Дмитрий Колотилин - "Завтра Война" (СИ) Страница 45

Но, не знаю, почему, я ощутил, что дарующие сейчас мгновения герои, не вскоре станут теми, о ком будут слагать песни в кабаках и харчевнях, за кого непременно поднимут кружку завсегдатаи таких заведений, и о ком непременно вскоре забудут. Я знал, что эти четыре героя дали нам мгновения, за которые их сородичи успеют перезарядить свои орудия, маги успеют создать заклинания, а ушедшие дальше смогут пройти ещё несколько десятков шагов. Я знал, и готовился к их смерти, как, не ведаю, но и мне сейчас это не нужно было, я лишь знал и готовился. А они погибали.

Зеленоватая дуга осветила грузное тело Арх Звир Енг, огибая по спирали. Но, пролетая, заряд выплёвывал вязкую массу, облепливающую защищённое непробиваемой чешуёй тело твари. Прилипшие сгустки тут же принялись въедаться, из-под чешуй увеличилось выделение собственной слизи гигантского червя, сразу же принявшейся ещё быстрее разъедать мост. Низринувшийся каскад магических ударов усугубил дело, довершая начатое, и казавшийся неправдоподобно прочным мост не выдержал, с треском разламываясь в нескольких местах и увлекая за собой исполинскую тварь, обрушиваясь в пропасть небытия. Дружное ликование слилось с утробным рёвом падающего гигантского червя, стремительно исчезающего во мраке пропасти.

- Бегом! Бегом!!! – крик одного из гномов принудил всех опомниться и броситься прочь внутрь штрека, не оглядываясь назад и стремясь убраться подальше от места победы над почти несокрушимой для такого числа тварью.

Все рванули прочь, удаляясь вглубь тоннеля, замыкаемые брешущими, на чем свет стоит, гномами, нацепившими на свои и так защищённые спины собственные щиты. А меж тем, зеленоватое свечение продолжало нарастать, покрывая въедливой слизью, разъедающей не хуже той, что выделяли черви. Цепная реакция продолжала обрушивать отвесные стены расщелины, лишая ту прежней идеальности и отрезая любую возможность на преодоление таковой, пусть даже где-то имелись подобные мосты, слегка приоткрытая створка гномьего ящика Пандоры навсегда закрыла в эти окрестности возможность попасть теми самыми тоннелями. Пройдёт много лет, может веков, и эту подземную расщелину потомки вполне возможно назовут Пустотой Смерти или Расщелиной Яда, им решать, ну а мы продолжаем бежать прочь, обрушивая за собой своды штрека.

А я все думаю, стоило ли все того, нужно ли было жертвовать четырьмя героями, так слепо пошедшими на верную смерть, и нужно ли было сделать все иначе… Сомнение, вот что все время обитает в каждом из нас, не меняясь и не покидая в самый нужный момент. Мы всегда сомневаемся, и от этого можем совершить ещё большие ошибки.

Междуглавие 9.

Подгорный град освещался сотнями вековечных бездымных огней, источающих синий свет. Главная улица, как и прилегавшие, наполнялась звоном металла, обрабатываемого после отливки в сотнях кузниц, не уступавших своим числом ни одному другому высеченному в камне или же сложенному из них невысокому зданию. Хотя, лишённые крыш разнокалиберные коробки зданиями называть можно лишь ради обозначения их важности, иначе, кто-то мог бы принять те за сараи или же нечто вроде дольменов, и это непременно бы обидело местных обитателей.

Минимализм построек никак не распространялся на остальные предметы обустройства и свидетельства величия народа, избравшего для себя родным домом глубокие недра, лишённые солнечного света. Массивные расписные столпы поднимались к высоким сводам, упираясь с те и держа на себе. На каждом столпе были запечатлены высеченные из цельной породы персонажи и события, произошедшие некогда и ставшие историей гномов. И каждый из ныне живущих мечтал попасть на один из столпов, прославившись не в битвах, так в мастерстве. И верхом мечтаний для гнома было создание сородичами его статуи, которую непременно бы поставили на главной улице рядом с другими прославившимися героями размерами согласно его заслугам.

Коренастые бородачи, разодетые согласно их принадлежности и мастерства, спешили по своим делам, не тратя время на приветствия и беседы. Каждый торопился, дабы успеть все, что запланировал на этот день. И даже седобородые старцы не сидели на лавках, кручинясь по поводу собственной немощности, но активно обучали молодых подмастерьев, только-только отрастивших бороды до груди и уже успевших подпалить те в печах, за что некоторые были вознаграждены почётными фиолетовыми медалями под левый или правый глаз.

- Донг! – раздался разлетающийся по городу гул удара чем -то о гигантский набат, и тут же все звуки стихли, занесённые молоты застыли, кочерги замерли, поучительная брань исчезла.

- Донг! – второй удар набата, и все уже обратили свои взоры в сторону мерцающего пламени в каменных руках статуи их божества, стоявшей по центру и бывшей самой высоким сооружением в граде.

- Донг! – взгляды хмурились, а пламя вновь померкло и снова вспыхнуло.

- Донг! – четвёртый раз набат огласил траурную весть, оповещая о славной гибели сородича, пламя вновь померкло и воспылало с прежней силой, и гномы дружно тяжело выдохнули. Значит, что Хазад Дум не наступит сегодня, но сегодня после трудового дня все непременно выпьют за павших героев, нашедших для себя славную смерть во славу своего рода. И кто-то обязательно позавидует, ведь те удостоили себя чести быть запечатлёнными на Столпах Памяти, а может, даже и будут увековечены в статуях, когда найдутся свидетели их славной гибели и расскажут все до мельчайшей подробности за десятком другим бочонков чёрного гномьего эля.

Глава 10.

Штреки уводили все дальше и дальше от расщелины, исчезли скруглённое червоточины, сменившиеся заброшенными тоннелями, местами сужавшимися завалами, от чего передовой отряд разведки вместо проверки прохода останавливался на расчистку, чтобы основное войско смогло протиснуться хотя бы по двое. Все чаще встречались истлевшие останки рудокопов, перекошенные, но продолжающие держать на себе своды подпорки из дерева, игнорирующего само время и не желающего рассыпаться гнилостным прахом.

И вновь воцарившаяся в бесконечных лабиринтах, переплетающихся полузаваленных выработок и природных тоннелей тишина давила на разумы бойцов, следовавших за мной, будто бы орда сбежавших рабов за фанатиком, обещавшим, что вскоре тот приведёт всех в райские земли, где они смогут жить в изобилии и незнании страха да скреп прежнего рабства, отдав всех себя в жертву иному более милосердному Божеству, карающему лишь только тех, кто в него не верует.

Но я, в отличие от этого персонажа, был уверен в направлении, подсознательно зная, где свернуть и куда идти, чтобы не заблудиться и выйти к нужному месту. Не знаю, как это стало происходить, но исчезновение окна карты не стёрло ту из моей памяти, а разум будто бы высчитывал точное местоположение, в уме проецируя воображаемую местность.