Раймонд Фейст - Королева мрака. Книга 1 Страница 45

Лязгнула дверь в коридоре, и Эрик дернулся, одновременно боясь и надеясь, что это Лендер. Однако это оказались стражники с ужином. Опять хлеб и сыр — но на сей раз овощи были с мясом, и каждому заключенному полагался стакан вина.

Несмотря на печальные мысли, Эрик поел с удовольствием, а Ру просто не заметил еды: он свернулся калачиком и впал в состояние полного эмоционального опустошения. Все ели молча, кроме изаланца: он подошел к Эрику и сел рядом.

— Ты думаешь выйти на свободу?

Эрик перестал есть и уставился в пространство.

— Нет, — сказал он наконец. — Если бы мы остались тогда… Лицом к лицу с обвинителями… Если бы они увидели рану, нанесенную мечом Стефана… Быть может, тогда — да. А теперь, я думаю, нас либо повесят, либо мы проведем остаток жизни на каторге, бок о бок с тобой.

— А мне так не кажется, — сказал изаланец.

— Почему?

— Та женщина. Отчего-то было важно, чтобы она видела наши мысли, когда мы стояли перед принцем.

— Если она читает мысли, как ты утверждаешь, то это было всего лишь для того, чтобы увидеть, говорим ли мы правду.

— Нет, ее интересовало нечто иное.

— Что?

— Я не совсем уверен. Возможно, что мы за люди.

Эрик доел свою порцию и, с согласия Ру, выпил его вино. Вечер тянулся, и вдруг дверь снова открылась.

Эрик обернулся и, к своему удивлению, увидел Манфреда в сопровождении двух солдат, носящих цвета Даркмура, и еще двух в мундирах гвардии принца.

Барон кивком показал Эрику на дальний конец камеры, где их не могли бы услышать.

Эрик не торопясь подошел туда; солдаты остались у двери, со стороны наблюдая за встречей двух братьев. Эрик молчал, ожидая, чтобы Манфред заговорил первым.

Тот долго его разглядывал, а потом сказал:

— Ну что ж, я думаю, тебе интересно, почему я здесь.

— Я бы сказал, что это очевидная вещь, — ответил Эрик.

— Честно говоря, я сам не вполне понимаю, зачем сюда заявился. Может быть, потому, что я потерял одного брата и скоро потеряю другого, которого совсем не знаю.

— Ты можешь и не потерять меня, брат, — сказал Эрик сухо. — У принца есть показания свидетелей, и меня защищает весьма толковый адвокат.

— Я слышал. — Манфред осмотрел Эрика с ног до головы. — А знаешь, ты очень похож на отца. Зато характер, я думаю, достался тебе от матери. Железный.

— Почему ты в этом уверен?

— Ты никогда не знал нашего отца; во многих отношениях он был человеком слабым, — пояснил Манфред. — Я, конечно же, любил его, но восхищаться им было трудно. Он избегал ссор — в основном с мамой — и ненавидел бывать перед публикой. — Манфред насмешливо улыбнулся: — А вот я, с другой стороны, нахожу, что мне это нравится. — Стряхнув с рукава воображаемую соринку, он продолжал: — Не знаю, должен ли я ненавидеть тебя за то, что ты убил Стефана, или благодарить за то, что сделал меня бароном. Но в любом случае мама в данный момент убеждает принца отправить тебя на виселицу.

— Почему она меня так ненавидит? — спросил Эрик.

— Вряд ли она тебя ненавидит. Боится — более верное слово. Вот кого она действительно ненавидела, так это нашего отца.

— Но почему? — удивленно спросил Эрик.

— Отец любил женщин, а мама с самого начала знала, что его заставили на ней жениться. Насколько мне известно, после того, как родился я, они лишь формально оставались мужем и женой. Именно мама настояла, чтобы в замке служили только мужчины или уродливые женщины; но что ему стоило найти хорошенькую девицу в дне езды от замка? В этом отношении Стефан — полная его копия. И он был уверен, что причинит тебе боль, если возьмет твою девушку, да еще так, как он это любит.

— Розалина не была моей девушкой, — сказал Эрик. — Скорее сестрой.

— Еще лучше, — заметил Манфред. — Если бы Стефан об этом узнал, он получил бы двойное удовольствие. А если бы смог взять твою мать у тебя на глазах — тройное. — Манфред понизил голос. — Стефан был порочным подонком, подлой свиньей, ему доставляло удовольствие мучить людей. Уж я-то знаю, поскольку был его братом, и в основном от него доставалось мне. Только когда я сравнялся с ним в силе и смог защищаться, он оставил меня в покое. — И барон фон Даркмур почти шепотом закончил: — Увидев его труп, я впал в такой гнев, что в ту минуту убил бы тебя на месте своими руками. Но когда ярость прошла, я осознал, что испытываю облегчение от его смерти. Убив его, ты оказал миру услугу, только мир, боюсь, этого не оценит. Маме не терпится увидеть тебя на виселице, а я… Я думаю, что пришел сюда, чтобы сказать тебе, что по крайней мере один из твоих братьев не питает к тебе вражды.

— Братьев?

— Э, Эрик, ты не единственный незаконный сын нашего папеньки. В Королевстве у тебя, может быть, десятка два братьев и сестер. Но ты — самый старший, и твоя мать постаралась, чтобы все узнали об этом. Мне кажется, что это и есть та настоящая причина, по которой тебя завтра повесят.

Эрику пришлось собрать все свое мужество.

— Еще посмотрим, что скажет принц.

— Ну, разумеется, — ответил Манфред. — И если тебе каким-то чудом удастся избежать виселицы, когда отбудешь свой срок, напиши мне. — Он повернулся и пошел к двери, но по пути обернулся: — Но если хочешь остаться в живых, не появляйся в Даркмуре.

После его ухода Эрик постоял с минуту в раздумье, а потом вернулся на свое место рядом со спящим Ру.

Время тянулось медленно, а Эрик не мог заснуть. Кое-кто из осужденных дремал, но сон их был неспокойным, и только Бигго и Шо Пи, казалось, спали по-настоящему крепко. Двое смертников беспрерывно шевелили губами — молились.

В полночь дверь отворилась, и стражники впустили в камеру жрецов разных богов. Они подошли к тем, кто пожелал исповедаться. Это продолжалось около часа; потом жрецы ушли, а от Лендера по-прежнему не было никаких известий.

Эрик наконец впал в полудрему, хотя то и дело просыпался в панике, с бешено бьющимся сердцем, задыхаясь от подступающего страха.

Вдруг тишину разорвал громкий лязг. Эрик вскочил на ноги и увидел Лендера. Он толчком разбудил Ру, и оба юноши бросились в дальний конец камеры.

Увидев, что Лендер принес с собой, Эрик похолодел. В руках у стряпчего была пара сапог из мягкой кожи с высокими голенищами, свисающими вбок. Это были сапоги для верховой езды, отлично сшитые и искусно украшенные. Эрик понял, почему Лендер принес их сюда.

— Мы должны умереть? — спросил Эрик.

— Да. Час назад принц принял решение, — сказал Лендер, протягивая сапоги сквозь решетку. — Сожалею. Я надеялся, что мне удалось построить убедительную защиту, но мать человека, которого вы убили, — дочь герцога Ранского и пользуется большим влиянием при королевском дворе. Сам король рассматривал ваше дело, и в конце концов вас осудили на смерть. Ничего нельзя было сделать. — Он указал на сапоги, которые отдал Эрику. — Это — последний дар твоего отца; я думал, что тебе захочется носить их хотя бы те несколько часов, что…