Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория Страница 46

— Послушайте меня, Тайри, — набравшись смелости, сказал наставник, — пока всё не зашло слишком далеко, нам нужно… Нет, это мне нужно очень многое вам рассказать. Вы же ничего не знаете обо мне, о моем прошлом…

— Значит, вы расскажете мне… потом. — Юная леди Даллет опустила голову. В шаге позади нее проступила жемчужная арка Короткого перехода.

— Хорошо… Пусть будет потом. Отдыхайте. А я жду вас через три дня в Академии, как обычно. — Больше всего мастеру не хотелось никуда отпускать свою ученицу.

— Теперь уже ничего не будет "как обычно", мастер, — печально ответила Тайри.

Ваюмн, сам не веря, что делает это, прижал ее ладонь к своей щеке. Девушка укоризненно покачала головой, быстро и легко поцеловала его — куда-то в уголок сложившихся, наконец, в нормальную счастливую человеческую улыбку губ, и, не оглядываясь, скрылась в арке перехода.

**** **** ****

Если бы кто-то осмелился заглянуть в окно небольшого старинного дома в квартале Семи Гильдий, он бы увидел, как ваюмн меряет шагами комнату — час, другой, третий, не замечая оплывающих и гаснущих по очереди свечей. Кода последняя из них, зашипев, угасла, он без сил упал на кровать. Лицом в подушку, чтобы никто, даже завладевшая комнатой темнота, не увидел безумного счастья, на нем написанного. Все что случилось с ним, похоже на сказку. Да — запретно, да — опасно, совершенно невозможно, безумно, неправильно, но… Он, Гайдиар, сын Венелла и Сиды, сын высшего Посвященного из главного храма Указывающего Путь и скромной служки из храма Щедрого Сердца, сам по себе был невозможным и неправильным от рождения. Верховный жрец не мог не то что полюбить — даже заметить простолюдинку, убиравшую цветами храм светлой Орсейи, Подательницы урожая, но это случилось. Их брак никоим образом не мог быть благословлен — однако оба Предстоящих сделали это. Дитя получило при рождении вместо одного таланта два — тоже крайне редкая история… До недавнего времени вся его жизнь в родном мире, всё, что случилось с ним вплоть до Долгого пути, не вспоминалось мастеру, не тревожило и вообще казалось полузабытым сном. Как же получилось, что он почти забыл сам себя? Кто хотел, чтобы то время стерлось из его памяти? И почему холодная и отстраненная, точно зимняя звезда, Предстоящая по имени Ноа Хранящая Знание, избрала именно его? Почему призвала не своего высшего жреца, а чужого посвященного далеко не первого круга? Воистину, цели Предстоящих не понять смертным.

С того момента, как он впервые увидел свою ученицу, жизнь наставника Гайдиара начала меняться. Он будто проснулся. Невидимые и неощутимые цепи, сковывающие память и сердце, рассыпались невесомым инеем, и с каждым днем ваюмн чувствовал себя всё более живым. Так получилось, что странная девушка, которой зачем-то понадобилось научиться ходить по Тропам, вернула мастеру самого себя. Вышколенный мозг пока еще отказывался понимать, насколько это важно, а сердце уже захлебывалось от радости, зная, что случившееся — самый бесценный подарок, который может сделать один человек другому. Ведь теперь для него все возможно: искренний восторг, смех до изнеможения, страх потери, мудрое молчание вдвоем, слезы горя и радости, трепет и волнение. Разве это не прекрасно? И, видят Предстоящие и Творец, почитаемый здесь, он ни за что на свете не откажется от возможности быть с этой чудесной девушкой…

Сон не шел, мастер Гайдиар встал, зажег новые свечи и взялся за перо. К утру были готовы несколько писем, одно из них отправится в императорский дворец. Ваюмн еще раз внимательно изучил флакон с бледно-синей водой из нездешнего моря. Как немного нужно было миру, чтобы осуществиться… И как мало нужно было ему самому, чтобы стать настоящим, а не призраком себя прежнего. Всего лишь один человек рядом.

