Соло для демона - Шумская Елизавета Страница 46

Сыщица не преминула воспользоваться приглашением и неторопливо прошла за мужчиной, разглядывая все вокруг. Дом изнутри казался совершенно обычным холостяцким жилищем. Тут явно бывала экономка, но мужская рука чувствовалась во всем. При этом никаких страшилок или чего-то подобного не было, а все говорило о том, что у хозяина водятся деньги. Равно как и о том, что он очень любит комфорт и роскошь.

Кухня оказалась чистая и просторная, но судя по действиям мужчины, он знал в ней только, где лежит кофе и стоит холодильный шкаф. Однако напиток этот он варил отлично, и скоро перед Лакни стояла исходящая ароматным паром кружка с восхитительной жидкостью и корзинка с печеньем. Предложено было и подкрепиться чем-то более серьезным, но оперативница отказалась. Верон же не стал стесняться и быстренько оприходовал несколько бутербродов.

Девушка же пила кофе, поддерживая маловразумительную беседу, и думала о том, что все весьма и весьма относительно. Зловещий темный маг оказался вполне обычным человеком. Он так же, как Шеф, не мыслил утра без чашечки кофе, волосы его еще были взлохмачены, и он, как любой нормальный мужик, мало что смыслил в готовке. Забавно. Обычный… Вернее, пока он таким казался. А вот что будет потом… И каким он является на самом деле, ей еще предстоит узнать. Лакни была опытной сыщицей и отлично знала, что имеют значение только поступки человека. Не внешность, не слова, не облик или манера поведения, только поступки.

– Так что же ты хотела узнать? – Верон сразу же перешел на «ты», да оперативница и не возражала.

– Где ты был в ночь убийства Алиеры Лакоста?

– Здесь. Вернее, сначала в опере, потом мы с Леей и Рикой по кабачкам побродили немного, ну а потом домой пошел. Как мне говорили, Алиеру убили ближе к утру. – Мужчина улыбнулся. – Именно на это время алиби у меня нет, моя прекрасная сыщица.

– Значит, ты был один?

– Именно. – Он оглядел красное платье и такую же помаду Лакни и улыбнулся еще шире. – Увы, никто не согревает мою постель нынче.

– Так уж и никто? – не удержалась и подначила девушка.

– А вот представь себе, – очень довольно отозвался Верон.

– Как странно, – пропела сыщица. – Такой интересный мужчина и один. А как же Лея?

– А что Лея? Лея только подруга, – совершенно спокойно ответил он.

– Ой ли? – со специально недоверчивой интонацией. – Вы с ней так хорошо смотрелись в опере.

– И что? Я со всеми дамами хорошо смотрюсь. А с некоторыми особенно. – Некромант заинтересованно оглядел девушку еще раз.

– А почему же Алиеры не было с вами в этих походах по кабакам? – проигнорировала Лакни недвусмысленный взгляд, сколько она их видела на своем веку.

– Мы ждали, что он появится. Но он не появился. За ним такое порой случалось. Как он говорил: «Иногда после представления мне хочется кутить всю ночь, а иногда – запереться в своем доме и никого не видеть». Так что это было в норме вещей. Он же был человеком творческим и весьма непостоянным.

– А не могло быть так, что, будучи в своем доме, он не просто отдыхал, а, скажем так, отдыхал более активно?

– Вполне, – усмехнулся Верон.

– А как же Лея?

– Ты второй раз задаешь этот вопрос. – Мужчина вытащил сигару из ящика в одном из шкафчиков и, наклонив голову, прикурил. Потом снова посмотрел на гостью. – Лея все отлично понимала.

– Что именно?

– Что мужчинам нужны не только платонические отношения.

– Но сама она соглашалась только на них?

– С Алиерой – да.

– А не с Алиерой?

– А это уже пусть она сама рассказывает.

– И все же?

– Я не вправе раскрывать тайны дамы. – Он выпустил дым изо рта и широко ухмыльнулся. – К тому же рассказ из первых рук всегда живее и интереснее.

Лакни рассмеялась. Хакт вторил ей. А еще сыщица поняла, что на эту тему расколоть Верона ей не удастся.

– А теперь расскажи мне про Алиеру. Ты же тоже был его… хм… наставником? И что показывал?

– А ты разве не знаешь? – Хитрый взгляд и плывущий мимо дым.

– Может, и знаю. Ты мне расскажи, а я послушаю.

– Уверена, что ты этого действительно хочешь? – Ухмылка стала совсем похабной.

– Абсолютно.

