Олег Говда - Беспокойное наследство Страница 45

— Скажи, старик, знаешь ли ты, где в Ужали проживает купец Мкртыч Ованесян?

— Не о покойном ли Микитиче ты спрашиваешь, господине? — немного удивился старик.

— Почему покойном? — в свою очередь изобразил удивление и некоторую растерянность Куница.

— Ну, да… — пошамкал беззубым ртом старик, сводя воедино кустистые брови. — Уже это… нет, не припомню… невесть сколько лет, как погиб он. Разбойники, бают, на караван его напали, да самого, при этом, и убили…

— Какое печальное известие.

— Ну, это вряд ли. До нынешнего дня Микитич все равно не дожил бы, — пожал плечами старик и словоохотливо объяснил. — Я и то, едва землю топчу, а покойный купец, царствие ему небесное, не меньше чем на добрых два десятка лет раньше меня уродился.

— А дом его стоит? — изобразил тревогу на лице Куница. — Или нет? Из родни остался кто живой? Или весь их род сгинул?

— Тю, с чего ж им умирать, Ованесянам-то? И дом стоит… Крышу подновили, крыльцо переставили… У Микитича родни хватает. Армяне, они ж, если десятка деток не настругают, считают себя обиженными судьбой. Да, кстати, вот же голова дырявая. Так у них свадьба скоро намечается! Если от покойного Микитича считать, это значит, правнучка его замуж выходить собралась. А вы, господине, наверное, к ним на свадьбу приехали?

— На свадьбу… конечно же на свадьбу, — легко согласился Тарас. — Так как же мне найти их дом, любезный?

— А что его искать, вон туда, вверх по улице и поезжайте. Подворье у них большое, приметное — сразу увидите… — старик опять задумчиво пожевал губами, а потом неуверенно добавил. — Вот только, что-то я никого из них уже пару деньков не видал… — и закончил с некоторым сомнением. — Наверно, лучше пусть малой вам дорогу покажет. Так надежнее будет… Эй, Петруха, где ты, балбес? Проводи господина к дому Ованесянов.

Хлопец с готовностью подскочил ближе и, совершенно не обращая внимания на уморительно вывалившего язык пса, но с опаской поглядывая на неподвижного, как собственное чучело беркута, протянул руку к уздечке.

— Давайте повод…

— Э, нет, парень. Так не годиться, — остановил его Куница. — В чьих руках узда — тот и хозяин. Так что извини…

— Ну, тогда я вперед пойду, а вы, следом езжайте… — покладисто кивнул расторопный паренек и залопотал босыми ногами вверх по улице, направляясь в сторону городского центра.

Большой двухэтажный купеческий дом, выглядывал, еще не потускневшей красной черепицей, не только над высоким палисадником, но и над старыми плодовыми деревьями, высаженными наверно еще при закладке фундамента и теперь доживавшими своего древесного веку. Судя по тому, что на дряхлых яблонях, грушах, вишнях и сливах не было ни одной сухой ветки, хозяева за деревьями любовно ухаживали, а на более молодые и обильнее плодоносящие не спешили менять, из-за уважения к своему пращуру, собственноручно разбившему этот сад.

Не добежав несколько шагов до высоких и плотно запертых дубовых ворот, парнишка, вдруг остановился, как вкопанный. Неуверенно огляделся по сторонам, осматривая безлюдную улицу, и только потом, колеблясь, указал на прорезанную в воротах калитку.

— Здесь, господин… они проживают… — произнес чуть дрожащим от волнения голосом. — Но… но вы, лучше, не заходите во двор… Хотите, я свистну? Может, выглянет кто на улицу?

— С чего такие предосторожности? — удивился, спрыгивая с лошади Куница. — Или армяне теперь, вместо заезжего двора, разбойничий притон держат?

— Так, вон же… — парнишка ткнул рукой себе за спину, указывая на калитку. — Знак.

Тарас посмотрел на нее, но ничего необычного не увидел. Калитка, как калитка. Разве что тряпица какая-то грязная на щеколде болтается. Не иначе, как с недавних празднеств осталась. И вопросительно взглянул на своего провожатого.

— Чего? Какой еще знак?

— Неужто не видите? Вон же — ленточка черная повязана… — чуть вздрагивающим от волнения голосом, объяснил парнишка.

— И что?

— Так предупреждение это… — все больше удивлялся непонятливости приезжего господина Петрусь.

— Да объясни ты толком, пострел этакий… — не выдержал Куница. — Я же из других мест. С вашими обычаями не знаком. Откуда мне знать, что означает повязанная на двери траурная лента? Умер кто-то?

— Хуже, господин, — помрачнел лицом парнишка. — Лихо-Злосчастье в этом доме завелось… Вот хозяева и предупреждают соседей… Чтоб, значит, никто не зашел к ним на подворье и не перенял беду на себя.

— Какое еще… — начал было недоуменно Куница, но когда полусонный сармат ощетинил загривок и зарычал, а беркут вздернул вверх клюв и подобрался, как для взлета — казак все понял.

— Лихо-Злосчастье?!

— Да, господин.

— Этого только не хватало. Ладно, разберемся… — проворчал Куница и протянул хлопцу самую мелкую серебряную монетку, из сыскавшихся в кладе, — но и ее было вполне достаточно, чтобы купить на ярмарке хорошо откормленного гуся или молочного поросенка. — На, вот… держи за труды. Заслужил. Сам бы я долго плутал… — и, видя, что малец не торопиться брать, по его разумению, слишком большое вознаграждение, прибавил как мог убедительнее.

— Ты ж меня, считай, спас. Иначе я б точно во двор заехал. К тому же, говорят, серебро защищает от нежити… А ты ж — у самой калитки стоял… Не хочу, чтоб из-за меня — твоя семья пострадала.

Такое объяснение было понятным, и парень взял монетку, хоть и пожал при этом плечами.

— Я же во двор не заходил…

— Береженного, как известно и Бог бережет!.. Слыхал такую присказку?

— А то… — улыбнулся парнишка. — Деда только ее с утра до вечера и бубнит, когда меня поучает.

— Ну, и хорошо… Значит, дед Карпо одобрит. Скажи мне вот еще что: постоялый двор неподалеку имеется?

— Так армяне и держали… Тута… А другой — аж на том конце города. У рыночной площади. Показать? — спросил с готовностью Петрусь.

— Нет, — отказался Куница. — Беги домой. Надо будет — найду тебя…

— Спасибо, господин! — парнишка крутнулся на ноге и так чесанул вниз по улице, что только пятки засверкали. Видно, хорохорился, а сам все ж опасался непонятной напасти.

— Что делать станем, други? — спросил вслух Тарас. — Не нравиться мне такое совпадение. Неужто проклятье и здесь нас опередило?

"Да уж, — согласился Степан. — Куда не ткнемся, напасть за напастью! Никак не хочет проклятый клад угомониться… Придется поскорее требуемые условия выполнять".

"Если так, то справимся… — ободрил товарищей Василий. — Лишь бы нам с вами поперек пути нечто хуже не встало…".

— На что ты намекаешь? — Куница умышленно продолжал говорить вслух, как бы подчеркивая этим свою человеческую сущность. Вопреки тому, в чем его пытались убедить товарищи.