Денис Юрин - Проклятие дома Ортанов Страница 46

Вернард кивнул, скупо выразив таким образом свое одобрение, а граф, окончательно успокоившись, лишь небрежно махнул рукой, дав тем самым понять, что разговор окончен и он уже почти не сердится.

– Да, девку нам догнать не удалось, шустрая больно, да и не тем заняты были, но вот стражник один в нее крепко вцепился, – решил рассказать державший отчет охранник. – Ей на плечи повис, так она его шагов двадцать на себе проволокла, пока не сбросила. Вот уж не знал, что в Висварде такие девицы водятся. Солдатик с нее плащ содрал, да из платья кусок вот этот вырвал…

В руке воина появился грязный-прегрязный лоскут грубой, выцветшей от времени материи. Сердце белошвейки учащенно забилось в груди, прямо посередине куска тряпки шел шов, шов, который она прекрасно знала, ведь он совсем недавно был сделан ее собственной рукой.

– Ну и зачем ты мне это хламье под нос тычешь?! – начал заново терять спокойствие граф. – И что ты мне с ним прикажешь делать?!

– Ваше Сиятельство, – робко вмешалась в разговор мужчин белошвейка. – Этот лоскут из моего платья, ну, из того самого, что у меня Виколь забрала…

На долгие секунды вокруг воцарилось молчание. Граф ни за что бы не поверил простушке, если бы не провел с ней некоторое время и не убедился в ее врожденной неспособности лгать. К тому же зачем Танве было его обманывать?

– Ты уверена? – наконец произнес граф, забирая рваный лоскут у слуги.

– А как я могу не узнать мое платье… мое единственное платье? – прошептала потупившая взор белошвейка, скрывая от мужчин выступившие слезы.

Девушке вдруг стало жалко себя. Она носила единственный наряд в течение шести последних лет, причем достался он ей уже далеко не новым. Разве не достоин сострадания человек, проходивший всю жизнь в обносках?

– Не плачь, деваха, – огромная ладонь палача осторожно похлопала по узенькому и хрупкому девичьему плечу. – Вот покончим с гаржами, я те десять платьев подарю, да таких нарядных, что в них и барышня благородная ходить не откажется!

– На, возьми, – почему-то смутившийся и чувствовавший неловкость от заданного без задней мысли вопроса граф подсунул под самый нос белошвейке приятно пахнущий шелковый платок с мастерски вышитым родовым вензелем.

– Простите меня, Ваше Сиятельство, – прошептали сами собой губы белошвейки. – Я больше не буду плакать… обещаю!

– Значит, Виколь еще в городе! – громко, даже, пожалуй, чересчур громко произнес Вернард, привлекая внимание все еще удивленно таращившихся на Танву охранников. – Интересно, с чего энто наша красавица так шустрит, да еще днем? И чем она гарже насолила, что он на оживленную улицу выбежал?!

– Да уж… – вдруг от всей души рассмеялся Тибар, – …у этой дамочки исключительный талант доводить людей до безумства! Надо же умудриться так разозлить хладнокровного гаржу! Вот уж действительно, и мертвецу не даст в гробу спокойно полежать…

Тем временем к дому подкатили еще две кареты: в одной приехали пятеро охранников, а другая была совершенно пустой.

– Что делать будем, Тиб? – дав хозяину вдоволь насмеяться, спросил Вернард.

– План остается прежним, – мгновенно став серьезным, ответил граф Ортан. – Он лишь слегка претерпел изменения. Ты ведешь людей обыскивать подземелье, а я с нашей очаровательной белошвейкой совершу небольшую поездку по городу.

– А стоит ли? – заволновался Вернард. – Тиб, это опасно! Гаржи непременно попытаются отбить своего, а мы неизвестно сколько по норам пролазаем. Может, я с тобою поеду?

