Ширли Рейн - Мститель Страница 43

Эрритен не держал никакой живности, не охотился, не обрабатывал землю и, тем не менее, в практическом смысле жил припеваючи. Вот когда в полной мере пригодились его особые способности. Очень многие жители города, сами того не подозревая, снабжали его всем необходимым. К примеру, проходя мимо какого-нибудь дома, где резали свинью, он просто «приказывал» хозяину незаметно отложить приличный кусок мяса и вечером потихоньку принести его Эрритену, а потом забыть об этом.

Живности он не держал, но когда заметил, что способен оказывать воздействие и на животных, завел несколько крысов и натаскал их так, что они выполняли любое его приказание.

Иногда ему казалось, что они, почти как Пауки, способны читать его мысли, так хорошо эти животные его понимали. Эрритен даже привязался к ним, как ни странно. Они были такие забавные, отнюдь не глупые, и они… любили его. Да, да, любили, это очень чувствовалось. Не задумываясь, отдали бы за него жизнь. Он был для них всем. Такое безоговорочное обожание не могло оставить его равнодушным.

Да, все у них с Хивом шло как нельзя лучше, если бы не одно «но». Эрритена по-прежнему неудержимо влекли к себе женщины. Он сдерживался, сколько мог, но в конце концов снова сорвался. Заманил к себе доверчивую глупышку Лотту, совсем еще девочку. Она часто проходила мимо его двора, потому что обожала в одиночестве купаться по вечерам. Он смотрел на нее, смотрел, распаляясь от желания, а потом не выдержал. Выбрав момент, когда поблизости никого не было, отвел Лотте глаза, она свернула к его дому, и…

На этот раз он натешился вволю, а потом задушил девчонку и ночью утопил ее тело в болоте. Хив, конечно, узнал обо всем и был очень недоволен – тем, что Эрритен убил Лотту. Но Брат не выдал его; более того, сделал как-то так, что никто из Детей Богини ничего не узнал, хотя в принципе сознание Эрритена было для них открытой книгой.

А может, Хив просто сказал им что-нибудь вроде: «Оставьте, я сам с ним разберусь». Как бы то ни было, Пауки никак не прореагировали на случившееся.

Тебе нужно жениться, сказал тогда Хив. Ты прямо как Паук-самец – в процессе совокупления полностью теряешь разум; разница лишь в том, что тебе хочется не самому сгореть в огне страсти, а погубить свою партнершу. И причиной такого странного, даже извращенного поведения, по мнению Хива, было слишком долгое воздержание.

Не нужно противиться своей природе, говорил он. Раз ты так устроен, значит, тебе просто нужно иметь самку, с которой можно будет совокупляться постоянно. И все, никаких проблем. И никаких убийств.

Что, терпеть здесь, рядом с собой, женщину, взорвался Эрритен? Весь дом провоняет ее мерзким запахом, она будет всюду совать свой нос, и вдобавок ведь у каждой из них имеется родня. Нет, нет, это совершенно немыслимо. Зачем же непременно держать ее в доме, рассудительно заметил Хив? У нас прекрасный сарай, вот пусть и живет там, ты будешь посещать ее по мере необходимости, а потом тщательно мыться. Но какая женщина на такое согласится, возразил Эрритен? Ну, это ерунда, ответил Хив. И многозначительно добавил – для тебя.

Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем Эрритен осознал, что это и впрямь единственно разумный выход.

Уж очень ему не хотелось, чтобы какая-нибудь женщина постоянно маячила у него перед глазами. Однако попытка решить эту проблему в прежнем духе снова привела к трагическому финалу, хотя на этот раз Эрритен не убивал пышнотелую девицу из гнезда Короля Мода. Все вообще произошло совершенно случайно.

Он никогда не замечал ее прежде и даже имя своей второй жертвы – Тута – впервые услышал, только когда в городе заговорили о том, что она пропала. Просто шел как-то по лесу, увидел, что она собирает грибы и что рядом никого нет.

Если бы она не наклонялась то и дело, если бы на ней не была такая короткая юбка, соблазнительно обтягивающая пышный зад и ничего толком не прикрывающая… Ну, Эрритен и не устоял. Поразвлекся малость, а потом поступил так, как ему следовало поступать и раньше. Внушил ей, чтобы она все забыла, а на следующий день пришла в тот же час на то же самое место. Она, конечно, так и сделала. Он ждал ее в кустах и… Хороша была, стерва! И что же? Так продолжалось недели три, а потом дуреха взяла и утопилась. Это оказался тот самый случай, когда от жесткого ментального нажима в голове у нее что-то сломалось.

Ох, и досталось же Эрритену от Хива! Он оправдывался, как мог. Дескать, откуда ему было знать, что такое вообще возможно? Ведь он каждый раз приказывал девице просто забывать о том, что с ней происходит, и все. Хватит, сказал Брат. Слушать ничего не желаю. И учти, я в последний раз покрываю тебя.

Эрритен знал, что это не пустые угрозы; Дети Богини вообще никогда слов на ветер не бросали. Конечно, при любом раскладе его, скорее всего, не подвергли бы «неотвратимому наказанию». Ведь он был одним из них, а Пауки пожирали друг друга разве что в порыве страсти. Однако Эрритен не сомневался, что, оступись он еще хотя бы раз, и его постигнет очень жестокое, очень суровое наказание. Может быть, даже разлука с Хивом; худшего он даже представить себе не мог. Так что проблему и в самом деле необходимо было срочно решать. В зрелом размышлении он пришел к выводу, что Брат, как всегда, прав. Выход один – жениться. Ну, а вскоре на глаза Эрритену попалась Криста, и эта перспектива перестала казаться ему такой ужасной, как прежде.

Утренняя заря. Первые жемчужно-розовые отблески рассвета на сером небе, с каждым мгновением обретающем нежную, золотистую прозрачность.

Почему-то Эрритену всегда приходил на ум именно этот образ, когда он думал о той Кристе, какой она была, когда он впервые увидел ее. Да, она была прекрасна, как утренняя заря – и так же безмятежна, так же прохладно-прозрачна, так же высоко вознесена над миром и далека от него. У нее был тихий голос и спокойная, сдержанная манера держаться. Казалось, она понятия не имеет о своей красоте или не придает ей никакого значения. Не замечает, что все мужчины провожают ее долгими взглядами. Не замечает? Можно ли в это поверить? Эрритен и не поверил, конечно. Он раскусил ее, хотя и не сразу. За всей ее показной скромностью скрывалась дьявольская гордыня – и непробиваемая уверенность в том, что весь этот прекрасный мир создан исключительно для того, чтобы радовать и ублажать ее, служить ей, преклоняться перед ней.

Ну, я покажу тебе, что это не так, думал Эрритен, облизывая пересохшие губы и провожая взглядом стройную, но уже очень хорошо развитую фигуру Кристы. От этого зрелища было еще труднее оторваться, чем от созерцания ее лица.

И показал.

На этот раз он действовал намного расчетливее и осторожнее. Как-никак, ему уже было около тридцати, и он гораздо лучше, чем в юности, понимал, в каком сложном положении оказался. Жить среди людей, иметь душу Паука и тело, которое не только выглядело в точности как человеческое, но обладало соответствующими потребностями – это было не просто, нет, не просто.