

Прохор отвернулся от окна.

— Тебе сто лет в обед! Хочешь — обижайся, но ты свое отжил. Ходишь, и слава богу. Какому — сам решай. А что до детей… Королева тяжела, забыл что ли?

— Это не мое дитя! — отрезал Генрих. — Голубь… Прикажу всех этих птиц уничтожить!

— Не можно этого делать, — сказал шут и сел на край королевской кровати. — Слышал я, что в одной стране, на Востоке, однажды извели всех маленьких птиц. Так весь народ чуть не умер — саранча налетела, мухи всякие и прочая мерзость.

Король перевернулся на живот и отбросил в сторону тяжелую корону, которая прокатилась по ковру и остановилась только у позолоченных дверей.

— А если меня хотят низложить?!

Шут положил руку на плечо хозяина и стянул с головы колпак.

— Не хочу лишний раз напоминать о возрасте… Если у кого и есть желание занять трон, то он подождет годик-другой. Или отравит тебя.

Генрих резко сел на кровати, сгрудив красное, бархатное одеяло.

— Я не пойму, ты издеваешься надо мной? Кому надо меня травить?!

Прохор удивленно посмотрел на сюзерена.

— Ты вспомни, во Хранции скольких правителей потравили? Кто, кто…Не знаю.

— А ты узнай! — Генрих нахмурился и упал на подушки. — Мое дело страной править, а твое — следить, чтобы твое Величество никто не посмел того…