Веда Корнилова - Тени забытых земель Страница 45

Интересно, кто они такие? Отец настоятель никому не говорил, что в монастырь собираются приехать гости. Впрочем, сейчас некогда разбираться, что эти неизвестные делают рядом с монастырем. Неужели какие-то отчаянные головы решились самостоятельно добраться сюда от Лаежа? А ведь похоже на то... Эти люди, очевидно, решили, что верхом сумеют быстро преодолеть опасную дорогу без помощи монахов-кармианцев. Возможно, у них все могло получиться так, как они и задумывали, но беда в том, что никто не знал о том, что все эти дни по лесам и дорогам рыщет взбешенный свитт.

Монахам, дежурящим на стене, при виде этого зрелища долго раздумывать было некогда, и створы монастырских ворот стали медленно раздвигаться в сторону. Если всадники успеют добраться до безопасного места - их счастье, а если нет... Ну, тут ответ ясен.

Всадники даже не приближались, а подлетали к монастырю, только вот тем, кто наблюдал за этими людьми с высоких стен, было ясно, что скорость свитта, мчащегося за ними, не только ничуть не уступает бегу уставших лошадей, и даже превышает. Ох, не успеют всадники добраться до ворот, никак не успеют! Вот свитт почти что вплотную приблизился к последней из бегущих лошадей, одной из тех, что бежала с грузом. Кажется, еще миг - и клыки громадного вепря вонзятся ей в бок, пропарывая шкуру, мокрую от пота...

В это время один из всадников чуть попридержал свою лошадь, и, оказавшись менее чем на расстоянии вытянутой руки от свитта, со всего маху рубанул того мечом по морде. Визг разъяренного свитта был слышен даже в самых отдаленных местах монастыря, но зато зверь от неожиданности и боли немного притормозил на месте, мотая башкой из стороны в сторону, прежде чем вновь кинуться вслед убегающими.

Вновь свитт догнал людей через пару сотен шагов, но время и расстояние было выиграно - во всяком случае, там, где зверь вновь догнал лошадей, от монастыря было уже не так далеко, и потому свитта можно достать стрелой. Одна за другой, почти без перерыва, в зверя с монастырских стен полетели четыре стрелы. Первая просвистела совсем рядом с рассвирепевшим хищником, вторая всего лишь скользнула по его голове, третья оцарапала бок, а четвертая, что самое удивительное, ударила в один из клыков свитта... Конечно, остановить взбешенного зверя эти, по сути, царапины не могли, но все же свой бег, пусть и ненадолго, свитт вновь сбавил.

Этого вполне хватило для того чтоб всадники влетели в распахнутые ворота монастыря, которые стали вновь сдвигаться чуть ли не сразу же после того, как первая взмыленная лошадь оказалась в коридоре, ведущем в монастырь. Последний из всадников, тот, что совсем недавно ударил свитта мечом, пересек линию ворот едва ли не под носом у взбешенного хищника, который просто-таки заходился от ярости, пытаясь догнать убегающую лошадь. Разница во времени составила всего лишь несколько мгновений, за которые сверху успела упасть железная решетка, отделившая беглецов от свитта.

Конечно, тот огромный зверь сразу остановиться не смог, и с такой силой ударился о толстые прутья решетки, что железо просто-таки загудело и завибрировало, а сверху посыпался песок и небольшие куски известки. Снова раздался яростный визг животного, а потом вновь и вновь стали раздаваться бесконечные удары о решетку, но это уже было не страшно - главное, люди были в безопасности. Прошло еще совсем немного времени, и ворота закрылись, теперь уже надежно отделяя очередных незваных гостей от взбешенного свитта. Так, незваные гости в безопасности, ну, а удары в ворота и крики зверя вполне можно пережить. Теперь братьям-кармианцам надо выло выяснить, что за птицы такие залетели в их обитель, стоящую на отшибе от оживленных дорог...

Андреас начищал в церкви медные чаши, подсвечники и кадильницы, когда его позвали к отцу Маркусу. Еще в храме молодому послушнику сказали, что в монастырь прибыли какие-то люди, и потребовали встречи с настоятелем, причем у этих людей при себе были бумаги с кучей печатей и вензелей, подтверждающие высокий статус их владельца. Говорят, едва взглянув на эти бумаги, отец Маркус распорядился разместить гостей внутри монастыря, рядом с кельями братьев, а лошадей незнакомцев отвести в конюшни, имеющиеся в обители. По всему видно: сюда заявились не простые персоны. Ну, лишний раз убеждаешься в том, что даже в их небольшом монастыре новости разносятся со скоростью звука.

