Сэй Алек - Мерзкий старикашка Страница 45

Она вздохнула тяжко, застарелая печаль тенью скользнула по ее лицу, но уже через секунду Юльчанская взяла себя в руки.

— А ты, я гляжу, несмотря на монашество, тоже наследником обзавелся?

— Котом, что ли? — затупил я.

Нет, ну про коня в Римском сенате я слыхал, а вот чтобы коты государственные должности занимали… В США разве что — есть у них четверолапые мэры.

— Ну и котом — тоже. — Она снова захихикала. — Скажешь, что тот паренек со спатычем, который у тебя за спиной ошивался и зыркал по сторонам, за рукоять ножа держась, не твой?

Булатный спатыч Тумил с призовых денег честь по чести выкупил и таскал его теперь на бедре — ну совсем как взрослый. Блистательные, что характерно, к этому оружию относились не как к переросшей зубочистке, а со всем уважением — у них оно, оказывается, прекрасно известно под названием «дырявец» и считается панацеей против врагов в кольчугах, а не панцирях.

— Нет, не мой. Тумил, сын Камила из Старой Башни. Это уже почти в Самватине, я там и не бывал никогда. Послушник это мой. Был. Теперь вот стремянный. Хотя подозреваю, что он себя считает еще и телохранителем.

— Можно понять, коли так, — кивнула Шока. — Случись с тобой чего, у него все радужные перспективы пойдут прахом. Да, а я-то, дура старая, уже отравить его хотела…

Ну ничего себе, какая милая непосредственность!

— А, собственно, зачем? — осторожно поинтересовался я.

— Ну сам подумай, — вздохнула княгиня Юльчанская. — Вот прибудешь ты в Аарту, станешь царем… Неужто ты трон завешаешь законному сыну Тыкави, а не своему бастарду?

— Сложный вопрос, — честно ответил я. — И от того, сколько я еще протяну, зависит, и от того, насколько прочно буду сидеть на троне, да и от личности моего гипотетического отпрыска — тоже. А тебе-то, княгиня, что с того?

— А то, что мой малахольный зятек в жизни незаконнорожденного не поддержит, — вздохнула она. — Сына я уже похоронила, мужа — тоже, так хочется, чтобы хоть внуки пожили подольше. А случись после твоей кончины — живи ты тысячу лет, царевич! — замятня…

— Этого лучше не надо, — кивнул я. — И так стоим на грани, а тут еще у соседей не пойми что творится. Нет, усобица Ашшории в ближайшие четверть века строго противопоказана.

— Да-а-а… — протянула всебаратианская теща. — Меняются люди с годами. Не все, конечно, — иные как в младости были коровьей лепешкой, так и до старости ей остаются, только подсохшей. Не увидела бы я, что ты котенка слепого выкармливаешь, так и в то, что паренька просто так решил облагодетельствовать, не поверила бы. Ты стал мудр, а в юности, помню, был редкий засранец. Монастырская жизнь сделала тебя…

— Мудрой коровьей лепешкой, — фыркнул я. — Откровенность твою, разумеется, я оценил. Но лучше б ты, конечно, промолчала.

— Лучше? — грустно улыбнулась она и пожала плечами. — Может, и лучше. Только стара я уже, мне-то твоих милостей не надо, а Лексик, появись ты только в Аарте, и так тебе сразу присягнет со всей своей дружиной.

— И ты решила выяснить, стоит ли меня из замка вообще живым выпускать? — Я откинулся на спинку кресла и с интересом поглядел на Шоку. — Пока зятек не встал на сторону… — Я пощелкал пальцами, подбирая слова. — На сторону царя, который и сам дерьмо, и после смерти всем захочет подгадить?

— Да уж, умеешь ты сказать, царевич. — Княгиня аж затряслась от смеха. — Но точно сформулировал, этого не отнять.

Мышкин перевернулся на спину, потянулся сладко, почмокал губами и снова заснул. Кошка приподняла голову и зорко огляделась — не грозит ли кто ее потомству и этому нахлебнику.

— Ты ведь когда пришла, знала уже, что Тумил не мой ребенок, — укоризненно произнес я.

— Ну, знаешь ли, лишнее подтверждение от предполагаемого родителя никогда не помешает, — всплеснула руками она. — Остальные-то могут и не ведать точно.

— А не опасаешься, что я обиду затаю или там злобу, отомстить пожелаю?

— Эх, царевич, — вздохнула она. — Уж поверь мне, в Аарте тебе быстро не до мнимых врагов станет — с реальными бы разбираться поспевать.

И ведь фиг поспоришь. Особенно если учесть, что преданных лично мне людей имеется аж одна штука. Это Арцуда с Шедадом мне было легко в монастыре пугать — князья-генералы совсем не отказались бы увеличить свои владения за счет «заговорщиков», а себе-то врать зачем? Один я, как перст, и Шока не столько даже как столбовая дворянка, а, скорее, как любящая мать и бабка кровно заинтересована в моем мирном и спокойном правлении с последующим беспроблемным процессом передачи власти наследнику — совпадают наши цели, выходит. Зачем такого союзника отталкивать?

Ну да — баба она, конечно, вздорная, так и я, мягко говоря, не подарок, а Баратиан в паре форсированных маршей от столицы — гонец за сутки может добраться, если заводных заранее подготовить. Это может оказаться полезно.

Хотя лучше бы не пригодилось, конечно.

— Ты уж на меня не гневайся, — вздохнула княгиня и погладила кошку, успокаивая. — Зять из столицы каждодневно письма шлет, да и свои шпионы есть… Поспешать тебе надо. Главный министр уже объявил, что ты выехал в Аарту из монастыря…

— Давно?

— Два дня назад. В столице разброд и шатания. — Она пристально поглядела на меня. — Князь Дамуриани тебе что, какие-то условия выставлял?

— С чего решила так? — поинтересовался я.

— Ждет уж с очень большой радостью. — Она издала сухонький смешок. — Как родного. Да и слухи по Аарте разные ходят…

— С радостью, говоришь? — Я ухмыльнулся. — Это хорошо. Уж я его порадую…

Шока Юльчанская кивнула с пониманием — у каждого, мол, свои секреты.

— Ладно, чего мы сидим-то? — Она хлопнула ладонями по коленям и поднялась. — К пиру все уже готово. Пойдем, что ли, ваше высочество? Тряхнем стариной?

— Тумилу только не говори, что… Ну, ты поняла. Это я осознаю, что половина князей спит и видит, как бы передавить всю нашу династию и поделить царские земли, а вот он и обидеться может.

— Я еще не совсем выжила из ума, — фыркнула княгиня, потом помолчала и добавила: — А может, и совсем, поди знай…

— Кошку покормить надо, — произнес я, глянув на корзину.

— Надо, — согласилась Шока.

— Ну, вот зятю отпишись, и покормим. — Я галантно предложил даме руку.

И чем я тебя, киса моя, буду «кормить», лучше подумать заранее.

Традиция проведения пиров в разных странах разная. Парсудцы (которых другие народы чаще называют парсюками) не мыслят их без участия танцовщиц в полупрозрачных одеждах с последующим развратом, асины ведут беседы о философии, политике и поэзии, возлежа на ложах, и разврат устраивают без всяких танцулек, прямо на месте, не отрываясь от вина и разговоров, инитарцы устраивают состязания бродячих певцов да танцы с фуршетом, а мирельцы жрут и пьют в три горла, едва не до потери пульса, слушая заунывное хоровое пение. Все, в общем, веселятся по-своему.