Проклятый (СИ) - Лимасов Александр Страница 45

Сапоги привычно поднимали пыль дороги, руки отмахивали такт шагам. Димитрий что-то зудел о схожести и разных толкованиях всех известных ему религий и пытался высказать догматы единственно правильной и понятной, очевидно, считая, что сможет искупить вину за смерть константинопольского мальчишки, создав истинную веру. Редкие деревья, иногда попадавшиеся взгляду, укоризненно шелестели листвой вслед путникам, которые шли уже неизвестно, сколько вёрст и ни у одного из них не остановились передохнуть.

Бэр уже начал подумывать о том, что неплохо бы раздобыть коня. Скоро появится лес, подступающий к родной деревне, от него можно и конными, хрен теперь кто догонит. Может он уже и бог, но кровь всё ещё течет из ран, проверял, а значит, его путь к цели может оборвать простая стрела, пущенная умелой рукой. По пути, как он помнил встретятся три или четыре деревни, но кони в них дрянь, пригодные только для тяжелой работы, они не выдержат и дня скачки.

- Эх, где ты, мой Ворон. – вздохнул оборотень, вспоминая чёрного жеребца, которого никто не мог укротить, пока Бэр не появился в Киеве. Вздохнул и не поверил ушам, услышав вдалеке ржание.

На виднокрае появилась точка, разрослась в пятно, стали видны ноги, донёсся грохот подков. На путников налетел огромный чёрный жеребец, поднял облако пыли, оглушил ржанием и ткнулся мягкими ноздрями в шею оборотня.

- Ворон? Откуда ты здесь?

Конь мягко фыркнул, высказывая всё, что думает о так некрасиво бросившем его хозяине, из-за которого целый год пришлось крутиться в знакомых местах, надеясь, что он появится здесь снова. И это после того, как сбежал из под усиленной охраны, выставленной чересчур бдительным мальчишкой. Все эти картинки проносились в голове оборотня, разъясняя смысл малопонятных пофыркиваний. Появилось изображение женщины, появившейся недавно во сне и направившей коня на дорогу по которой пройдёт хозяин. Бэр улыбнулся: Смерть нашла лучший способ отблагодарить его, вернув этого зверя.

Его любимый скакун исхудал, шерсть свалялась, в некогда шёлковой гриве застряли репяхи и семена каких-то растений, с морды свешивались остатки уздечки, но глаза смотрели с той же гордостью, за которую оборотень сразу полюбил этого коняшку, ещё в Киеве. Вдобавок к свалившемуся счастью, из-за поворота вынырнула телега священника всего с пятью дружинниками охраны и ни одного лучника. Бэр широко улыбнулся – дела решительно шли на лад, вот сейчас охранники нападут и станет совсем хорошо, даже великолепно.

Кортеж тем временем приближался. Димитрий примолк, проверил как там кинжалы и короткий меч, легко ли вытаскиваются. Бэр приласкал свой меч, слегка передвинул ремень, затянул, чтобы одним движением выхватить клинок, двинуть его по дуге и снести всаднику голову или что подвернётся. Ворон сердито всхрапнул, почуяв чужих жеребцов.

Глава всадников поравнялся с пешими, осадил коня, обдав стоящих посреди дороги Бэра и Димитрия пылью из под копыт. Оценивающим взглядом осмотрел чёрного скакуна, одетого в волчовку Бэра и чуть пригнувшегося Димитрия. Прикинув, что сопротивляться превосходящей силе ни старик-конокрад, которым выглядел оборотень, ни его сообщник не станут и коня можно забрать без особых усилий, решил действовать.

- Конокрады! Приказано вас вешать без разбирательства! Но сегодня я добрый, отдайте коня и убирайтесь! – в подтверждение своих слов и для ускорения исчезновения путников он коснулся рукояти тяжёлой секиры, висевшей на седельном крюке.

Рука на крюке и осталась, а плечо и голова упали на землю. Бэр завершил круговое движение клинка, сплюнул.

- Это мой конь! Хотите жить – оставьте деньги и скакунов, а сами убирайтесь!

Оставшиеся всадники переглянулись и бросились на наглеца. Оборотень не возражал: трое оказались рассечены до сёдел, четвертому Димитрий, вспоминая высокое искусство убивать, пробил голову, вогнав клинок в ухо.

Бэр развернулся к сидящему в телеге монаху.

- Ну что, святой отец, как тебя убить?

- Какая разница?

- Ты что, не хочешь прожить подольше? – удивился оборотень. – Не станешь умолять пощадить тебе жизнь?

- Нет! – отрезал монах. – Хочешь убить, убей!