На широком внутреннем дворе Андреас увидел, как монастырские конюхи водили по кругу лошадей, и даже издали можно рассмотреть, что эти благородные животные были только что не загнаны. Все верно - когда от смерти убегаешь, то мчишься, выкладываясь изо всех сил. Правильно, пусть пока что бедняги обсохнут, остынут и хоть немного успокоятся, а уж потом их можно и напоить-накормить, вычистить и отвести на отдых...

Между прочим, - невольно отметил про себя Андреас, - лошади хорошие, сильные, выносливые, не какие-нибудь доходяги, которых иногда приводят с собой старатели, идущие в Запретные земли. За таких лошадей, что сейчас находятся на монастырском дворе, надо отсчитать немало золота, но они того стоят. Значит, сейчас в обитель пришли вовсе не очередные искатели удачи.

Подходя к дому настоятеля, Андреас услышал громкие голоса. Такое впечатление, будто внутри кто-то переругивался, причем на высоких нотах. Надо же, как шумно, а ведь всем известно, что отец Маркус предпочитает говорить, не повышая голоса.

Андреас постоял минутку перед закрытыми дверям, пытаясь понять, для чего он понадобился настоятелю, а заодно прислушиваясь к звукам человеческих голосов, доносящихся даже за пределы домика. Интересно, кто позволяет себе разговаривать таким тоном в комнатке настоятеля, то и дело срываясь на крик? Хотя тут и гадать нечего: такой скрипучий и вечно недовольный голос есть только у брата Винчеуса, невысокого тощего мужчины, настоящий возраст которого было определить довольно сложно. С одной стороны, внешне выглядит как старик, и в то же время у него совсем молодые глаза, а если судить по его ухваткам, то ему при всем желании не дашь больше тридцати пяти лет.

Конечно, если следовать заповедям Богов, то люди должны любить друг друга, и прощать им все ошибки и заблуждения, только в монастыре Святого Кармиана вряд ли отыщется хоть один человек, испытывающий подобные чувства к брату Винчеусу, который, подобно Андреасу, все еще ходил в звании послушника. Постоянно раздраженный, если не сказать злой, бесконечно недовольный всем и вся, брат Винчеус крайне редко снисходил до того, чтоб переговорить хоть с кем-то из братьев, а если подобное чудо происходило, то ничего, кроме обвинения собеседника в бесконечной глупости и тупости, от этого человека никто не слышал. Более того, складывалось впечатление, что присутствие людей подле него окончательно выводит из себя этого и без того крайне раздражительного типа. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что и сами монахи не очень-то стремились общаться с тем, от кого в ответ на приветствие "Мир тебе, брат!", можно было услышать что-то вроде "не ори так громко, я не глухой!", или " а где ты его видел, этот самый мир?".

Кроме того, брат Винчеус был единственным, кому разрешалось не посещать общие молитвы, потому как ничего, кроме головной боли, от присутствия этого человека на молитвах не было. Хорошо еще и то, что в трапезную он заявлялся не только отдельно от всех, но и в любое время, когда ему вздумается. Однако иногда случалось и такое, что он забывал поесть по два-три дня подряд, и тогда по указанию отца Маркуса кто-то из братьев относил еду этому вечно занятому человеку. Говорят, что ранее брат Винчеус был знаменитым ученым, но что-то произошло, и этот человек предпочел уйти от мира, спрятаться в монастыре Святого Кармиана. Для чего? По его словам, "чтоб в этом всеми забытом захолустье ему никто не мешал заниматься наукой". Говорят, первое время настоятель еще пытался заставить нового послушника жить по правилам, утвержденным в обители, но потом отступился - увы, но тут поделать ничего нельзя, и этого человека никак не заставить жить по каким-то правилам.

Неизвестно, умел ли брат Винчеус владеть оружием, но вот то, что в полное распоряжение этого человека была отдана одна из башен, в которой было полно научных приборов - об этом знал каждый из обитателей монастыря. Те же, кому "посчастливилось" побывать в той башне, рассказывали про жуткий бардак, творившийся в помещении, про горы исписанных бумаг, всюду валявшихся чертежей, а также о множестве каких-то крошечных моделей непонятных механизмов. Еще про брата Винчеуса можно было сказать лишь то, что он редко покидал отведенное ему место, и даже более того: частенько в окнах башни, которую он занимал, всю ночь напролет горел свет - похоже, что этот весьма неприятный тип корпел над своими чертежами и бумагами не только днями, но и ночами... Еще с братом Винчеусом постоянно конфликтовали монастырские библиотекари, которых он доводил едва ли не до сердечного приступа своими бесконечными указаниями и придирками.