– Скажи уж прямо, старина, тебе под землю лезть неохота, – отшутился Тибар, а затем, серьезно посмотрев в глаза верного слуги, едва слышно прошептал: – Не волнуйся, дружище, все будет в порядке. Так быстро они убежище не найдут, я же не зря вожу с собой саму госпожу Удачу!

Все когда-нибудь случается впервые. Совсем недавно молодой граф впервые назвал Танву по имени. Пару минут назад вельможа впервые сделал ей подарок, пусть небольшой, всего лишь платок, но все же подарок, а вот теперь белошвейка с графом впервые разъезжали по городу в карете одни… ну, почти одни, если не считать кучера и пары охранников, все-таки сопровождающих Тибара по настоятельному требованию Вернарда.

«Эх, хорошо же благородным дамам живется! С красавцами-кавалерами в нарядных платьях по городу разъезжают! А я сейчас ну прям как графиня! Видели бы меня Анота и Тира! А уж если нам случайно по пути сам господин Нитарв попадется, то вот точно противного толстяка удар хватит», – тешила себя несбыточной мечтой юная белошвейка.

Конечно же, девушка знала, что благородной дамой ей никогда не бывать, в каретах не ездить и дорогих платьев не носить. Не рассчитывала Танва и на красавца-кавалера, в самом лучшем случае ей мог бы достаться лишь его кучер. Не могла сбыться ее мечта даже в малом, ведь Анота и Тира с самого утра заняты вышивкой и порою по нескольку дней не выходят на улицу, а ее хозяин в последние годы настолько обленился, что не просыпается раньше полудня.

Это был ее миг, краткое мгновение ее триумфа, но, к сожалению, он должен был пропасть зазря. Среди горожан, мимо которых проносилась карета, не было видно ни одного знакомого лица, хотя…

– Стой, стой, окаянный, останови лошадей! – сидевшая спокойно и наблюдавшая за толпой в окошко кареты белошвейка вдруг подскочила на сиденье и забарабанила маленькими кулачками по крыше кареты.

Естественно, кучер не послушался приказа, исходившего не от хозяина, а от непонятно кого, случайно оказавшегося в карете. Он продолжал гнать лошадей, не обращая внимания на становящиеся все громче и громче крики девушки и удары по крыше кареты.

– В чем дело? – дремавший на соседнем сиденье Тибар открыл глаза и уставился на попутчицу весьма недобрым взглядом.

– Там, там… – девушка затыкала пальцем на мостовую с левой стороны по ходу кареты, – …там… вот только что проехали!..

– Еще раз шум из-за пустяка поднимешь, выпорю! – без злобы заявил граф, снова закрывая глаза.

Вельможа подумал, что девушка всего лишь увидела какого-нибудь знакомого, но ошибся…

– Там… вот только сейчас… – продолжала кричать взволнованная белошвейка, не в силах произнести главного, но, взяв себя в руки и успокоившись, все же выговорила заветные слова, притом отчетливо и внятно: – Там была Виколь!

Теперь настал черед Тибара подскочить на сиденье, сонливость вельможи мгновенно улетучилась.

– Ты уверена?! Ты не ошиблась?!

– Нет, это точно она… – без страха и сомнений глядя графу в глаза, произнесла белошвейка, а затем зачем-то добавила: – Руку на отсечение даю!

Графу Ортану была не нужна нежная ручка белошвейки, притом как в прямом, так и в переносном смысле, а вот головою Виколь, притом желательно пока еще сидевшей на обольстительной шейке беглянки-вампирши, вельможа был разжиться не прочь. Резонно рассудив, что в случае ошибки он потеряет всего лишь пару-другую минут, при данных обстоятельствах не столь уж и драгоценных, Тибар хлопнул ладонью по передней стенке кареты. Неизвестно, каким образом кучер определил, что на этот раз сигнал подал именно хозяин. Возможно, по силе хлопка, а может, и интуитивно, но уже в следующий миг лошади замедлили бег, а в окошке кареты возникла растрепанная голова возницы.