Роберт Говард - КРОВЬ БОГОВ. Сага мертвых песков Страница 44

Откровенное доказательство языческого поклонения и ереси! Руалла, заволновавшись, чуть не обнаружили себя. Даже Миткаль побледнел.

— Аллах! Какое кощунство! Забывшие Бога! Гореть им в аду!

— Спокойно, — прошипел Гордон, чувствуя, как волнение охватило притаившихся бедуинов. — Ждите моего сигнала. Они должны остановиться, чтобы напоить верблюдов у источника.

Осман, похоже, вел людей без остановки весь день. Женщины сидели на верблюдах, понурив головы, лица солдат почернели от пыли, смешавшейся с потом, лошади шатались от усталости. Но скоро стало очевидно, что его целью был не источник, а Сулейманово укрепление. Когда голова колонны поравнялась с бруствером, Гордон выстрелил. Он целился в Османа, но расстояние оказалось слишком большим, и солнечные лучи ослепляли, отражаясь от камней, поэтому он промахнулся. Человек, ехавший следом за Османом, упал. По этому сигналу холмы словно ожили от вспышек выстрелов.

Колонна дрогнула — всадники бросились врассыпную. Ошеломленные солдаты открыли ответный огонь, не причинивший никакого вреда арабам: они даже не видели противника — только мелькание белой одежды среди валунов.

Возможно, дисциплина ослабела во время этого тяжелого марша, или паника охватила усталых турок: колонна распалась, и люди бросились к брустверу, не дожидаясь приказа. Они оставили бы верблюдов под огнем, но Осман, метавшийся среди солдат и размахивавший саблей, заставил их ввести животных за ограду.

— Я надеялся, что они оставят верблюдов и женщин снаружи, — проворчал Гордон. — Может быть, они выведут их, когда обнаружат, что нет воды.

Турки заняли позицию в правильном порядке, спешившись и распределившись вдоль стены. Одни, стащив женщин с верблюдов, ввели их в хижину, другие наскоро соорудили загон для животных из жердей и веревок между изгородью и задней стеной дома. Седла они свалили в воротах, тем самым завершив заграждение.

Арабы, выкрикивая насмешки, поливали их градом свинца, а несколько человек принялись скакать, кривляясь и потрясая винтовками. Но когда какой-то турок пробил одному из них голову, они сразу же прекратили свой воинственный танец и уже не подставляли себя под выстрелы.

Тем временем турки открыли ответный огонь, экономя патроны и не обнаруживая паники, так как теперь они оказались в укрытии и сражались в привычных условиях. Стена служила хорошей защитой от пуль бедуинов, которые залегли прямо перед ними, но расстояние от склона до бруствера было слишком большим, чтобы огонь арабов нанес осажденным значительный урон.

— Мы, кажется, не причиняем им вреда, — заметила Ольга.

— Жажда будет нашей козырной картой, — ответил Гордон. — Мы все сделали, чтобы их задержать. Возможно, на остаток дня у них есть вода во флягах. Но не дольше. Смотрите, они собираются идти к источнику.

Колодец находился посреди отгороженной бруствером площадки, на сравнительно открытом месте, и хорошо просматривался сверху. Ольга видела, как люди с флягами в руках направились к нему. Арабы со злорадным удовольствием открыли по ним огонь. Турки все же добрались до источника, а затем с ними произошло нечто невообразимое. Словно электрический шок поразил тех, кто был у колодца. Поднялся сумасшедший крик, перешедший в истерический визг. Люди, залегшие вдоль стены, открыли яростный огонь, остальные безумно метались, некоторые из них повалились, сраженные пулями, сыпавшимися с гряды.

— Что они делают? — Ольга встала на колени, но Гордон тут же заставил ее лечь.

Турки бежали к хижине. Если бы она посмотрела на американца, то поняла бы, что это означает, потому что его лицо вдруг помрачнело.

— Они выволакивают женщин! — воскликнула она. — Я вижу, как Осман замахнулся саблей. Что? О Боже! Они их режут!

Пронзительный визг и вызывающие отвращение надсадные выдохи убийц, наносивших удары, перекрыли звуки выстрелов. Ольга отвернулась и закрыла лицо ладонями. Осман понял, что его заманили в ловушку, и его реакция была как у бешеной собаки. Увидев, что источник завален камнями, он решил отомстить всей арабской расе — его честолюбивые планы потерпели крах.

Арабы подняли вой, доведенные до бешенства видом резни. Для них не имело значения, что эти женщины были из другого племени. Строгое соблюдение неписаных законов составляло основу их общества так же, как у первопоселенцев в Америке.

Руалла впали в неистовство, когда увидели, что женщины их расы падают под саблями турок. Яростный крик полетел к бронзовому небу, и арабы, безрассудно оставив укрытие, обрушились со склонов, вопя, как дьяволы. Ни Гордон, ни Миткаль не могли их удержать. На их крики никто не обращал внимания.

Бруствер покрылся дымом и пламенем, когда густые залпы обрушились на бегущую орду. Десятки человек упали, но остальные достигли стены и устремились через нее волной, которую не могли остановить ни свинец, ни сталь.

И Гордон был среди них. Увидев, что ему не остановить этот ураган, он бросился вместе со всеми. Миткаль бежал немного позади, проклиная своих людей. Шейх не имел ни малейшего желания участвовать в таком сражении, но был вынужден, потому что мог поплатиться своей властью: ни один человек, повернувший назад в этой атаке, никогда не смог бы командовать руалла.

Гордон был среди тех, кто первыми достиг стен. Он не стрелял, когда бежал вместе с бедуинами, чтобы не оказаться у бруствера с пустой обоймой. Он не стрелял до тех пор, пока пламя встречных выстрелов не опалило ему лицо, и только тогда разрядил винтовку, пробив кровавую брешь там, где был ряд страшных темных лиц. Прежде чем брешь закрылась, он перелетел через бруствер, и руалла последовали за ним.

Не успел он коснуться ногами земли, как был прижат к стене натиском противника; клинок, который метил в него, стукнулся о камень. Гордон нанес быстрый удар в оскаленное лицо, раздробив зубы насевшему на него турку. В следующий момент волна его людей перелилась через стену и заполнила пространство вокруг него. Он бросил свою разбитую винтовку и выхватил револьвер.

Турки были отброшены от бруствера в разные места, и теперь сражение шло по всей площадке, огороженной стеной. Пощады никто не просил и не давал. Бедуины, увидев залитую кровью хижину, превратились в сущих демонов. Оружие было у всех разряжено, кроме револьвера Гордона. Вопли перешли в рычание вперемежку с предсмертными криками.

В ход пошли кинжалы и винтовочные приклады, с силой опускаемые на головы. Бедуины понесли такой жестокий урон в своей безумной атаке, что турки теперь намного превосходили их числом и сражались с бешеным отчаянием.

Возможно, револьвер Гордона установил равновесие сил. Американец разрядил его не спеша, а на таком расстоянии он не мог промахнуться. Заметив зловещую тень где-то позади себя, он обернулся и увидел черного Хасана, следовавшего за ним и методично ударявшего направо и налево тяжелой, красной от крови саблей. Даже в неистовстве схватки Гордон не смог удержаться от смеха. Суданец дотошно выполнял приказ шейха, следуя за ним по пятам, и, пока исход битвы оставался неясным, был его защитником… готовый стать убийцей в тот момент, когда события обернутся к их славе.