Тайри весь вечер пыталась не думать о последнем разговоре с наставником. Занимаясь обычными рутинными делами, приводя в порядок артефакты и оружие, отмокая в бассейне с теплой ароматной шипучей водой, она старательно отгораживалась от воспоминаний о сияющих серо-зеленых глазах и горячих, таких невероятно уютных, объятиях. Ей казалось, что отсутствие свободного времени — наилучшее лекарство от опасных мыслей. Составляя по свежим следам подробный отчет о случившемся с нею в путешествии, юная леди была абсолютно уверена, что победила собственное сердце. Выводы, сделанные после боя в мире Роневен, однозначно предупреждали: никогда нельзя расслабляться, даже если вокруг тишина и благолепие. Кто угодно может преподнести сюрпризы, и на Тропе, и здесь, в родном уютном мире.

Убедившись, что все возможные дела переделаны, Тайри отправилась спать — в самый подходящий час предрассветной тишины, когда ночные птицы уже не поют, а утренние еще не проснулись. Уснула она легко, а утром встала в полнейшем смятении. Сон не запомнился, оставив только тяжелое ощущение того, что все рушится, и горькое отчаяние: ничего уже нельзя сделать… Все это было настолько острым и изматывающим, что молодой герцогине пришлось снова пройти ритуал восстановления. В противном случае с такой тяжестью на душе оставалось только шагнуть в пропасть с Дозорной башни или, сняв все щиты, выйти на Тропу.

"Собрать" себя удалось, методика древних была безотказна, но чуткая Одри все равно что-то уловила — во взгляде ли хозяйки, а может, в задумчивом ее молчании. За завтраком она несколько раз спросила, хорошо ли миледи себя чувствует, и не случилось ли чего вчера. Ни один ответ ее, похоже, не устроил, покачав укоризненно головой, она сказала:

— Лучше бы вы не таились, миледи. Может, мы вместе чего и придумали. А иначе как прикажете вас уберечь? Я матушке вашей обещала.

Тайри возблагодарила Творца за то, что леди Лиола накануне отправилась проведать родных в Золотую Адиру. С нее бы сталось бесцеремонно заглянуть в сны, потом предпринять что-то, на ее взгляд правильное и полезное. Разумеется, не спрашивая согласия дочери. Когда это уккабские колдуньи с кем-то советовались? Кроме того, мать в ранге Наставницы — страшная сила. Мир по ветру развеет и не заметит.

А Одри услышала в ответ:

— Со мной и правда ничего не случилось. Кроме жизни.

Деревенская колдунья сочувственно вздохнула. Жизнь каждый живет, как умеет. Можно подставить плечо, но ни голову свою, ни сердце другому человеку не приставишь.

А в полдень у порога особняка Даллетов с роскошного жеребца спрыгнул императорский фельдъегерь.

— Послание для Тайонны-Ри, леди ор Даллет, — звонко сказал он отворившему дверь дворецкому, — лично в руки.

Проследив, чтобы удивленная и растерянная Тайри при нем распечатала и прочитала письмо с сине-золотым императорским гербом, он поклонился и исчез также внезапно, как и появился.

— Что пишут из дворца? — светским тоном осведомился лорд Даллет, издали наблюдавший всю эту ситуацию.

— Его хитроумное величество желает меня видеть, — сообщила его дочь, не почувствовав ни страха, ни даже волнения.

— Раз желает, значит, увидит. Не забудь свой сапфир. Он очень тебе идет, — герцог лукаво улыбнулся Тайри и вернулся к оставленной на столе книге. Он ожидал чего-то подобного, недаром же государь лично озаботился выбором наставника для его дочери. Похоже, сегодня император решил проверить, хорошо ли выполняются его указания. А может, ему пришло в голову, наконец, объяснить, зачем все это нужно? Вряд ли… Лишь бы не потащил Тайри в какое-нибудь Создателем проклятое место, с девочки станется согласиться…

**** **** ****

Перед его величеством стояла совсем другая девушка, а ведь всего-то год прошел с момента их сумбурного знакомства на Весеннем балу. Строгое жемчужно-серое платье, строгая гладкая прическа, только сапфиры все те же. Тот, что на ленте — настоящее чудо, древний живой камень. А глаза-то уже смотрят иначе. И его величество пока не мог понять, нравится ли ему это "иначе". Больше твердости и умеренности во взгляде, больше спокойствия, и… ничего, отражающего чувства и мысли. Закрылась от всесильного монарха, истребителя Даллетов? Было бы жаль, если так. Но он все-таки попытается поговорить с ней, ведь откровенность почти всегда вызывает ответную откровенность. Другое дело, если юной леди есть, что скрывать. Нечто глубоко личное. Тогда все эти "маски" и "стены" вполне понятны…