Кофе готов, миледи Страница 46

– Ик! – нож выпал из ослабевших пальцев, а лицо конюха приобрело синеватый оттенок. – Ик! – губы затряслись, а я еле успела отскочить, чтобы меня не зашибло оседающим на пол парнем.

– Какого ч... клята вы творите, уважаемый господин Хэворг? – зашипела я на идиота, вытаскивая из кармана мятную настойку и наклоняясь к лежачему. С тех пор, как врач осмотрел Миру, пузырек всегда был у меня в кармане, и не раз пригождался для подобных случаев. – Что еще за садизм над птицами? Постойте, это и есть те самые ортоланы?

– Ну так, – озадачено почесал затылок кулинар, – они и есть, госпожа. Ба, какой припадочный, – недовольно глядя на растянувшегося на кухонном полу конюха, мужик начал крутить шестеренками в голове, сбрасывая с себя мутную усталость. – Шут, ну-ка сюда, быстро!

Подскочивший пацан недолго думая опрокинул на голову пациенту плошку ледяной воды, заодно обрызгав и меня, и своё начальство. Да-а-а-а, весело здесь живется, ничего не скажешь!

– Ой! – круглыми глазами поваренок уставился на мое мокрое платье и капли воды, стекающие с лица. – П-простите, госпо… – поднимающиеся от ткани струйки пара впечатлили пацана по самое не могу и он попытался прилечь рядом с конюхом, за что был пинком отправлен поваром в кладовую перебирать крупу.

– Простите оболтуса, госпожа, – с досадой сказал Хэворг, вытирая поварским колпаком мокрое лицо.

Ошарашенный ледяным душем Анри осоловело моргал глазами, пытаясь подняться с пола, но раз за разом поскальзываясь на лужах, просто сел и уставился на меня жалобными глазами.

– Зачем вам издеваться над птицами? – твердо спросила я, покровительственно положив руку на голову конюха.

– Рецепт есть рецепт, - снова нахмурился повар, возвращая себе озабоченность делами, – сначала выколоть глаза, откормить, сколько время позволяет, утопить в арманьяке, и потом уже только готовить.

– Извращенцы… – тихо сказал Анри.

Я была с ним полностью солидарна. Это что за живодерство вообще? Какой больной садист придумал эту дрянь? Выколоть птицам глаза и живьем утопить в алкоголе?! Видит бог, действительно извращенцы!

– Много у нас этих птиц? – я обратилась к конюху.

– Два десятка. Сегодня еще три привезут, по количеству гостей, – чуть ли не с ненавистью ответил парень. – Мы с ребятами думали, что подарок гостям, кормили их ежедневно.

– То-то и оно, что как подарки кормили, а не как дичь, – огрызнулся повар. – Если бы сразу в подвале их держали, то не пришлось бы им ничего выкалывать, сами бы в темноте отожрались! А тут четыре дня всего осталось, дай Мир, слегка поднаберут без глаз.

– Пойдем, – я потянула конюха за рубаху. – Покажешь мне будущий ужин.

Анри привел меня к небольшой покатой будке, уходящей крышей в землю. Странный треугольник с одной дверью располагался на участке сзади дома и не отсвечивал перед теми, кто не углублялся дальше сада.

– Здесь погреба, госпожа, – сказал Анри, распахивая дверь и подавая мне руку. Темнота подземелья освещалась тусклым светом фонаря, прихваченного слугой, выхватывая короба со снедью, банки с соленьями и другой провиант. Внезапно в темноте блеснул металл и через несколько шагов моим глазам предстал ровный ряд небольших клеток, в каждой из которых сидело по жильцу.

– Господи, какие маленькие, – прошептала я, глядя на ближайшего воробья с зеленой головой. Птиц резко наклонил голову и негромко чирикнул.

– Как есть малыши, – шмыгнул носом Анри и просунул палец сквозь прутья, едва касаясь перышек пичуги. – Страшно им в темноте тут сидеть.

К моему удивлению, та не отпрыгнула, а прижалась к конюху и мелко задрожала, как бы жалуясь на жизнь своему человеческому другу.

Фр-р-р! Первая вылетевшая из клетки птичка исчезла в открытом дверном проеме. Я аккуратно высыпала зерно из кормушки в ладонь и захлопнула клетку. Мой сопровождающий во все глаза смотрел на учиненное святотатство, а потом хриплым голосом спросил:

– Госпожа, что вы делаете?

– Провожу спасательную операцию, конечно, – хмыкнула я, открывая новую клетку. Вылетевшая овсянка чиркнула крылом по моей макушке, на секунду зависла перед Анри и устремилась вслед за первой. В рядах кандидатов на ужин произошло оживление. Птицы захлопали крыльями, заметались по тесным кельям и заголосили от возбуждения.

– Смотри-ка, какие сообразительные у тебя друзья.

– Госпожа, а можно я? – лихорадочно зашептал конюх, подтягивая к себе ближайшие клетки.

Я великодушно махнула рукой, веля не забыть остатки зерна в кормушках. Счастливый грум распахивал птичьи тюрьмы, нежно воркуя с каждой птахой, чуть ли не прослезившись, когда последний освобожденный птиц прыгнул на его рукав, вместо того, чтобы уносить крылья из погреба.

– А как же празднество, Ваша светлость? – спросил слуга, едва мы вышли из подвала.

– А что, гости оголодают без наперстка мяса в тарелке?

– Н-е-е-е, – поморщился Анри. – Завтра навезут оленины, да лебяжьего мяса, потом коров заколют, да курицы с крольчатиной вдосталь. Просто деликатес для благородных, – едва сдержался конюх, произнеся последнее слово с такой интонацией, что не оставалось сомнений – теперь это новое ругательство.