Дэвид Геммел - Белый Волк Страница 44

— Я-то, почитай, всю жизнь был солдатом, — продолжал неизвестный. — Этот топор побывал со мной… уж и не знаю, во скольких краях. — Воин поднял свое оружие, и Кадис увидел свое отражение в блестящих лезвиях. — Есть многое, чему я так и не выучился, но одно я усвоил крепко: гнев лучше оставлять дома. Сердитый человек всегда глуп, паренек, вот в чем дело. А на войне дураки обыкновенно гибнут первыми. Не всегда, правда. Иногда дурак заставляет других умирать вместо себя, но истина остается истиной. Так давно ты в солдатах-то?

В животе у Кадиса что-то затрепыхалось, как будто этот человек вытягивал из него все его мужество.

— Убери руку, — приказал он, делая последнюю попытку овладеть положением. — Сейчас же.

— Если я это сделаю, паренек, ты через пару мгновений умрешь, а нам этого не надо, так ведь? Ты оскорбишь этого парня, который говорит с твоим сержантом, и он тебя убьет. Тогда дело станет совсем плохо, и мне придется пустить в ход старого Снагу. Твои солдатики, похоже, славные ребята, и мне совсем неохота зазря проливать их кровь.

— Ты что, спятил? Нас сорок человек.

— К концу вас сильно поубавится. Впрочем, я свое сказал — остальное зависит от тебя. — Воин снял тяжелую длань с плеча Кадиса и отступил.

Молодой офицер вздрогнул, когда на него дунул ветер. Увидев страх в глазах женщины с ребенком, он почувствовал первые признаки стыда.

— Прошу меня простить, сударыня, — поклонился он. — Я был непозволительно груб. Мне очень жаль, что я напугал вашего малютку. — Он сел на коня и бросил сержанту: — Возвращаемся.

— Так точно, командир.

Отряд двинулся вниз по склону, к городу.

— Что он вам сказал, командир? — спросил Шиалис, поравнявшись с Кадисом.

— Кто?

— Друсс-Легенда.

Кадис испытал приступ головокружения.

— Так это Друсс? Тот самый? Ты уверен?

— Я его знаю еще с прошлых лет. Его ни с кем не спутаешь. Так что же он сказал, если не секрет?

— Нет, сержант, не секрет. Он сказал, что солдат должен оставлять свой гнев дома.

— Хороший совет. Не возражаете, если и я кое-что добавлю?

— Сделай одолжение.

— Вы поступили благородно, извинившись перед матерью с ребенком. Далеко не всякий на такое способен. Получить совет от самого Друсса-Легенды — это не пустяки! — улыбнулся вдруг сержант. — Будет что детям рассказать.

Но Кадису Петралису не суждено было стать отцом. Четыре месяца спустя он погиб, сражаясь спина к спине с сержантом Шиалисом против солдат королевы-колдуньи.

Рабалин, никогда прежде не бывавший в большом городе, с трудом верил собственным глазам. Чудовищно высокие дома с десятками балконов и окон наводили на него оторопь, как и храмы с массивными статуями. В родном городке ему представлялся верхом роскоши трехэтажный дом советника Массива — здесь этот дворец сочли бы жалкой хибарой. Набалин сосчитал окна в здании, мимо которого шел. Шестьдесят шесть! Это какую же семью надо иметь, чтобы заселить такой дом?

Скоро, впрочем, начались более узкие булыжные улочки где такого великолепия уже не было. Рабалин жался к Скилганнону, Друссу и Брейгану. Его изумляло, как люди, живущие здесь, умудряются не заблудиться. Улицы встречались и пересекались, обтекая дома, как реки. Повсюду кишел народ, и в толпе постоянно мелькали перевязанные солдаты. Почти все лавки позакрывались. Люди собирались на перекрестках, стараясь выменять или выпросить что-нибудь съестное.

Друсс повел их через большой парк. До войны этот сад был, наверное, очень красив со своими статуями и фонтаном посреди озера. Теперь в нем разбили палатки, вокруг которых сновали изможденные, оборванные люди.

— Какие они все несчастные, — заметил Рабалин.

— Были бы еще несчастнее, будь у них правители получше, — бросил брат Лантерн.

— Как так? — удивился Рабалин.

— А ты подумай.

Прошагав еще около мили, они пришли к воротам, у которых стояли двое высоких часовых в красных плащах и серебряных шлемах. Один, с расчесанной натрое черной бородкой, встретил Друсса улыбкой.

— Удивляюсь, как это ты еще жив до сих пор.

— Поправить это пытались многие, видит небо, — усмехнулся в ответ Друсс. — Да только народ нынче стал жидковат — сплошь кисейные барышни в латах, точно как ты, Диагорас.

— Вы, старички, вечно твердите, что в старину лучше жилось. Может, все проще? Молодые, глядя на тебя, вспоминают своих дедушек, и совесть им не позволяет биться с тобой.

— Может, и так, — согласился воин. — Мне в мои преклонные годы всякая поблажка на руку. Слышно что-нибудь об Орасисе?

Улыбка на лице часового погасла.

— Не так чтобы очень. Нашелся его слуга, едва живой. Он сидел в темницах под Ареной. Его нашли датиане, когда открыли тюрьму.

— В темницах? Что за нелепица! А теперь он где?

— Лежит в Белом дворце. Завтра я устрою тебе пропуск. Куда ты теперь направляешься?

— В гавань, в «Красный олень». Как у них там с едой?

— Терпимо, но выбор не тот, что раньше. Теперь, когда датиане сняли блокаду, станет полегче. В порту уже разгружается шесть кораблей, и старина Шивас под шумок пополняет свои кладовые. Я приду, когда сменюсь, и помогу тебе одолеть бутылку-другую.

— Размечтался! Стоит вам, юнцам, понюхать винную пробку, как вы сразу под стол валитесь. Но если поставишь выпивку, я покажу тебе, как это делается.

— Скажем так: платить будет тот, кто первым свалится.

— А я о чем толкую?

Рабалин, слушая их, заметил, что дренайский солдат то и дело поглядывает на брата Лантерна, который, стоя чуть в стороне, разговаривал с Брейганом.

— Они все тоже идут с тобой в «Красный олень»? — спросил Диагорас.

— Не все. Монашку надо на Винную улицу, к своим старейшинам. А что?

— Этого воина я уже видел, Друсс. Наш гарнизон два года стоял в Пераполисе, мы ушли оттуда перед самым концом. Наашаниты обеспечили посольству и его охране беспрепятственный проход через свои ряды. Тогда-то я и увидал Проклятого. Такого не скоро забудешь.

— Ты мог и обознаться, — сказал Друсс, оглянувшись на брата Лантерна.

— Не думаю. Но я пропущу его, если ты за него поручишься.

— Ручаюсь, хотя будет лучше, если ты доложишь о нем своему начальству.

Диагорас кивнул и стал открывать ворота.

— Увидимся, как стемнеет.

— Запасись деньгами, чтобы счет оплатить.

— Я и подушку прихвачу, чтобы было куда пристроить твою старую голову под столом.

Друсс хлопнул дреная по плечу и прошел в ворота. Брат Лантерн, Брейган и Рабалин последовали за ним.

Уж смеркалось, когда они пришли к другим воротам, выходящим на горбатый мостик через реку. Здесь тоже стояла стража, могучие бородачи, белокурые и голубоглазые, в длинных кольчугах и рогатых шлемах.