Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1 Страница 45

— Это существо — вы в молодости, седой Мануэль. У вас были привлекательность, ум и отвага, и вы их отдали этому образу, смело слепив его по воле своей гордой юности и по подобию своей гордой юности. Но человеческой жалости и постоянства в любви у вас тогда не было, и вы не могли отдать их ни вашим собратьям, ни прекрасной фигуре, которую создали, ни мне. Поэтому вы изумились, увидев, какими вы сделали Слото-Виепуса и меня.

Тут вновь злые мысли проявились на лице этой проницательной женщины, которая совсем недавно стала причиной смерти короля Тибо, герцога Истрийского и других влюбленных в нее господ. И дон Мануэль посмотрел на нее более внимательно.

На месте Мануэля любой человек задолго до этого подумал бы о том, что он с женой и ребенком находится в заколдованном месте во власти причуд и небезопасных слуг этой, даже на вид не заслуживающей доверия ведьмы. И средний человек вспомнил бы с отвращением ту необычную пантеру, того неприятного привратника, поразившее рать герцога Асмунда безумие и стук мерзких копытец назойливых карликов, и среднему человеку эта комната показалась бы таким местом, от которого лучше находиться подальше.

Но откровенный, грубоватый дон Мануэль сказал с веселым смехом:

— Вы говорите так, словно каждый день не становитесь все более обворожительной, милая Фрайдис, и будто я не польщен при мысли о том, что участвовал в этом совершенствовании. Не нужно так беззастенчиво выуживать комплименты.

Ее темные блестящие глаза сузились, и она посмотрела на его руки. Затем Фрайдис сказала:

— У вас на ладонях капли пота, седой Мануэль, и по одному этому я знаю, что вы страшно напуганы. Да, даже сейчас вы ведете себя довольно удивительно.

— Я напуган не так уж сильно, но я, естественно, возбужден происшедшим. Кто угодно напугался бы. Я не знаю, чего должен ждать от будущего, и мне хотелось бы, чтоб я никогда не ввязывался в это злосчастное занятие — творение существ, с которыми не могу справиться.

Королева Фрайдис двинулась в сияющем блеске к камину и остановилась там, смотря вниз на борьбу язычков пламени.

— Однако разве вы не сотворили вновь множество горя, когда для своего удовольствия дали жизнь этой девочке? Несомненно, вы должны знать, что в ее жизни будет — если на самом деле ей суждено долго прожить, — задумчиво сказала Фрайдис, — много меньше радости, чем печали, ибо такова жизнь каждого. Но все это также не в ваших руках, ибо в Слото-Виепусе, в этом ребенке, и во мне вы с легкостью сотворили то, чем не можете управлять. А результатом управляю я.

Тут в комнату совершенно бесшумно вошла золотистая пантера, села слева от Фрайдис и уставилась на дона Мануэля.

— Разумеется, — совершенно искренне сказал Мануэль, — и я уверен, к тому же, что только вы вправе иметь с ним дело. В общем, Фрайдис, точно, как вы и говорите, положение серьезное, и действительно нужно что — то делать. И каким же образом, милая подруга, мы сможем отобрать жизнь, данную нами этому прелестному демону?

— Неужели я бы захотела убить своего мужа? — спросила Фрайдис и чудесно улыбнулась. — Да, ваш прекрасный хромой ребенок — сегодня мой муж, — бедный, напуганный, нервный седой Мануэль, — и я люблю его, ведь в Слото-Виепусе — все, что было в вас, когда я вас любила, Мануэль, и когда вы снизошли до получения удовольствия со мной.

Тут в комнату вошла оранжевая крыса, села на камин по правую руку от Фрайдис и уставилась на дона Мануэля. А крыса была такая же большая, как и пантера.

Затем Фрайдис сказала:

— Нет, Мануэль, Слото-Виепус должен жить очень долго, много лет после того, как вы превратитесь в кладбищенскую пыль. И он будет, прихрамывая, разгуливать всюду, где есть язычники, и он всегда будет завоевывать любовь отчаянных язычников благодаря своей привлекательности и не тускнеющей беспечной юности. И сомнительно, что он где — либо сотворит добро, но, несомненно, причинит вред, и равным образом несомненно, что он уже взвешивает мое счастье так же беззаботно, как когда — то его взвешивали вы.

Тут в комнату вошло еще одно существо, которое не видел и не воображал даже сумасшедший, и оно легло у ног Фрайдис и уставилось на дона Мануэля. Устроившись так, существо зевнуло, обнажив далеко не безобидные зубы.

— Вот так, Фрайдис, — степенно сказал дон Мануэль. — И, разумеется, сказанное вами еще больше усложняет эти вопросы, но я ни за что на свете не встану между мужем и женой…

Королева Фрайдис оторвала взгляд от пламени и очень грустно посмотрела на дона Мануэля. Фрайдис пожала плечами и положила руки на головы заколдованных зверей.

— В конце концов, и я не могу этого сделать. Так что вы двое — тоскливые, незначительные, отлично подходящие друг другу люди — остаетесь не погубленными, а я пойду поищу своего мужа и попытаюсь добиться прощения за то, что не позволила ему вас мучить. Эх, меня искушало, седой Мануэль, позволить своему властному красавцу — мужу насладиться вами и этой тощей, уродливой хромоножкой и ее отродьем, как прежде вы насладились мной. Но женщины устроены настолько странно, что в самом конце я не могу позволить причинить вред ни этому седому, степенному, скучному человеку, ни его движимому имуществу. Ибо в этом мире проходит все, кроме одного. И хотя юный Мануэль, которого я любила одним ушедшим летом, сегодня мертв так же, как и яркая листва того лета, несомненно, что женская глупость никогда не умирает.

— На самом деле, я не заслуживаю вашей заботы, — довольно несчастно сказал Мануэль. — Но я всегда обожал и всегда буду искренне обожать вас, Фрайдис, и по этой причине я с радостью делаю вывод, что вы теперь не собираетесь сотворить чего — либо насильственного и непоправимого: такого, о чем все лучшее в вас впоследствии пожалеет.

— Когда — то я вас любила, — сказала она, — а сейчас уверена, что ваше сердце всегда было холодной, твердой и серой, самой обыкновенной галькой. Но теперь, когда я — простая смертная, это не имеет значения. В любом случае вы вновь воспользовались мной; я дала вам приют, когда вы были бездомны, и вновь вы обретете предмет своего желания.

Королева Фрайдис подошла к окну и подняла алую штору со стоящими на задних лапах золотыми драконами. Но лежащие звери оставались у камина и продолжали смотреть на дона Мануэля.

— Да, вновь вы обретете предмет своего желания, седой Мануэль, так как корабль, показавшийся на излучине реки, со змеями и замками на коричневых парусах, — корабль Мирамона Ллуагора, который он снарядил за вами на Саргилл. И ваша ссылка закончилась, ибо Мирамона побуждает тот, кто выше нас всех, и поэтому могущественный Мирамон с радостью приходит, чтобы служить вам. Теперь я могу удалиться и поискать Слото-Виепуса и свое прощение, если смогу его добиться.