Ольга Лукас - Тринадцатая редакция. Книга 5. Неубедимый Страница 44

— Хорошо, хорошо, убедил, — сказал Цианид. — Увеличиваем твоё содержание ещё на пятьсот рублей. А если справишься со стариком, две тыщи накину. При всех обещаю.

Гумир равнодушно воспринял эту информацию — куда интереснее был список невыполнимых желаний, который вручил ему Цианид.

— Ой, не дело это, не дело вы задумали, товарищи, — гнул своё Виталик.

Константин Петрович помахал в воздухе тетрадью с «не моим днём» и предупредил, что урок чистописания можно и продолжить. Техник примолк, но продолжал очень красноречиво жестикулировать. Но никто на него не глядел — сегодня был не его день, а день Гумира. Последний сложил список желаний каким-то хитрым способом, выспросил адрес, потребовал дождевик и, завернувшись в него, как в Гарольдов плащ, отправился на встречу с неизвестностью.

Но куда пропали сёстры Гусевы? В самом деле, волнуются уже не только их коллеги-мунги, но даже и товароведы из дружественных торговых предприятий. А всё потому, что и те, и другие на работе работают, а не сидят в Интернете. А вот если бы они убивали время в Сети, то непременно узнали бы… Но всё по порядку.

Осень — это такое специальное время года, когда у граждан активизируются способности к стихосложению. Великие поэты создают свои лучшие произведения, а простые люди с удивлением узнают, что и они могут мыслить в рифму. Тоже непонятно? Ну, ещё раз и с самого начала.

Вернувшись вечером с работы, сёстры Гусевы обнаружили, что в соседней квартире — той самой, где с лета шел ремонт с применением перфораторов, отбойных молотков и дрелей, жужжащих в тональности, особенно неприятной чувствительному уху, — празднуют новоселье. Сначала старушки обрадовались — не раз, и не два они, разбуженные среди ночи стуком и скрежетом, хватали всё самое ценное — сберкнижку, недопитую рябину на коньяке, ножи, топоры и прочий боевой арсенал — и бежали на улицу, полагая, что дом вот-вот развалится на куски. Но дом был построен на совесть, и никакие перепланировки ему были не страшны. Убедившись в тщетности тревоги, Бойцы возвращались на свой этаж, ногами распахивали дверь соседской квартиры (её почему-то никогда не запирали), но вместо толпы зомби с отбойными молотками обнаруживали лишь щуплого подростка, который, компенсируя плохое знание языка бурной жестикуляцией, объяснял, что все спят, а он караулит.

Наутро Денис, который жил рядом и тоже должен был страдать от ночного шума, уверял, что отлично выспался и ничего не слышал и что оздоровительная прогулка перед сном и успокаивающий чай — лучшее средство от бессонницы и ночных кошмаров. Ребёнок, что он понимает в бессоннице!

И вот — конец бессоннице! Закончился ремонт, ура, ура! Марина и Галина праздновали это событие вместе с будущими соседями, только по-своему и на своей жилплощади. Усталость, давившая на плечи весь день, уползла в угол и тоже что-то праздновала.

В девять вечера новоселье превратилось в концерт по заявкам — играла синтетическая музыка, и подвыпившие гости — по одному и хором — пели народные шлягеры. Бойцы, сохраняя остатки оптимизма, плясали посреди кухни кадриль, отбивая пятками такт и выкрикивая:

— Не будут больше сверлить!

— Не будут бурить!

— Перестанут стучать!

— Перестанут пилить!

Но часы пробили одиннадцать, а концерт и не думал заканчиваться. Старушкам надоело плясать, да и голоса за стенкой стали совсем уж противными.

— Может, пойдём и поубиваем всех? — лениво предложила Галина. — Инсценируем пьяную поножовщину.

— Ты погоди. Если мы этих убьём — новые въедут. И ещё ремонт на полгода! — рассудительно отвечала сестра.

Попробовали переорать соседей. Распахнули окно и спели «Мы жертвами пали в борьбе роковой», «Интернационал» и даже «Взвейтесь кострами, синие ночи», сильно переиначивая слова. Так, первая строчка в исполнении Бойцов звучала: «Взвейтесь кострами, белые ночи, мы озверели и всех вас замочим!»

Но даже такого намёка не поняли новосёлы и отвечали на него «Песней про зайцев», с особым цинизмом выпевая «А нам — всё равно!».

Когда на часах была половина второго, Марина достала из шкафчика нож для разделки рыбы и вздохнула:

— Ладно, переживём и второй ремонт. Пошли резать.

Распевая «Врагу не сдаётся наш гордый "Варяг"», Бойцы выбежали на лестничную площадку, привычно пнули соседскую дверь — она снова была не заперта — и с удивлением обнаружили, что в свежеотремонтированной квартире нет не только гостей, забывших о правилах общежития, но даже и мебели. В коридоре на перевёрнутом вверх дном пластмассовом ведре сидел знакомый уже щуплый подросток.

— Ты чего не спишь? — гаркнул на него Галина.

— Шумно очень у вас. «Варяг» всё не сдаётся, — ответил мальчик.

Бойцы попятились к двери и молча вышли вон. Трижды плюнули на порог подозрительной квартиры, нацарапали ножами на стене пару охранных знаков и на цыпочках вернулись к себе.

Но стоило им только улечься в кровати, как пропитой старческий тенор заблеял за стеной: «Цыплёнок жареный, цыплёнок пареный пошел по Невскому гулять». Бойцы вскочили на ноги. Тут послышались звуки выстрелов, и всё стихло.

На часах было четыре. Сон ушел, сказал, что вернётся завтра.

Бойцы, которым даже не на ком было выместить зло, выбрались на кухню, сварили кофе. Потом распахнули окно и, закутавшись в просторные шерстяные кофты с длинными рукавами, сели с чашками на подоконник.

Внизу, в чёрном холодном безмолвии, мигали красными и синими огоньками сигнализации автомобилей. Они загорались и гасли не одновременно, и казалось, что это перемещаются с места на места неизвестные науке светящиеся насекомые. Город тихо дышал во сне, как океан.

В пять утра с грохотом подъехал мусоровоз. Ночь стала ещё чернее. И в этот момент Галина, а может быть, Марина услышала тончайший звон крошечной арфы. Это к измученным Бойцам прилетела Муза. Вообще-то Муза летела в соседний подъезд, к одному поэту, но поэт, хорошенько угостившийся горячительным на каком-то литературном вечере, пренебрегал своим долгом и преступно спал, при этом храпел весьма непоэтически.

— О! — подняла палец вверх Галина. — Чувствую вдохновение!

Марина, как заводная кукла, слезла с подоконника и сходила в комнату за тетрадкой и ручкой.

Муза давно не встречала таких благодарных творцов. В половине шестого утра она улетела к следующим клиентам, а свеженародившийся ретродуэт «Два весёлых Гуся» уже репетировал свою первую — и пока что единственную, но очень забойную — песню.

В семь часов Марина и Галина поняли, что должны поделиться своим творением с миром. Поскольку окружающий мир только ещё просыпался и вряд ли был способен как следует оценить то, что привнесли в него гениальные Бойцы, было решено обратиться к человеку, ведущему ночной образ жизни.