Елена Первушина - Короли побежденных Страница 43

— Надо написать Эрвинду.

— Эрвинд живет при дворе Императора. Он будет знать все раньше нас, — резко ответил кто-то из юношей.

Мэй на мгновение пристально вгляделась в лицо говорившего, затем снова опустила голову.

Меж тем пестрая толпа секретарей также нашла для себя важное занятие — они делали ставки на то, кто окажется наследником.

Общепризнанным фаворитом был Аттери, но кое-кто из молодых людей предполагал, что у короля были еще дети, кроме Эрвинда-предателя, либо король или даже Диант когда-то давным-давно заключил договор с настоящим сыном Эрика (если, конечно, такой был) и теперь престол займет кто-нибудь из внуков грустного князя. Однако всех удивил секретарь Аттери — новичок во дворце, сын аристократки, а потому всегда немного в оппозиции. Он подбросил на ладони несколько серебряных монет и заявил:

— А я ставлю немного, поэтому ставлю на Мэй.

— Э, нет, так не пойдет, — поспешил вмешаться кто-то, давно мечтавший окоротить новенького. — На женщин нужно ставить все.

И сразу же десяток хищных взглядов впились в неосторожного.

Секретарь жалобно огляделся вокруг, но ни в ком не нашел сочувствия. Ловить на слове считалось во дворце хорошим тоном. Он взглянул еще раз на понурую фигурку у окна и махнул рукой:

— А, ладно, ставлю все! В случае чего приду просить милостыню под ваши окна.

Он пожал протянутую противником руку, но тут же отпрянул и вытянулся в струнку. В подвал спустился Аттери. Издалека было видно, что он давно уже не спал и не брился толком.

— Мы нашли письмо для вас, Ваше Высочество, — сказал он.

Принцесса подставила ладонь. Аттери замялся:

— Простите, оно написано старым асенским шрифтом, которым пишутся самые тайные приказы. Будет лучше, если я вам прочту.

Мэй улыбнулась одними губами.

— Полет стрижа? — спросила она совсем тихо. — Я знаю этот шрифт. Дайте письмо.

И тут она увидела, как по лестнице спускаются один за другим смотритель канцелярии и архива, казначей, командующий городской гвардией, королевские адвокаты и все прочие советники-асены.

«Они знают, что написано в письме, — подумала Мэй. — И я знаю».

В подвальчике стало тихо. Принцесса сломала печать:

— Мне все-таки придется воспользоваться вашими услугами, многоуважаемый Аттери. Прочтите, пожалуйста, вот отсюда и до конца.

Поднеся бумагу к свету, Аттери прочел:

— «…А поэтому я думаю, что ты сможешь занять мое место. Прости меня за бремя, которое я на тебя возлагаю, и, когда придет твой срок, постарайся найти себе такую же достойную замену. Эрвинд».

— Долгой жизни королеве!

Все обернулись. В дверях стоял лейб-медик, скрестив на груди руки.

— Долгой жизни королеве! — повторил Аттери, стараясь скрыть облегчение.

— Долгой жизни королеве! — вразнобой повторили секретари.

Мэй ответила уже совсем другим, высоким и звучным голосом.

— Спасибо, господа. А от вас, — она повернулась к лейб-медику, — мне это особенно приятно слышать.

Тот в ответ лишь развел руками. Все в комнате заулыбались и расправили плечи. Начиналось новое действие многолетней комедии «Асены под властью тардов», и поднятие занавеса нельзя было встречать с грустными и усталыми лицами.

— От чего умер король? — спросила Мэй, сразу посерьезнев.

— От яда.

— Где был яд?

— В пище или в вине.

— Когда?

— Недавно. Я думаю, дней пять назад.

— Врач тардского посольства уехал пять дней назад, — ответил секретарь Аттери.

Мэй кивнула.

— Не забудь получить свой выигрыш, — сказала она мгновенно покрасневшему юноше.

Вперед выступил бывший королевский мастер оружия:

— С позволения Вашего Величества я взял бы это на себя.

Мэй покачала головой:

— Нет. Я не смогу потом вас спасти.

— Мне все равно больше нечего делать.

— Нет. Эрвинд бы не согласился. Мне нужны только ваши выводы: кто мог его отравить?

— Вы получите их вечером, Ваше Величество.

— Аттери, кажется, Ивэйн уже отбыл ссылку и снова в столице? — спросила королева.

— Его судили десять лет назад, Ваше Величество…

Мэй прервала его:

— Больше никаких реверансов, Аттери. Ты мой мастер оружия, и мы говорим друг другу «ты».

Аттери все же был тардом по крови, а потому его лицо мгновенно просияло. Ни в одной тардской табели о рангах такого титула не было. Но мастер оружия был ближе к асенскому королю, чем даже первый советник, связанный с королем крепче, чем слуга с господином. Он заботился о безопасности, вернее, о том, чтобы король мог себя защитить.

— Так Ивэйн в столице?

— Я думаю, да.

— Найдите его и приведите ко мне. Ну вот, вроде все. А теперь идите, я хочу попрощаться с Эрвиндом.

Молча, поодиночке мужчины вышли из подвала. Час спустя секретарь, позволивший себе дерзкое замечание о принце, был уволен.

Вечером королева приняла Ивэйна, бывшего секретаря короля Эрвинда. Разговор был коротким.

— Долгой жизни…

— Достаточно, Ивэйн. Я сегодня утром наслушалась на всю мою долгую жизнь.

— Вы посылали за мной?

— Да. Есть такой человек — Стейнор, врач здешнего тардского посольства. Знаешь его?

Ивэйн сощурил глаза — темные, всевидящие глаза королевского секретаря.

— Да, я видел его пару раз на улице.

— Сможешь узнать?

— Думаю, да.

Мэй взяла со столика и протянула Ивэйну длинный узкий кинжал.

— Это для него.

— За что? — спросил Ивэйн невозмутимо.

— За короля.

Ивэйн кивнул.

— Вы позаботитесь о семье?

— Пока в казне будут деньги.

…Трактир рядом с асенской таможней назывался «Последняя попытка». И тому были все основания. Почти что никто из тардов, возвращавшихся на родину, не упускал случая в последний раз угоститься по дешевке асенским вином — все знали, что оно на порядок лучше имперского. Таможенники везде таможенники, даже в Лайе: они всегда подолгу возятся с бумагами, и кабачок был битком набит. У стойки мелькали асенские, тардские плащи, на скамьях у стен, а то и просто на узлах сидели женщины, бдительно наблюдающие за своими мужьями, по полу ползали вперемешку светло- и темноволосые дети. Шум стоял такой, что соседям за столом приходилось кричать друг другу на ухо.

Стейнору сегодня везло в карты. Ему вообще везло в последнее время. Грязная, отвратительная работа закончилась, и о ней можно было забыть. По крайней мере, он теперь выбрался из нищеты, выплыл на поверхность, и зашитых в пояс денег хватит на то, чтобы чувствовать себя человеком и никогда больше не иметь дела с той мерзостью, которая называется имперским двором. Теперь он свободен. Он почти не следил за игрой и даже внимания не обратил на богато одетого немолодого асена, стоявшего в дверях, прислонившись к косяку, и внимательно разглядывавшего гостей. Он весь был там, в Империи, праздновал свое возвращение и мысленно уже целовал чью-то шейку, подбираясь губами к ушку жены ли, подруги ли, кто его знает.