Наталья Авербух - Напарница Страница 46

— Разве ты дворянин? — вместо приветствия спросила я, стараясь вложить в голос как можно больше сарказма. Пристрастие острийцев к холодному оружие, желание многочисленных представителей низших классов получить право на ношение оружия (для этого им надо было сдать сложнейший экзамен по фехтованию и внести солидный взнос — не считая платы за обучение), таким образом приблизившись к дворянскому сословью — это казалось мне смешным и нелепым, и включение моего напарника в общую игру вызвало невольное раздражение. К тому же я не могла удержаться от того, чтобы не бросить в лицо вампиру что-нибудь колкое и таким образом хоть немного сквитаться за вчерашние унижения и сегодняшние страхи.

— Я? — ничуть не обидевшись, засмеялся напарник. — Такой же, как и ты. Мой отец держал бакалейную лавку в трёх кварталах от бюро безопасности. Но Мастер посоветовал носить, вдруг пригодится. Шпага даёт удивительную возможность убивать, не приближаясь к своим жертвам.

Я нахмурилась: высказывание вампира показалось мне безнравственным.

— Иногда искусство убивать бывает полезным, — наставительно произнёс не-мёртвый.

— А ты разве умеешь? — недоверчиво спросила я, вспоминая, как вампир размахивал снятой со стены шпагой у Таспов.

— Убивать? — лукаво наклонил голову напарник. Я отвернулась. — Ах, ты про шпагу! Нет, знаешь ли. Никогда не находил времени поучиться.

Я подумала, насколько неразумно носить с собой оружие, которое не умеешь пустить в ход, но высказать свою мысль не успела.

— Снимай свою сорочку, — потребовал не-мёртвый, — и одевайся скорее. У нас мало времени!

Я покраснела и выжидательно посмотрела на напарника, ожидая, что он выйдет из комнаты, позволив мне осуществить свой туалет без посторонних глаз. Увы, острийская безнравственность, видимо, настолько понравилась вампиру, что тот даже не подумал выполнить мою безмолвную просьбу.

— Тебе всё равно понадобится помощь, чтобы одеться, — бесцеремонно заявил не-мёртвый. — Сегодня ты должна выглядеть наилучшим образом!

Я покраснела ещё гуще.

— Но ты мог бы хотя бы отвернуться!

Вампир сделал вид, что задумался.

— Я читаю твоё сознание постоянно — в том числе и в те моменты, когда ты смотришь на себя в зеркало. Тебя это не смущает?

Заметив, что я вот-вот разрыдаюсь, он кинул мне в голову свёрток.

— Одевайся! Я пока приму меры, чтобы в доме никто до утра не проснулся, а потом помогу тебе затянуть шнуровку. Не плачь только!

Он исчез — или сделал вид, — а я принялась торопливо переодеваться, стараясь принять пристойный вид как можно быстрее и не дать вампиру застать меня врасплох.

Наверное, напарник действительно читал моё сознание. По крайней мере, он вернулся в комнату, едва я взялась за шнуровку, пытаясь хотя бы немного стянуть корсет и прикрыть спину, которую сейчас от нескромных глаз защищала только тоненькая кружевная сорочка.

— Надо было сразу позвать меня, — строго заявил вампир, отстраняя мои руки и проводя указательным пальцем по практически открытой спине. Я непроизвольно прогнулась, пытаясь уйти от его прикосновения, но напарник только рассмеялся. — Потерпи немного, — попросил он, берясь за концы шнуровки. Резко, одним движением дёрнул, заставив меня болезненно охнуть, и тут же завязал узел.

В принесённом им свёртке я нашла чёрный плащ, такой же тяжёлый и плотный, как и у напарника.

— Так одеваются все, кому не спится ночью, — весело заявил вампир, накидывая плащ мне на плечи. — Считается, это спрячет шею от чьих-то голодных глаз… а на самом деле отлично скрывает фигуру и лицо. Помогает остаться неузнанным, если понадобится.

Он собственноручно накинул мне на голову капюшон, с верха которого свисала густая вуаль, в самом деле, закрывающая лицо.

— Но мне же ничего не видно! — возмутилась я.

— Врёшь. Через вуаль прекрасно видно, я проверял. Надо только привыкнуть.

Напоминать о разнице между людьми и вампирами мне показалось несколько излишним, и я покорно приняла предложенную мне руку.

Он провёл меня прямо по улице до ближайшего перекрёстка и, развернув направо, внезапно отвесил в темноту глубокий острийский поклон.

— Милостивая хозяйка, — по-острийски обратился он. — Вот девушка, о которой вы спрашивали — Ивона Рудшанг, воспитанница Мастера.

— Мастера, — отозвалась ночь. — Иди, мальчик, поиграй. Я позабочусь о твоей подруге.

