Маргит Сандему - Немые вопли Страница 46

— Никто обо мне такого никогда не говорил!

— Но я сейчас говорю.

— Но ведь я вызволила тебя из тюрьмы!

— Да, да, да, да! Разве я не отблагодарил тебя за это? Разве я не взял тебя с собой сюда? Но ты просто свинья, разве ты не понимаешь это своим скудным умишком? Отправляйся в деревню и скройся с глаз! Но не говори никому, где я, иначе я разрежу на куски твое гнусное, кривое, корявое тело! Поняла?

— Я буду держаться на расстоянии от тебя и заботиться о том, чтобы с тобой ничего не случилось, — пообещала Тува. — Ты же знаешь, я могу сделать так, что они не смогут увидеть тебя!

— Чертова ведьма! — выкрикнул он. — Я не хочу иметь дела с ведьмами! И если я снизошел до того, чтобы попросить у тебя помощи, это еще не значит, что я влюблен в тебя! Ты просто чокнутая! Прочь от меня! Уйди! Исчезни!

Тува попятилась назад. Но не ушла. «Он говорит так только потому, что напуган, — подумала она. — Ведь еще вчера он говорил, что я надежный товарищ. Ни один парень не говорил мне никогда таких слов. Я должна помочь ему».

И она потащилась сзади него, но так, чтобы он ее не заметил.

14

В полдень он напал на их след.

Это был окурок сигареты. Он лежал у переправы, предваряющей вход в безлюдную долину Гейтеботн.

Ион встал, улыбнувшись уголком губ. Потом провел пальцами по стволу ружья. Прикосновение к металлу вызвало на его холодном, жестоком лице что-то вроде нежности. Это было очень дорогое оружие — с нарезным стволом и оптическим прицелом, он любовно ухаживал за ним. Оно стоило ему месячного жалованья и предназначалось для охоты на диких оленей и другую крупную дичь.

Но сегодня он вышел на другую охоту.

Сегодня он охотился на человека!

Иона обдало брызгами грохочущего поблизости водопада. На крутом откосе, спускавшемся к реке, лежал почерневший снег. Наклонившись, Ион зачерпнул из реки пригоршню воды и выпил.

Выдался очень подходящий погожий денек для похода в горы. Хотя теперь вершины гор заволакивало тучами. Холодная, бесформенная масса облаков опустилась на березовый лес, расползлась, словно белые пальцы привидения, среди скал и зарослей кустарника. Горные склоны исчезли в тумане один за другим. В конце концов видимость стала простираться всего на несколько метров. А дальше начиналось море неизвестности.

Рот его искривился в презрительной гримасе, когда он подумал о ленсмане. Он вспомнил, как тот сказал ему перед отходом: «И запомни: никаких выстрелов! Это всего лишь молокосос, он нужен мне живым, чтобы я снова отправил его в тюрьму».

Ион никак не мог понять, что имел против него ленсман. Лучшего стрелка в деревне не сыскать, к тому же он был абсолютно законопослушным. И он никогда до этого не брал с собой ружья.

Другое дело, он всегда прихватывал его, проходя мимо дома, но ленсман не имел к этому никакого отношения.

Ион фыркнул.

Всего лишь молокосос? Нет, это был мелкий гангстер, свинья, мусор большого города. Он участвовал в грабежах; разумеется, зачинщиком всего этого он не был, но все-таки!

С ним удрала какая-то девчонка, и ленсман сказал, чтобы они вели себя осторожно.

Но почему?

Какая разница, парень или девчонка? Девчонки могут быть такими же скверными, если не хуже. А эта спуталась с преступником. Чертова шлюшка, больше ничего о ней не скажешь!

Эти глупые участники облавы направились в еловый лес.

Ион же вовремя отделился от них и отправился на самостоятельные поиски. Его собаки лаяли прошлым вечером, а это значит, что кто-то проходил мимо его дома и поднимался в горы. И теперь беглецы попадут в засаду у Гейтеботна.

Но об этом Ион не сказал ни ленсману, ни остальным. Трусы! Ему хотелось одному взять добычу.

Он сжимал локтем гладкую поверхность ствола и улыбался.

Никаких выстрелов, сказал ленсман. Да, да, но если парень окажет сопротивление? Если он вооружен? Конечно, он вооружен! Значит, придется обороняться! Если он попытается скрыться в тумане, Ион тоже будет стрелять. Сначала сделает предупредительный выстрел. Но если тот не остановится, пусть пеняет на себя. Правильно?

Этого парня зовут Улав. Улав Нильсен. В газете помещена его фотография. Этого Иону вполне достаточно. Правонарушитель.

Проклятая свинья! Воровал машины, участвовал в налетах, избивал порядочных, работящих людей. Такие, как он, заслуживают смерти. Таких нужно отстреливать, как волков, с такими не стоит нянчиться. Головорезы!

Стиснув от ярости зубы, Ион сильнее прижал к себе ружье. Таких нужно просто стереть с лица земли!

Он перебрался по камням на другой берег реки. Цепляясь за ползучие растения, он взобрался на склон. Ноги скользили по гладкому сланцу, несколько раз он скатывался вниз с осыпей, но ружье он прижимал к себе крепко, в любую минуту готовый к выстрелу. Ведь никто не знает, когда…

И вот он снова притаился в кустах вероники и можжевельника. Потом пошел по узкой тропинке, петляющей среди камней, осыпей и зарослей ивняка. Из тумана то и дело выскакивали, словно мачты кораблей, замшелые, кривые березы. Он шел вперед, имея перед собой только одну цель. Найти этого парня и…

И что потом?

Хотя он и ощущал в себе холод и спокойствие, сердце его стучало от праведного возмущения.

Встречавшиеся время от времени следы ног свидетельствовали о том, что он на верном пути. Было совсем не трудно идти по следу беглецов.

Да, ведь их же двое.

Одни следы мельче, очевидно, это следы той девчонки. Да, если она решила удрать с таким, как этот Улав Нильсен, грош ей цена!

Вон там! Разве там не движется что-то среди берез?

Он остановился, прислушался. В воздухе сеял мелкий, как капли тумана, дождь. С волос, намокших от сырого воздуха, по щеке покатилась капля и упала за воротник.

Он вздрогнул.

В кустах среди берез что-то снова зашуршало. Ион бросился на землю, держа наготове ружье.

— Я взял тебя на мушку! — крикнул он. — Малейшее движение, и я буду стрелять! Тишина.

С ветвей берез тихо и грустно капала вода. Обращаясь к темной тени в тумане, он сказал:

— Я предупредил тебя, имей в виду!

Звук выстрела напоминал приглушенный щелчок — и его тут же поглотил молочно-белый туман. Из кустов с кудахтаньем вылетела какая-то крупная птица, по всей видимости, глухарь.

Ион встал и в сердцах выругался. Потом пошел напролом через густой кустарник, преисполненный ненависти к беглецам и смущенный собственной неудачей.

Ветви берез обдавали его каскадами воды, стекающей ему за шиворот. Штаны промокли и прилипали к ногам, но он не обращал на это внимания.

Внезапно он остановился.

Перед ним лежали остатки рубашки. Рубашка была разорвана на полосы. Но никаких следов крови он не обнаружил. «Кто-то из них натер себе ногу», — с презрением подумал он.