Ольга Зима - О чем поет вереск (СИ) Страница 45

— Мой король, выслушайте меня!

— Что тебе, Джаред?

— Она говорила об Эохайде.

— И что? И что?!

— Можете обманывать себя и ее сколь угодно долго.

— Джаред, ты мне надоел.

— Вы же понимаете, что она так думает о вас.

— Ты беспокоишься об Этайн?

— Конечно. Но прежде я беспокоюсь о моем короле. Моем друге.

— Глянь, как там наши земные друзья.

— Пока вас не было, поменялось мало. Притихли к вечеру…

— Разведчики вернулись? Подробно.

— Да, и смогли посчитать палатки в их лагере. Воинов около двадцати тысяч, и все готовы биться насмерть. Одна странность: для них наши девять лет прошли незаметно, как девять дней. То-то галаты пролетели от границ, миновав все наши ловушки!

— Время наложится на тех, кто вернется.

— Если вернется. Хотя пока лупят друг друга наши и их механесы. Не представляю, как вы это успели, до каких глубин опустились, но мы можем сдерживать натиск почти без потерь. А ведь с их стороны и виверны, и тролли.

— И кое-кто слишком много баловался с магией в эти годы.

— Без управления механесы годны не на многое, а магов мало.

— Волков тоже мало!

— Именно. Мэллин говорит, что готов, и рвется в бой. Он мог бы заменять вас хоть иногда. Даже вам, мой король, нужен отдых. Я так понял, ночами вы не спите.

— Ты прекрасно осведомлен, чем были заняты мои дни! Механесов было бы больше, если бы мои безголовые родственники сдерживали себя, а не лезли на новые уровни магии!

— Я сожалею, что задуманные обманки не пригодились для галатов. И нет.

Брат же ваш…

— Нет. Нет, нет и нет!

— Мой король, ваше слово. Но я о другом беспокоюсь. Любовь Этайн прекрасна, прекрасна в своей силе. Но она неизменна. Когда Этайн узнает правду…

— Не узнает! А скажи ей кто… — притянул к губам Мидир пальцы Этайн, порадовался улыбке. — Не поверит.

— Я повторю то, что говорил не единожды: пусть она узнает от вас про обман. И чем раньше, тем лучше.

***

— Что… — пошевелилась Этайн, согрела дыханием шею.

— Ничего, моя радость. Ничего. Хватит слов и огорчений.

Усталость двух недель боев накопилась, и он только хотел обнять Этайн. Но… Желание привычным огнем разлилось по венам, и Мидир тут же забыл и об упрямом советнике, и о глупом, не в меру болтливом волке. Была только женщина, покорная ему. Прильнул к доверчиво приоткрывшимся губам. Зарылся одной рукой в медные волосы, другой — притянул гибкую и сильную спину, ощутил знакомый изгиб, две забавные ямочки подле крестца. Потом спустился ниже, еще ниже, в два движения подхватил за ягодицы, поднял на стол. Не хотелось никаких изысков, просто — ощутить ее тепло.

Провел рукой по шелковой внутренней стороне бедра, так, как нравилось Этайн, приподнял колено повыше, и она ахнула тихонько.

Он осторожно, заглушая шум в ушах, приспустил кружевной лиф, провел приоткрытыми губами по плечу, с каждым поцелуем все больше ощущая ее желание, ее трепет. Ее любовь.

— Скажи мне, — прошептал Мидир, не отрывая взгляда от потемневших зеленых глаз. — Скажи мне, мой Фрох.

— Иногда слово все-таки надо услышать? Мне тоже. Мое сердце… Люблю тебя, люблю, люблю!

Потом была мучительная нежность и предательский стук сердца, почти заглушивший вину. Падение в бездну, куда он летел вместе с любимой…

Всхлипы Этайн на его плече слышались отдаленной мелодией. Плывя в мареве этой мелодии, в безумстве единения, он услыхал отчаянный шепот:

— Ты… тоже. Ска-жи… Ты никогда не гово…

— Мо гра*, Этайн, — вырвалось быстрее, чем он успел остановить себя. Последний луч солнца резанул по глазам багрово-красным.

Она ни разу не спрашивала, сначала сомневаясь, потом приглядываясь, потом молча доверяя. А он обещал выполнить любую ее просьбу! Увидев, как засияли глаза Этайн, добавил знание, тщательно скрываемое от самого себя, кажется, с первых дней их знакомства.

— Я уже очень давно люблю тебя.

Золото плеснуло в волчьих глазах и отразилось в зелени людских.

Это странное чувство поглотило его полностью, как побеги вереска, заполонившие беседку не хуже вьюнка. Земной вереск растет кустами, но этот, прижившийся в Нижнем, решил жить по своим законам. И сейчас розовые побеги насмешливо качались подле них.