Напарник отвесил ещё один поклон и исчез, оставив меня наедине с ночью — вернее, с той, что скрывалась в темноте и говорила томным певучим голосом. Смутившись — казалось, из темноты меня пристально изучают — я сделала самый лучший из своих реверансов. Ночь рассмеялась.

— Пойдём, девочка, побеседуем, — предложила вампирша, беря меня под руку и увлекая за собой. Мне ничего не оставалось, как повиноваться и пытаться скрыть невольный страх, вызванный нахождением в обществе подобного существа. Вампирша так и не появилась из темноты, укутавшись в неё, как я в свой плащ (вуаль которого, конечно, сильно влияла на мои способности что-либо разглядеть при тусклом свете фонарей). О присутствии не-мёртвой свидетельствовало прикосновение руки — менее холодной, чем у моего напарника — да ленивый музыкальный голос, раздававшийся у самого уха. — Я думаю, ты ломаешь голову, зачем тебя вызвали сюда среди ночи, не так ли, дитя моё?

— О, что вы, сударыня, вовсе нет! — из вежливости вскричала я. — Ваше приглашение было для меня источником истинной радости, и мне вовсе не трудно… — конец фразы потонул в смехе моей собеседницы — холодном и издевательском.

— Итак, ты удивлена, — уже не спрашивала, а утверждала она. — Что ж, твои чувства вполне естественны, деточка.

Я молча кивнула, не сомневаясь, что вампирша прекрасно это увидит. Деточкой меня не называли с двенадцати лет, но моя собеседница могла быть настолько же старше госпожи Кик, насколько та старше меня самой. Вампирша, видимо, удовлетворившись таким ответом, продолжала:

— Однако причина проста — любопытство!

— Любопытство, сударыня?

— Именно оно! — энергично ответила вампирша, останавливаясь, разворачивая меня к себе и берясь жёсткими пальцами за подбородок. Что она могла разглядеть сквозь густую вуаль — осталось мне неизвестным, однако вампирша довольно долго удерживала меня в таком положении, мне же не удавалось увидеть ровным счётом ничего.

— Именно любопытство, — повторила не-мёртвая, вновь беря меня под руку. — Когда с месяц назад появился Мастер, неся на руках порядком обескровленную девицу, которая, дескать, не должна сгинуть просто так, вся наша маленькая община пришла в движение. Я взяла девушку к себе, однако не поняла, почему бы Мастеру самому не заняться её воспитанием. Ведь он единственный из нас, кто может обратить и мужчину, и женщину. Ты знала об этом?

— О чём, сударыня? — переспросила я, пытаясь угадать, та ли это девица, о которой я подумала. По всему выходит, что та, но кто может знать наверняка, имея дело с вампирами?

— О том, что Мастер намерен обратить тебя, как только подрастёт тот мальчик, который нас познакомил?

— Обратить! — в испуге воскликнула я. — Но как же, сударыня, я думала…

— Ты думала, вампир способен сделать одним из нас только человека одного с собой пола. Мужчины — мужчин, женщины — женщин, — закончила вместо меня мысль не-мёртвая. — Отчасти ты права, но Мастера недаром так называют. Он действительно лучший из нас, самый умелый, сильный и старый. Мастер из мастеров — вот что такое твой опекун! Боюсь, он не сказал всего сразу: он очень скромен.

Я не отвечала, борясь с наплывом самых ужасающих чувств. Старый вампир ни словом не обмолвился, что намерен распоряжаться моей судьбой, он говорил, только в том случае, если я захочу…

— И вот теперь я гадаю, — прервал мои раздумья голос не-мёртвой. — По нашим законам за один раз можно брать лишь одного ученика одного пола — на весь срок обучения. Для меня это помеха, для Мастера — вдвое меньшая, ведь он может взять вас обоих. Он мог бы взять ту девицу сейчас, но тогда не мог бы обучать тебя, ведь ты станешь глубокой старухой прежде, чем она вырастет, и не выдержишь обращения. Значит, он ждёт тебя, раз отказался от такой перспективной ученицы как та, другая. Но почему-то не торопится с обращением, а ведь при твоей профессии ты можешь погибнуть в любой момент…

Я почувствовала, как по спине пробежался холод и поплотнее укуталась в плащ. Вампирша остановилась и, положив руки мне на плечи, наклонилась к самому моему лицу. Сквозь вуаль я увидела блестящие тёмные глаза и алые губы.

— Так почему ты, дитя? И почему не сейчас? — выдохнула она мне прямо в лицо. — Может, ты знаешь ответ на мои вопросы?

— Мне очень жаль, сударыня, но я ничего не знаю, — пролепетала я.

— Тогда, наверное, ответ прячется внутри, как драгоценный клад в простой коробке? — спросила она, наклоняясь ещё ближе. Алые губы чуть приоткрылись, обнажая белоснежные клыки, и мне понадобилось всё моё мужество, чтобы не отпрянуть от этой ожившей смерти. — Откройся мне, деточка, позволь только заглянуть в тебя.