– Любишь послушать, детка? Тебя это заводит?

– Работа такая.

– Под себя подобрала?

«Ты не поверишь, но большинство людей не такие озабоченные».

– Возможно-возможно. – Ухмылка-близнец появилась на лице сыщицы. – Ты рассказывай, рассказывай, не стесняйся.

– Давай лучше сразу покажу. Для наглядности.

– Ишь какой, – хохотнула Лакни. – Ну уж нет, сначала мою просьбу уважь, а там посмотрим.

И он рассказал. Во всех подробностях. И про проституток, и про куртизанок, и про отношения между ним и Алиерой, и про выпивку, и про драки, и про дурманные вещества. Верон не стеснялся в выражениях, называя вещи своими словами. И слушать это было в чем-то очень сложно. Богатый дом, чистая кухня, кофе из чашек белого фарфора и грязный похабный рассказ. Но более всего было трудно удерживать спокойное выражение на лице, особенно под этим взглядом. Чуть сощуренным, испытывающим, тяжелым.

Он не отпускал, словно гипнотизируя и давя, как каменная плита.

– Мне нравилось смотреть на Алиеру. На то, как он меняется. Он никогда не страдал излишним идеализмом, все-таки не при храме воспитывался. Но кое-какие идеалы у него тоже были. И мне очень нравилось видеть, как они один за другим ломаются. Это было невообразимо забавно. И приятно было сознавать, что это я сделал. Мне нравилось показывать ему жизнь как есть, ее правду, без оберточной упаковки. Особенно правду про женщин и про него самого, про человеческую натуру, так сказать. Все ведь до банальности просто. Вы же, бабы, все как построили – сначала ухаживай за вами, подарки дари, по ресторанам води, деньги на вас трать, время; потом, может, еще и в брак потащите, если голову достаточно задурите. А мужикам это зачем? Мужикам, детка, нужно только одно – то, что у вас между ног, куда сама знаешь что можно сунуть. И все. Ну еще сиськи помацать. А все остальное нам как пятое колесо до брички. Эта ваша любовь, романтика, всякое там «верность до гроба», «счастье от простого прикосновения любимого человека» и прочая дребедень… это вы все придумали, чтобы мужика окрутить и обязанностей на него навесить. Потому что отлично понимаете, что если сразу ноги раздвинете, то ничего и не получите.

А большинство ослов среди вас с детства в этом вращаются и искренне в половину этого дерьма сами верят. Цветы дарят, в театры водят, глупости ради вас совершают, работают как волы, на нож бросаются, когда вы уходите с тем, у кого кошелек потолще. А знаешь, как легко все эти представления ломаются, когда мужик получает полный доступ ко всему, чего раньше надо было добиваться и добиться казалось почти невозможно. Хочешь женщину – на, получи. Хочешь оттрахать – трахай. Хочешь спереди, хочешь сзади. Хочешь одну, хочешь две, да хоть весь бордель, сколько в комнату влезет. И все будут стелиться перед тобой, ублажать, ноги целовать, терпеть все, что ты с ними сделаешь, лишь бы заплатил получше. И когда мужчина это понимает, ой как все меняется.

А понять-то не так много надо – только то, сколько стоит каждая. Есть, конечно, те, кого просто золотой монеткой не подманишь – значит, тут другой подход нужен, да только смысла это особого не имеет. У всех баб все между ногами одинаково. Не дала одна, так пошла она к эркам, даст другая, еще лучше. Но лучше всего те, кого можно в любую позу поставить и будут молчать и улыбаться. И с кем можно что угодно сделать. И те, кто знает, как доставить мужчине удовольствие. Кто умеет это делать. Ведь все, абсолютно все мечтают о чем-то этаком, хотят чего-то, что общество на словах считает постыдным, даже сам человек может так считать, запрещая себе и думать об этом. А правда-то в том, что желание, мысль, фантазия уже возникли. А искреннее не может быть пошлым. Постыдным его делает общество. Людям очень нравится судить других. Нет, даже не судить – осуждать. Потому что основная масса – очень мелкие люди, они никак по-другому не могут возвыситься в своих глазах. И внутренне понимают свою мелкость. А это так неприятно. А вот опуская в речах и мыслях тех, кто посмелее да поумнее, они убеждаются, что все вокруг такие же низкие, грязные и отвратительные, как они сами, просто маскируются лучше, а копнешь – в каждом такая грязь отыщется, что ты весь в белом по сравнению с ними. И все, кто боится показать свои желания, всего лишь трусы.