Затем они замерли, вернее, замер весь мир. Потом опять потянуло, завертело дикое желание, соединило, а потом отбросило, развело обоих, но Мидир уже не хотел и не мог расставаться. Вцепился в Этайн, как в якорь, что только и удерживал его от срыва туда, вниз, где нет сознания, где нет ничего, кроме холода ночи, куда он так часто заглядывал в последнее время, куда он все равно упадет однажды. Этайн помогала ему ощутить жизнь, она удерживала его собой, своей любовью. И её зубы на его плече, и ее пальцы, царапающие его спину, и ее хриплый шепот, в котором уже не было слов… Вокруг не было ничего — одна темнота, и в этой кромешной тьме его черный огонь слился с ее розовым пламенем.

Когда он пришел в себя, была глубокая ночь.

***

— Мой король, — опять послышался голос Джареда, на редкость взволнованный. — Ответьте же!

— Еще хоть слово об Этайн!

— Не об Этайн. Об Этайн я больше не скажу ни слова. О вас. Я слышал ваше признание — оно было искренним. Я видел… Я ведь просил, просил вас не говорить о любви! Ну что же теперь… Вы должны знать.

Мидир вздрогнул. Хотел отшатнуться, но Этайн застонала во сне, и он замер.

— Наследник — большая радость для Волчьего дома, — ни намека на радость в голосе Джареда.

— Ты уверен? Да как такое возможно?! Я не хочу! Не хочу никакого ребенка! Я не хочу ни с кем делить мою Этайн!

— Поздно, мой король. Я видел синее Зарево. Очень яркое. Через девять месяцев родится мальчик, великий маг. Вы молчите, мой король? За девять лет в Нижнем Этайн набрала силы… Мне страшно как никогда.

Глава 23. Гости к вереску

Лиловый сумрак рассвета, в который вылилась короткая беззвездная ночь, не был помехой волчьим глазам, как расстояние — слуху.

Клепсидра дома Волка продолжала отсчитывать секунды притихшего времени, зевала стража, мерно дышал Мэллин, проверял посты Алан, мерил шагами верхнюю галерею Джаред. А где-то очень далеко уже зашевелились люди, зафыркали кони, заскрипели механесы, зазвенел металл доспехов и оружия, однако нападения не ожидалось, словно внимание земных приковало что-то иное.

Мидир решил, что может позволить себе еще немного тепла, еще миг чудесной неги перед пробуждением его королевы. Он разглядывал Этайн долго, так долго, что она проснулась, вскинула ресницы и сразу улыбнулась ему. Пошевелилась на его плече, произнесла еле слышно и опять словно виновато:

— Я чем-то огорчила тебя?

— Нет, конечно же нет! — прикоснулся он губами к виску, откинул упругий локон, казавшийся темным в час восхода. — Моя королева подарила мне прекрасную ночь, но не более прекрасную, чем она сама.

— Ты смотрел на меня и хмурился, — не приняла Этайн легкомысленный тон, — и держал руку на животе. И все еще мрачен!

Мидир, не ответив, отстранился на миг, но тут же приобнял ее за плечи, поддернул меховой плащ: август Нижнего прохладен для женщины. Подавил тяжелый вздох. Как вести себя и что делать с беременной женщиной, он пока не представлял. Как отец вел себя с мамой? Он всегда был внимателен к ней, даже в мелочах. Родители выглядели столь радостно, когда говорили ему о третьем сыне! Он себя радостным не ощущал совсем, ни тогда, ни сейчас. Да, крошечный Мэллин был невероятно забавен, а мама улыбалась… А потом на рождение младшего наложились воспоминания о смерти Синни.

— Может, мне поговорить с ним? — отвлек его шепот.

— С кем?.. — отвлеченно переспросил Мидир, перебирая пряди Этайн, все еще не слишком веря и не в силах примириться с произошедшим.

— С Эохайдом, — и заторопилась, почуяв, как он вздрогнул. — С нашим королем. Ведь я люблю только тебя! Это какая-то глупость и недоразумение. Я никогда не давала повода усомниться в верности тебе и в своей любви. Ну что за радость владеть женщиной против ее воли! Я тоже из Верхнего, думаю, он послушает, он честный человек и доблестный воин, он должен послушать меня, и…

— Нет! — рявкнул волчий король. — Это не обсуждается!

— Как и многое, — вздохнула Этайн, опустила лучики ресниц, а слезы опять зазвенели в голосе. — Как почти все.

Говорить об истинном муже своей любимой было трудно, почти невозможно, но Мидир все же пояснил сказанное, зная, как это важно для нее: если не согласиться с его решением, то хоть постараться понять.