Бернхард Хеннен - Королева эльфов. Зловещее пророчество (Elfenkonigin ru) Страница 45

— Мне кажется, что Церковь Тьюреда не получила никакой выгоды от этих сражений, — наконец осторожно произнес Адриен.

Священнослужитель кивнул.

— Правда. Запомни, я ценю честность. Даже если мы когданибудь разойдемся во мнениях. Я не хочу воспитать из тебя лицемера. Действуй как рыцарь. Начни уже сейчас. Скажи мне, что ты думаешь!

— То, что ты сделал, — не по-рыцарски. Твоя история — история коварного убийцы. У… — Звонкая пощечина была наградой за его честность.

— Это за то, что ты назвал меня коварным убийцей. Запомни, я твой учитель. Я не позволю тебе оскорблять меня! Довольно было сказать, что я поступил не по-рыцарски. В этих словах уже был намек на то, что ты сказал потом. Открытые оскорбления — это неумно! Но да, это было не по-рыцарски.

Ты прав. Вот почему ты здесь. Когда твое обучение будет закончено, ты будешь сражаться на мечах так, что с тобой не сможет тягаться ни один человек в Фаргоне. Но ты не будешь скрываться в тумане. Ты выступишь как рыцарь против богохульников и вызовешь на поединок их предводителя.

— Мне это кажется не очень умным. Что, если они не рассуждают как рыцари? Что, если они выстрелят в меня из арбалета? Зачем тогда нужны все годы обучения?

Жюль громко расхохотался.

— В этом-то и проблема с героями и рыцарями. Обычно они не успевают состариться. Но не беспокойся, мой мальчик, я тебя подготовлю. Фаргон — это королевство, где рыцарство стоит немного. Ты изменишь это. Настанет день, и твое имя будет у всех на устах. Люди, у которых мрак в душе, будут бояться тебя. А девушки будут краснеть, когда речь зайдет о тебе.

Он представил себе, как о нем услышит цветочница, не догадываясь, кем он был когда-то.

— И ты думаешь, у меня получится?

— С тем, что дал тебе твой отец, весь мир будет у твоих ног.

Все, что тебе нужно, — мужество и выдержка. А над этим мы будем работать. Я буду будить тебя каждое утро еще до восхода солнца. Ты начнешь свой день с того, что будешь бегать до тех пор, пока тебя не откажутся нести ноги. Потом будешь копать, чтобы укрепить руки. И только потом мы приступим к боевым тренировкам. После работы с лопатой и киркой меч покажется тебе очень легким. На какое-то время. — Жюль широко улыбнулся. — А когда ты уже не сможешь пошевелиться от изнеможения, я буду оттачивать твой ум. Ты должен научиться читать и писать. Ты должен уметь считать и хорошо знать учение Церкви Тьюреда. Ты будешь больше, чем просто воином. Ты станешь рыцарем, подобных которому не знал этот мир. Рыцарем ордена. Слугой Тьюреда и людей. Ученым, священнослужителем и воином.

Мальчишник

Он сидел на камне, еще теплом от стоявшей днем жары, и смотрел в пропасть под ногами. Тени ночи превратили глубину всего лишь в воспоминание. Света звезд не хватало на то, чтобы увидеть даже половину пропасти.

Фальрах толкнул ногой маленький камень, со стуком покатившийся вниз, и задумался о пропасти в сорок столетий, зиявшей между ним и Эмерелль. И об Олловейне. В бурной страстной игре она прошептала его имя. Стоит ли обижаться на нее? Ведь, в конце концов, она смотрела в лицо Олловейна, когда они любили друг друга. В тот миг угас весь его пыл. Он попытался сделать вид, что все в порядке. Ничего не сказал.

Может быть, Эмерелль прочла его мысли и поняла, что произошло?

Фальрах смотрел вниз, в темноту. Его душа жила в теле, которое не принадлежало ему. Он не может…

— Эй, чувак! Здесь не то место, чтоб хандрить. С этого утеса я столкнул свою тещу, после того как она пыталась отравить меня.

— Что?

За его спиной стоял Облон. Он усмехался, отчего его нарисованное лицо казалось особенно отвратительным.

— Шутка. Что ты здесь делаешь? У тебя ведь был хороший день.

— С чего ты взял?

Усмешка кобольда стала еще шире.

— Хм, скалы обладают очень странным свойством. Иногда поглощают все звуки, а иногда разносят на мили вокруг негромкий шепот.

Фальрах судорожно сглотнул. Еще чего не хватало — чтоб полдеревни слушали его и Эмерелль страстные стоны!

— Вижу, вижу, тебя какая-то муха укусила. Пойдем со мной.

Устроим хороший мальчишник. Вот увидишь, тебе станет лучше.

Фальраху не улыбалось выяснять, что подразумевает кобольд под мальчишником.

— С чего ты взял, что я хороший? — резко произнес он.

— Ты выражаешься довольно однозначно. После неприятного инцидента в ущелье у тебя был повод и возможность растоптать меня. — И, чтобы придать своим словам большую значимость, Облон провел ладонью по шее, словно перерезая горло. — Хоть у хменя и мало опыта в общении с рожденньши небом великанами, все говорит о том, что ты хороший. На твоем месте я вел бы себя не настолько по-рыцарски.

Строго говоря, он уже отвлекся. А провести вечер с кобольдом — это вряд ли хуже, чем сидеть над пропастью в меланхоличном расположении духа.

— Почему ты здесь?

Облон указал на край ущелья.

— Я был внизу с охотниками. Мы наблюдали за тобой больше часа и поспорили, что ты станешь делать. Я проспорил ожерелье из ракушек, принадлежащее моей жене, что ты прыгнешь и не сумеешь полететь. Но через некоторое время нам надоело ждать. Ты прыгнул бы?

Фальрах пристально посмотрел на кобольда, что, очевидно, не произвело на Облона ни малейшего впечатления.

— Боюсь, эту тайну я унесу с собой в могилу.

Шаман серьезно кивнул.

— Да, такие вещи не стоит рассказывать всем подряд.

Ну что, великан? Хочешь остаться здесь? Мне это не кажется очень умным!

«Что мне терять?» — подумал Фальрах.

— Хорошо, идем.

Облон повел его по очень опасной тропе между скалами.

Он выбрал путь, который вел прочь от деревни. Фальраху было все равно, куда отведет его маленький шаман. Он снова думал об Эмерелль и ругал себя за это.

Наконец они поднялись на крутой холм, и взгляду их открылась просторная лощина, заваленная странными белыми валунами. Эльф заморгал. Свет был слишком слаб, чтобы можно было четко разглядеть, что находится перед ним. Как бы там ни было, это не скалы! У него захватило дух.

— Впечатляет, не так ли?

— Да уж… — Больше ничего сказать он в данный момент не мог.

Кобольд стал спускаться в низину.

— Идем, оно не кусается. — Слова его сопровождались негромким смехом.

Руки у Фальраха задрожали. Он не мог ничего с этим поделать и стыдился этого. Ужас последних мгновений его жизни снова возник у него перед глазами. Страх. Боль. И сознание того, что есть только один способ предотвратить гибель.

— Ты идешь?

Он нерешительно стал спускаться. Наполовину погребенный под песком и камнями скелет достигал в длину более пятидесяти шагов. Один только череп чего стоил. Он лежал на песке, огромный, словно дом. Облон забрался внутрь через одну из глазниц.