Элизабет Кернер - Эхо драконьих крыл Страница 44

И она застыла в ожидании.

Поведать собеседнику свое имя считается у нас высшим выражением доверия. Лишь отец, мать и спутник жизни знают твое истинное имя, да еще, быть может, самый близкий, сердечный друг; знание твоего имени дает власть над тобой тому, кто называет его.

Это было бы глупо и совершенно бессмысленно — да что там, было бы просто безумием назвать ей свое имя и таким образом предоставить ей власть над самим собой и всем своим родом. Разве мог я нарушить запрет и поступить столь опрометчиво?

Но мог ли я отказать ей?

Ведь доверие рождает доверие, а эта безвластная дочь гедри открыла мне то, что могло бы стоить ей души. Я придвинулся к самому Рубежу, вытянув шею так, что наши лица почти соприкоснулись.

— Ланен Кайлар, я — Кхордэшкистриакхор, — произнес я шепотом и прикрыл глаза.

Это честь для меня, — прошептала она в ответ, и в словах ее я услышал благодарность и восхищение, эхом исходившие от самого сердца. Я задрожал, почувствовав, как ее дыхание овеяло теплом мои веки. — Встретимся вновь в полночь.

Когда я открыл глаза, ее уже не было.

Я вернулся в свое укрытие, продолжив наблюдение, и долго размышлял о своем безумном поступке и гадал, во что мне эта глупость обойдется, а через несколько часов с удивлением обнаружил, что вокруг начало светать. Несмотря на все свои сомнения, я никогда не чувствовал себя настолько хорошо.

Никогда раньше я не знал, что ферриншадик может доставлять столько радости.

Марик

Я вызвал Берисова посредника в первую же ночь, как мы высадились на Драконий остров, и не успел он появиться, как заговорил голосом Бериса:

— Значит, ты прошел через бури, раз вызвал меня, и стало быть, драконы тебя не убили. Как идет листосбор?

— Привет и тебе, магистр, — ответил я, нарочно говоря тихо, чтобы досадить ему. — У меня все хорошо, благодарю. Драконы помнят о некоем договоре, о котором мы уже позабыли, но теперь все улажено. Собиратели уже отработали стоимость путешествия, а мы тут всего-то еще полдня. И тебе, возможно, будет интересно узнать, что ребенок Маран Вены также здесь. Ей ничего не известно о Дальновидце, но по-прежнему весьма вероятно, что она моя дочь.

— Неужто? — произнес Берис насмешливо. — Меня не интересуют твои предположения. Мы не можем быть уверены, пока не проведем… испытание. А для этого нам понадобится ее кровь.

Это было новостью.

— Кровь, ты сказал? Как же мне заполучить ее кровь?

— У тебя же есть стража, разве не так? И люди, которым платят за то, чтобы они тебе служили. Захвати ее и сделай надрез — что может быть проще?

Я и сам подумал было о подобном, но, поскольку Берис первым предложил это, я решил возразить ему.

— А если она и впрямь мой ребенок? Разве твой повелитель не требует, чтобы она оставалась нетронутой?

— Тебе не нужно для этого отрубать ей руку, — ответил он, и я почувствовал презрение в его голосе, исходившем из демонской глотки. — Достаточно будет лишь наполнить чашу, только и всего. Несомненно, столь неглупый человек, ухитрившийся невредимым добраться до Драконьего острова, сумеет найти способ получить такую малость, — я мог бы поклясться, что при этих словах мелкий, скрюченный демон ощерился Берисовой ухмылкой. — Да будет успешным листосбор, Марик. С нетерпением ожидаю своей доли добычи.

Тварь исчезла, испустив серное облако. Широко распахнув ставни, я дал распоряжение Кадерану сопровождать меня завтра утром. Мне многое нужно было сделать, чтобы выяснить, будет ли мне наградой за поиски драконьего золота что-нибудь, помимо смерти.

Глава 9УРОКИ

Акхор

Я собрался с мыслями и готов был уже отправиться в свои чертоги, когда Хадрэйшикрар, мой лучший друг среди рода, обнаружил меня лежащим молча в ранних лучах рассвета.

— Доброе утро, господин Акхор, — сказал он весело. — Рад, что нашел тебя здесь. Я уже начал подумывать, не наложили ли гедри на тебя какое-нибудь заклятие ночью.

— Это не исключено, — ответил я. Подобная мысль не раз приходила мне в голову в эту долгую темную ночь.

— Акхор, я же сказал это в шутку, — произнес Шикрар.

— Это и неудивительно, друг мой, — ты шутишь больше, чем кто-либо другой из нашего рода, — мне не хотелось рассказывать ему о своих мыслях, я должен был выждать хотя бы еще некоторое время. — Все же я тешу себя надеждой, что еще кто-нибудь из моего народа заразится от тебя этой болезнью. Скажи, отчего ты нынче такой окрыленный?

— Чего же тут удивительного? Это ведь такая дивная пора для моего семейства! Нынешней ночью я вел мысленный разговор со своим сыном Кейдрой, и он поведал мне, что Миражзй отправилась к Родильной бухте. Значит, детеныш родится прежде, чем луна пойдет на убыль! Разве этого не достаточно, чтобы наполнить светом самое мрачное сердце?

— Воистину, — ответил я, улыбнувшись ему, и поднялся с земли— — И, конечно же, ребенок Кейдры, будь то сын или дочь, станет таким же благословением для всего рода, как и его отец.

Я подтрунивал над Шикраром, и он об этом знал, но гордость за сына была у него настолько сильна, что никакие слова не могли бы ее умалить. Он вложил в Кейдру всю любовь, которую питал к его матери, своей потерянной возлюбленной Ирайс. Кейдра, к чести своего отца, был скромен душой и, хотя нежно любил своего родителя, все же добродушно посмеивался над его чрезмерными похвалами. Они хорошо ладили: Кейдра был довольно смышленым и пользовался уважением, а Шикрар не переставал твердить о своем ненаглядном ребенке.

— Так и будет, друг мой, сколько бы ты ни насмехался, — ответил он. — Мой Кейдра дарует мне радость с самого своего рождения, и я верю, что его отпрыск будет для меня тем же. Миражэй просто чудо, она вся так и светится оттого, что скоро у них появится малышонок. Идай будет при ней родильной сестрой, — Шикрар язвительно посмотрел на меня, на что я так же язвительно не обратил никакого внимания. — А когда же наконец Миражэй сможет отплатить ей тем же, Акхор, друг мой? — произнес он многозначительно. — Хорошо известно, что Идай к тебе неравнодушна, все эти годы она отвергала всех прочих. Разве ты не можешь отыскать в себе ответа на ее внимание?

Я устало вздохнул.

— Хадрэйшикрар, неужели нам снова необходимо обсуждать это? Тебе, как старейшему, следует понимать. Мне что, взять Идай в супруги из жалости? Она бы поддержала это не больше, чем я. Я уже потерял счет тем, кто пытался навязать мне этот союз, а сколько раз ты меня увещевал, я вообще не могу припомнить. Будь добр, друг мой, не надо больше говорить об этом. Идай мудра и заслуживает всяческих похвал, но я не питаю любви к ней.