Птица несчастья - Лада Валентиновна Кутузова Страница 44

пошли куда-нибудь, Федор не запоминал ни дорогу, ни направление. Его придавило горем, точно могильной плитой. Все зря. В мечтах он рисовал себе возвращение героем: с живой водой, с приключениями, которыми можно похвастаться перед Димкой и Аленой. Теперь этого не будет никогда. О таком не то что говорить, думать не захочется. И не уберечься от мыслей: покойные Оля, Полкан и Симаргл всегда будут рядом с Федором.

– Это я виноват, Максимус, – произнес он вслух.

– Нет, – ответил тот без колебаний.

– Они из-за меня погибли, – Федор гнул свою линию.

– Не ты их убил, – жестко отрезал Максимус. – И пошли они не из-за тебя, а за мечтой. Как и многие ходоки до них.

– Как же мне жить? – сказал Федор вполголоса, сказал и устыдился своей слабости.

– Как все, – Максимус посмотрел на него с сочувствием, – как получится.

От этих слов Федору хотелось завыть. Он вспомнил продолжение считалочки:

«Уродов впустили,

Уроды всех убили.

Погиб сапожник, портной.

Ты остался, герой!»

Или там было по-другому? Федор пытался, но так и не смог вспомнить.

– Максимус, ты пойдешь еще в Заручье? – он хотел задать другой вопрос, но забыл, какой.

– Нет, – напарник замотал головой. – Хватит!

Красивая мечта обернулась грязной былью, кровью и поражением. Слишком много для одного человека, особенно в семнадцать лет. На месте сердца зияла пустота, и Федор не понимал, чем заткнуть эту прожорливую дыру. Не знал, чем заполнить жизнь в дальнейшем, чтобы придать ей хоть какой-нибудь смысл.

Максимус будто прочитал его мысли. Он остановился и подошел вплотную к Федору.

– Если бы у меня был такой сын, я бы гордился им, – отчетливо произнес Максимус, глядя Федору в глаза.

– Я, я… – Федор не выдержал и снова разревелся.

Мысли путались: все так сложно и ужасно. И несправедливо. Именно несправедливость делала происшедшее таким болезненным. Ведь Федор мечтал о хорошем, о спасении для Алены, о шансе для миллионов людей, существованию которых грозит опасность. И Оля, и Полкан были замечательные, а Симаргл забавный. И осознание, что в реальной жизни все не по правилам, особенно потрясло Федора.

Максимус грустно улыбнулся, Федора не оставляло ощущение, что тот понимает, что творится в душе Федора.

– Все пройдет, – уголок рта Максимуса пополз вниз. – Хотя Полкан сказал бы, что это избитый штамп. Он любил повоображать.

– Да, – согласился Федор, – хлебом не корми.

Они так и шли, вспоминая потерянных друзей, от этого Федору сделалось немного легче. И тут зазвучала музыка, Федор вздрогнул от внезапности.

«Где ты, мой новый герой?

Ты будешь здесь, я верю!

Тебе привычный узкий круг

Мешает быть со мной».*

Федор с Максимусом увидели столб, на котором висел репродуктор. Репродуктор выдал несколько строк песни, закашлялся и умолк.

– Что это?

Максимус пожал плечами:

– Ерунда какая-то.

Не то слово! Федор еще раз настороженно осмотрел столб: на нем доже проводов нет. Напарники двинулись дальше, Федора охватило дежавю: словно все это уже было. Он шел этой дорогой, слышал эту песню и умирал от невозможности жить, как раньше. На пути встретился еще один столб с репродуктором, который продолжил:

«Тебя устала я ждать,

Сломай замки и двери,

Сорви букет колючих роз

За каменной стеной!»

Теперь Федора не оставляло предчувствие: что-то произойдет. Только хорошее или снова плохое? От нервов мутило так сильно, что Федор порадовался, что ничего не ел, кроме малины. Деревья расступились, и Федор с Максимусом вышли на лужайку. Посреди нее находился автомат с минеральной водой. Сердце Федора воскресло из небытия и затрепетало.

Автомат был самый обычный: подобные тысячами стояли когда-то на улицах городов, и Федор даже помнил вкус двойной газировки. Дегустация ее входила в обязательную программу субботних прогулок с родителями после каруселей в городском парке. Точно такой же металлический ящик с прорезью для монет, с устройством для мытья стаканов и дозатором для сиропа и газированной воды стоял в центре поляны.

Федор подошел ближе и прочитал надпись на автомате: «Живая вода». Его затрясло.

– Максимус, это же… это она?! – он не верил собственным глазам.

В ушах зашумело, перед глазами замелькали черные мошки.

– Она, – подтвердил Максимус и тут же засомневался: – наверное.

Федор стукнул по автомату и быстро произнес:

– Мне нужна живая вода!

Ничего не случилось, автомат не выдал ни каплю. Федор подергал дозатор, вызвал фонтанчик воды – автомат бездействовал. Федор едва не взвыл: да что же это такое?! Почему не работает?!

– Деньги нужны, – сообразил Максимус. – Три копейки.

Федор зашарил по карманам: есть! Руки ходили ходуном, когда он запихивал монету в прорезь.

– Подожди, – попытался остановить его Максимус. – Стакан надо.

Но автомат уже загудел, и дозатор выплюнул пилюлю янтарного цвета, напоминающую капсулу с рыбьим жиром, которым мама потчевала Федора ради его здоровья.

– Получилось? – Федор потрясенно смотрел на капсулу в своих руках. Внутри нее переливалась радужная капля.

– Вроде бы, – Максимус тоже растерялся. – Жаль, не проверить.

– Почему? – Федора обожгла догадка. От нее снова стало больно и страшно. – На Полкане и Оле.

Он опять начал рыться в карманах в поисках мелочи. На двоих с Максимусом они насобирали еще шесть монет: три по три копейки, копейку и две копейки. Автомат исправно выдал пилюли в обмен на деньги. Одну капсулу Максимус забрал себе, Федор не возражал: если бы не напарник, он бы не сообразил, что делать с автоматом.

– Скажи, что это правда, – попросил он.

– Это правда, – повторил Максимус и рассмеялся.

Это был смех человека, сперва доведенного до отчаяния, а потом увидевшего свет в черной дыре, куда засунула его жизнь. Максимус сел на землю и продолжил смеяться, не в силах остановиться.

– Тебе плохо? – Федор опустился на корточки.

Максимус затряс головой.

– Нет, я сейчас успокоюсь, – он прикрыл рот ладонью. – Вот я дурак! – продолжил он. – Ведь реально возможно все. Главное, верить. Если бы я тогда…

Максимус оборвал себя.

– Будем возвращаться, – спокойным голосом сказал он.

Максим находился точно в забытье. Да и с внимательностью возникли проблемы, многое ускользало от него: столько всего случилось в этот день. Зато зрела убежденность, что они с Федором обязаны найти погибших друзей, остальное неважно. Напарники бежали, ориентируясь на внутреннее чутье. Столб с репродуктором, еще один, приметная береза с двумя стволами, за которой растет дуб в полтора обхвата…

Когда наткнулись на тела Полкана, Оли и Симаргла, Максиму чуть снова не стало плохо. Он схватился за сердце: то билось с бешеной частотой.

– Давай ты, – попросил Федор, и Максим опустился на колени возле Оли.

Федор протянул капсулу. Максим мгновение посомневался, а после вложил капсулу в рот Оли и раздавил.