Алина Лис - Изнанка свободы Страница 46

— Что ты делаешь?

Он не отвечает. Ставит шар передо мной, прикрывает глаза и молча выплетает что-то пальцами. Совсем, как Элвин, когда колдует.

— Это заклинание?

Дориан отвечает не сразу. Сперва заканчивает, завязывает последний невидимый узел. Потом открывает глаза.

— Туманный полог. Ваш хозяин теперь не найдет вас, леди.

Ох, неужели так можно? Но Элвин все равно позовет меня через ошейник, и я сама прибегу.

…не смогу, если буду связана.

Маг садится на пол рядом, нисколько не смущаясь сомнительной чистоты некрашеных досок. Он тяжело, хрипло дышит, словно долго бежал на пределе сил. Пот стекает по лбу крупными, прозрачными каплями.

— Уффф, тяжело.

Руки ложатся на камушек в ошейнике, Дориан наклоняется ближе. От него воняет — резкие запахи дешевого парфюма, пота и трав из курильницы.

— Простите, леди. Так надо. Я не знаю другого способа.

Я не успеваю крикнуть, не успеваю даже понять, что он собирается сделать. Его губы соединяются с моими в отвратительной пародии на поцелуй, и я превращаюсь в дверь, сквозь которую исторгается стремительный обжигающий поток.

Элвин

Рыжий конь встретил меня осмысленным и настороженным взглядом.

— Привет, Гейл. Твое имя Гейл, правильно? Я спрашивал у князя. Мое — Элвин, хотя ты и так знаешь. Помнишь, мы встречались?

Я не ждал ответа и даже не был уверен до конца, что жеребец понимает меня. Сам князь Герат леан Ллиерд не мог сказать, насколько разумен Гейл, но, учитывая его историю, я предполагал разум.

— Я твой новый хозяин, — я подошел ближе и зажег огонек на руке. — Маг трех стихий — огонь, ветер и вода. Ничего не напоминает?

Он обнюхал мою ладонь и слизнул огонек темным, шершавым языком.

— Я не знаю, что я буду делать дальше. Но я точно могу сказать, чего НЕ буду делать. Если я правильно понял, ты умнее обычной лошади, поэтому я не буду тебя бить или наказывать. Не буду унижать или требовать невозможного. Не буду отдавать кому-то или сдавать в аренду. Не буду играть на тебя. Не буду морить голодом, — я положил ладонь ему на шею. Он недовольно покосился, но стерпел. — Это я могу обещать. Что буду делать… во многом зависит от тебя.

Историю рыжика я вытянул из князя Герата еще в декабре. И тогда же решил, что если сумею завладеть кольцом, не стану играть в принуждение, а попробую уговорить своенравного коня. Толку от такого союза будет больше. Да и интересно — получится ли. Поэтому я пел соловьем.

— Не нравятся прикосновения? Хорошо, их тоже не будет. Хочешь еще огня?

Гейл слизнул с руки второй огонек и выпустил две черные струйки дыма через ноздри.

— Служба мне не слишком обременительна. Но, соглашаясь на нее, ты принимаешь определенные правила. Я требую уважения! Взаимного. Никаких пинков и укусов, на которые ты мастер. Послушание. Исполнение приказов.

О зловредном характере рыжего демона князь распинался часа полтора, не меньше, вспоминая все новые и новые подробности. Должно быть, старик вздохнул с облегчением, когда Фергус избавил его от необходимости постоянно укрощать умную, гордую и злопамятную тварь.

— Так что я предлагаю контракт. У тебя будет гораздо больше свободы, чем было раньше. И право дать понять, если с чем-то не согласен. В ответ я получаю верность. Настоящую, без ударов в спину. И, кстати, я — умею вызывать грозы и бури.

Гейл тихонько фыркнул и хлестнул хвостом.

— Можешь отказаться. Обещаю, к Фергусу ты не вернешься в любом случае.

— Вот врать не надо, ты, дерьма кусок, — голос брата из-за спины застал врасплох.

— У тебя все вокруг — «дерьма кусок», — я неспешно повернулся. — Что ты здесь делаешь, если охрана тебя выставила?

— Вернулся, — он обнажил зубы. — Так и знал, что найду тебя здесь. Только не думал, что ты такой долбанутый, чтобы болтать с лошадью. «Сэр Конь, разрешите на вас присесть!». Я баб своих так не уговариваю.

— Чего тебе надо?

В принципе, ясно было чего. Но я не особо хотел драться. Не сейчас.

— Моего коня.

— Твоего коня? Слушай, даже не знаю, чем помочь. Здесь только мой конь.

— Ты жульничал. Верни кольцо.

От Фергуса совсем не пахло алкоголем, да и речь была слишком гладкой. Но что-то в его движениях мне сильно не понравилось.

— Давай вернемся к этому завтра, когда проспишься.

— Я не пил. Давай, брат. Извиняйся или отвечай, как мужчина.

— Ты меня вызываешь?

— Ага, — он шагнул вперед, и я смог разглядеть его глаза. Зрачки меньше булавочной головки. Похоже на кхаш. Плохо.

— Не знаю, что ты принял, но ответ остается прежним. Вернемся к этому завтра.

— Трусишь, — радостно выдохнул альбинос. — Я всегда знал, что ты — трусливая баба!

В следующую секунду меня ударило магией.

Рефлекторно я успел вздернуть щит — самый обычный, не зеркальный. И все же сила удара была такова, что меня приподняло и швырнуло о стену конюшни. От удара вышибло воздух из легких, и пока я сидел на земле, разевая рот, братец ударил снова. И снова.

Я попробовал зачерпнуть силу и так изумился, что чуть было не пропустил удар.

Там, где раньше таилось глубокое озеро, нынче плескалась грязная лужа по колено. Ошметки, крупицы, жалкие остатки, словно я не валял дурака весь день, но тратил резерв, вызывая бури и ураганы.

Но времени думать об этой странности не было — Фергус запустил в меня ледяным копьем.

Я успел испарить его в полете, долетело лишь ведро холодной воды — не смертельно, но не сказать, чтобы приятно. В ответ на мою ругань альбинос злорадно захохотал. И снова ударил сырой силой.

Мы встречались с Фергусом в поединках много раз. Шуточных, тренировочных, всерьез. Я побеждал почти всегда. Отчасти потому, что сильнее. Отчасти потому, что лучше умею планировать бой.

Но, сожри меня гриски, я никогда не чувствовал себя таким беспомощным в этих спаррингах. Как задохлик, сошедшийся врукопашную с двухсотфутовым гигантом. Оставалось перенимать тактику задохликов — уворачиваться.

А Фергус как раз сейчас был на пике возможностей. Кхаш срывает ограничения и запреты, сносит любой самоконтроль, и контакт с тенью становится полным. Настолько полным, что можно и вовсе слиться с ней, утратив себя навсегда.

Я ушел в отступление и глухую оборону. Выжимал остатки резерва, еле успевая выставлять блоки. А он бил и бил. И смеялся безумным, лающим смехом:

— Ну ты и слабак, братец. Давно надо было с тобой разобраться.

Я молчал. Не мог позволить себе отвлечься на слова. Правой рукой удерживал щит, а левой наскоро плел сеть.

Не всегда все решает сила. Будь я проклят, если уступлю этому психу!