Бер только сейчас рассмотрел верёвки на его руках, запёкшуюся кровь.

- Ты не похож на христианского монаха.

- Какое тебе дело? Ты простой убийца, и думаешь сможешь понять всю глубину моей веры?

- Я не простой, и знаю твою веру, но не думал что в ней могут появляться такие люди. Ведь гордыня – смертный грех!

- Гордыня, а не достоинство!

Бэр взмахнул кинжалом, рассечённые верёвки упали с запястий монаха.

- Ты свободен, иди, проповедуй свою веру, обращай глупцов в достойных людей. – в голосе оборотня сквозили нотки восхищения.

- Я никого не обращаю. Либо ты человек, либо… просто либо. А верить или не верить – личное дело каждого.

- Как твоё имя, достойный? – Бэр убрал клинок в ножны, убивать монаха уже не хотелось.

- Иешуа.

- Куда направляешься?

- Никуда. Просто брожу по земле, смотрю на людей, их жизнь. Наблюдаю за природой, собираю знания.

- И для чего это всё? – оборотню этот человек начинал нравиться и, если сейчас он ответит правильно, решил Бэр, то предложит монаху составить кампанию ему и Димитрию.

- Я хочу понять, зачем бог создал человека, в библии на этот вопрос нет ответа. – в голосе Иешуа прозвучала нотка непонятной грусти.

- Пойдёшь с нами?

- Раз предлагаешь, пойду, но, боюсь, проку от меня будет мало. Я не хочу убивать.

- Захочешь жить – убьешь! – усмехнулся Димитрий. – Выбора не будет.

Пока Димитрий разглагольствовал, Бэр обшарил трупы. Нашёл две золотые монеты, десять серебряных гривен и три жемчужины. В телеге, ничего кроме соломы не оказалось и он её бросил.

- Неплохо для простых дружинников, как ты думаешь, Димитрий?

- Если только они не людоловы.

- Эт точно.

- Что за людоловы? – не понял Иешуа.

- Ловцы рабов. – пояснил Димитрий. – Появились на Руси вместе с христианством. Кто-то же должен строить храмы, вот им и платят за новых людей.

Дальше ехали уже на лошадях. Димитрий, отвыкший за время служения в монастыре от длинных пеших переходов, истинно возрадовался этому событию. Бэр, истосковавшийся по верному скакуну, страдал из-за его неопрятного вида и пообещал себе, как следует выкупать его в первой же речке, что осмелится перебежать им дорогу, а пока выбирал репяхи из пышной гривы. Иешуа же ехал такой же невозмутимый, как и в момент их встречи, только иногда с интересом поглядывал на поглаживающего коня Бэра.

Пролив кровь, оборотень ехал совершенно умиротворённый и вполне довольный жизнью. Иешуа не раз видел таких людей, убивавших так много, что оборвать жизнь человеку – стало для них необходимостью, более важной, чем сама их жизнь. Но этот отличался. Отличался взгляд: вместо ищущего драки, лихорадочно горящего от постоянной жажды крови, был немного грустный, немного озорной, но в целом вполне нормальный взгляд молодого мужчины.

Солнце заканчивало свой круг, окрашивая окрестности в розовые тона, когда сбоку от дороги рыбьей чешуёй блеснула гладь реки.

- Всё, привал! – Бэр спрыгнул со своего чёрного скакуна, почесал ему шею под густой гривой, конь нёс его без седла, ни одно из трофейных Ворон не согласился одевать, очевидно, брезгуя таскать обноски. – Натёр я тебе спину? Потерпи, доберёмся до селения – там куплю хорошее седло.

Конь возмущённо всхрапнул, дескать, кобыле крестьянской покупай, а боевой конь вынесет всё! Всё, не всё, но Ворон потянулся к речке с явным намерением не вылезать из воды до утра.

- Ну-ну, – усмехнулся оборотень – обиделся? Ладно, давай мириться. – из глубины вещевого мешка появилась, неизвестно каким чудом сохранившаяся скребница. – Полезай в воду.

Ворон не возражал, прыгнул в реку, с наслаждением окатив стоящего на мелководье оборотня брызгами, радостно заржал. Бэр мстительно взвесил скребницу в руке, хищно рыкнул и прыгнул на коня, изображая волка. Ворон только фыркнул и не стал терпеть такого веса, едва оборотень коснулся ногами его спины, просто упал в реку, из-за чего будущий бог позорно окунулся, скрывшись с головой. Они дурачились, пока венец Ярилы не скрылся окончательно, а на небе не зажглась последняя звезда. Но и тогда, сидевшие недалеко от воды Димитрий и Иешуа, слышали смех, фырканье и плеск воды.