Дмитрий Напольских - Четыре голоса Тьмы Страница 45

— Как вы наверняка знаете, у нас в монастыре братия не совсем обычная… Но вы все равно правы, стыдиться тут нечего.

— Так в чем же я не права?

— Понимаете, имя Наргса сейчас на слуху, многие читают его трактаты, осуждающие… хм… якобы имеющую место эксплуатацию магами немагов. Но мало кто в его трудах разбирается. А Наргс предрекает ожесточенную борьбу между двумя этими группами, в результате которой маги будут уничтожены. С исторической неизбежностью. Как, впрочем, и мы, жрецы Единого. В этом заключается ядро его концепции. Поэтому магу быть наргсистом — сродни самоубийству. Наргс родился, как все знают, в Диммире. Но мало кому известно, что он вынужден был оттуда бежать, что и неудивительно, и умер лет тридцать назад в герцогствах. Правитель Борба стал последователем Наргса и выгнал со своих земель всех магов и жрецов…

— А вот эту историю я уже слышала. Предприимчивые соседи тут же этим воспользовались, отобрали у старого маразматика половину страны, а самого укоротили на голову…

— Да покоится его душа в мире, — вставил отец Ихрио.

— Наследник, к счастью, оказался не в родителя. Вернул все на место, а потом отвоевал захваченное, а заодно прихватил кой-чего у воинственных соседей. В качестве компенсации.

— Примерно так, да.

— Теперь мне тоже кажется, что Подогайн наргсистом быть не может.

— Именно, — подтвердил настоятель. — По-моему, взгляды архимага имеют более древнее основание. В частности, я могу припомнить трактат Гамзанеллы, который, лет за триста до Наргса, описал некое идеальное, на его взгляд, общество, подозрительно похожее на цель вашего архимага. То же полное уравнение всех. Одинаковая одежда, одинаковое жилье, никакой роскоши и знати. В своем трактате "Остров Солнца" он подробно рассматривает…

Судя по всему, говорить о древних трактатах настоятель мог бесконечно. Пожалуй, пришло время его прервать. Я вспомнила одну любопытную деталь.

— Прошу прощения, отец Ихрио. Когда я посмотрела на Камень магическим взором, то успела заметить одну странность.

— В чем дело, госпожа Крор? — насторожился настоятель.

— Мне показалось, что Святой камень светился не равномерно, а с одной стороны у него словно было темное пятно. Небольшое, но оно пульсировало и росло.

Настоятель тревожно поглядел на меня. Затем задумался, что-то припоминая.

— Пожалуй, вы правы. В последние месяцы мы, монахи, стали ощущать, что что-то не так. В самом монастыре начался разлад, окрестные разбойники перестали приходить на покаяния, а теперь и вот это нападение…

— А раньше на монастырь нападали? — я задала вопрос, ответ на который знала и сама.

— Нет! Никогда! — сразу ответил настоятель. — Неужели это кара Единого за то, что мы не уберегли вашего брата? — потрясенно спросил, обращаясь скорее к небесам, чем ко мне. — Хотя… хотя, конечно, нет. Это началось гораздо раньше.

— После визита мага?

— Пожалуй, уж не думаете ли вы, что он сознательно осквернил святыню?! — настоятель ошеломленно и подозрительно посмотрел на меня.

— Возможно, он действовал со Святым камнем не как со святыней, а как с обычным защитным артефактом. За что и поплатился. Но кое-что ему, похоже, удалось. Он ослабил чары камня. И чем дальше, тем слабее они будут. Темное пятно разрастается, отец Ихрио.

— Как бы ни противно мне было признавать Святой камень магическим артефактом, пусть и отчасти, но вы правы. Необходимо что-то делать. Я прикажу братьям вдвое больше молиться Единому, а сам буду возносить в три раза больше молитв. Уверен, что совместными усилиями мы очистим камень от этой магической скверны, — настоятель выглядел очень довольным найденным решением.

— Я не сомневаюсь, что ваше искреннее желание и молитвы смогут очистить камень рано или поздно, — я говорила это буквально со скрежетом зубовным. Очень хотелось назвать настоятеля "ослом".

— Разумеется, смогут, — отмел все подозрения настоятель.

— Но это может занять достаточно много времени. К тому же братья занимаются восстановлением монастыря.

— Придется меньше спать. Во славу Единого братья с радостью пойдут на эту жертву.

— Мне кажется, что то, что испортил один маг, сможет поправить другой. Я бы могла попро… снять скверну с Камня, — не стоило показывать настоятелю, что я сама не была уверена в исходе дела.

— А вам-то зачем это? — настороженно спросил монах.

— Мне это интересно. И вы столь любезно ко мне отнеслись. К тому же вы столько лет заботились о моем брате, — в ход пошли самые бредовые аргументы.

Чем больше наберется причин, тем серьезнее ко мне отнесется настоятель. А мне очень хотелось поработать со Святым камнем. Он чем-то настойчиво привлекал меня. Можно считать это женской интуицией.

— И еще, отец Ихрио. Я бы хотела, чтобы очищение Святого камня вы рассматривали как вклад графа де Лазаля в ваш монастырь. Он потом со мной сочтется.

Я не стала добавлять, что с радостью отделаюсь от графа при первом же удобном случае. Настоятель глубоко задумался, похоже, он оценил серьезность моих намерений.

— Хорошо, госпожа Крор. В случае успеха я буду считать это вкладом господина графа. Когда бы вы хотели приступить?

— Прямо сейчас, отец Ихрио.

Я развернулась и пошла в святилище, где меня — я была уверена, что именно меня! — дожидался Святой камень. Настоятель поспешил следом.

Я вошла в святилище. Святой камень — глыба необработанного известняка размером с человеческую голову — лежал на массивном гранитном постаменте. Вокруг Святого камня разместилась куча булыжников разного размера.

По легенде именно с этим камнем Единый воплотился в нашем мире, и камень символизировал самую суть его учения. Единый проповедовал, что неважно, какого человек происхождения и каков он внешне. Он может быть подобен такому вот булыжнику, но главное — бессмертная душа, заключенная пусть и в столь неказистом теле.

Об этом говорили и рассыпанные вокруг булыжники. Даже Святой камень не должен слишком выделаться, ведь, по сути, он такой же, как и все остальные. Суть сутью, но человеческя гордыня все-таки вознесла его на возвышение.

В каждом храме и монастыре Единого был подобный камень, но никто уже не знал, где же находится настоящий. Если он вообще сохранился. Но местный пользовался таким уважением и почетом, что дал имя целому монастырю.

Что ж, внешний осмотр я провела, теперь надо приступать к более тонкой работе. Я вытащила из кармана фиолетовый бархатный носовой платок. Ткань была толстая, но я все равно несколько раз сложила его. Получилась длинная лента, которой я завязала глаза.