Робин Хобб - Золотой шут Страница 47

Чейд подошел и заглянул через мое плечо.

— Хм-м. А что ты думаешь о том свитке, где говорится о боли и Скилле?

Я удивленно посмотрел на него.

— В каком свитке?

Он раздраженно тряхнул головой.

— Ты знаешь, в каком. Я оставил его для тебя.

Я со значением посмотрел на стол, заваленный свитками. Здесь лежало не меньше дюжины.

— Ну и где же он?

— Где-то здесь. Я уверен, что показывал его тебе, Фитц.

Я не сомневался, что Чейд ошибся, но придержал свою уверенность при себе. Я знал, что память начинает его подводить. Он и сам все понимал, но никогда в этом не признался бы. Даже малейшее упоминание о такой возможности вызывало приступ ярости, которая тревожила меня гораздо больше, чем мысль о том, что мой старый наставник теряет остроту ума. Поэтому я молча наблюдал, как Чейд роется в свитках, пока он не нашел пергамент с голубой полосой.

— Вот. Я оставил его сверху, а ты даже не просмотрел.

— Да, ты прав, — легко согласился я, не собираясь с ним спорить. — Так о чем здесь написано?

Он бросил на меня недовольный взгляд.

— О боли во время занятий Скиллом. О головных болях, которые бывают у тебя. Здесь говорится об упражнениях и лекарственных травах, но еще сказано, что постепенно они должны прекратиться. Однако меня заинтересовало одно замечание, в самом конце. Трикни утверждает, что некоторые мастера Скилла использовали боль в качества барьера, не позволяющего ученикам проводить собственные эксперименты. Впрочем, там нет ничего про то, что боль может заставить человека полностью отказаться от Скилла. Так вот, у меня возникло два занятных соображения. Быть может, твои головные боли — это штучки Галена. И еще я подумал, что с их помощью можно контролировать Олуха.

Я отметил про себя, что Чейд не предложил управлять принцем.

Итак, мы вновь вернулись к Олуху. Что ж, старик прав. Рано или поздно нам придется разобраться с этим делом.

— Я бы не хотел применять боль для воспитания любого существа, — возразил я. — Олух почти постоянно находится в потоке Скилла — я слышу его музыку. Если он начнет испытывать боль… Не представляю, что с ним может произойти.

Чейд презрительно фыркнул. Он прекрасно знал, что я не стану пытаться, пока он меня не попросит. Однако Гален мог без малейших колебаний поступить так со мной. Тут есть над чем подумать. Чейд развернул свиток, показав шишковатым пальцем заинтересовавшее его место. Я внимательно его прочитал, но не нашел ничего нового.

— Я пытаюсь вспомнить момент, когда занятия Скиллом стали причинять мне боль, — сказал я, откинувшись на спинку кресла. — Они всегда отнимали у меня много сил. Когда Верити впервые воспользовался моей силой, я потерял сознание. А за напряжение мне всегда приходилось расплачиваться страшной усталостью. Но я не испытывал боль до тех пор, пока… — Я задумался и покачал головой. — Не знаю, когда это произошло в первый раз. После моего первого нечаянного путешествия по Скиллу во сне я проснулся, дрожа от слабости — тогда я выпил настой эльфовской коры. И начал его принимать, чтобы побыстрее приходить в себя. Через некоторое время слабость после занятий Скиллом стала сопровождаться болью. — Я вздохнул. — Нет. Не думаю, что это барьер, установленный Галеном или кем-то другим.

Чейд направился к своим полкам и вернулся с двумя закупоренными флаконами.

— Быть может, это как-то связано с тем, что ты обладаешь Уитом? В свитках часто упоминается о том, что практиковать оба вида магии опасно.

Неужели старик намерен напомнить мне, как мало я знаю? Его вопросы раздражали и злили меня. Они напоминали о том, что я веду принца по чрезвычайно опасному пути. Я грустно покачал головой.

— И вновь, Чейд, я не знаю ответа. Быть может, если у принца после занятий Скиллом появятся головные боли, мы сможем ответить положительно на твой вопрос.

— А я думал, ты намерен отделить его Уит от Скилла.

— Я бы с удовольствием так и поступил, если бы знал как. Сейчас я пытаюсь заставить Дьютифула использовать Скилл, не опираясь на Уит. Я не могу разделить два вида магии и не могу отменить свой приказ, который внедрил в сознание Дьютифула на берегу.

Чейд, который насыпал чай в чайник, приподнял седую бровь.

— Приказ о том, чтобы он не атаковал тебя?

Я кивнул.

— Ну, мне эта задача не кажется слишком трудной. Отдай противоположный приказ.

Я стиснул зубы и не стал говорить Чейду, что задача представляется ему простой только потому, что он не понимает, о чем говорит. Я слишком устал и был раздражен и понимал, что сводить счеты со стариком не следует.

— Я не знаю, как именно внедрил приказ в его сознание, и мне неизвестно, как его отменить. Что я должен ему сказать? Атакуй меня? Вспомни — Чивэл сделал то же самое с Галеном. Охваченный гневом, он выжег приказ в его сознании. Даже вдвоем с Верити они не смогли ничего изменить.

— Но Дьютифул твой принц и ученик. У тебя должны быть преимущества.

— Не вижу никакой связи, — ответил я, стараясь, чтобы мои слова не прозвучали резко.

— Понятно. Я просто хотел сказать, что принц может помочь тебе снять приказ. — Он накапал немного жидкости из флакона в чайник и осторожно спросил: — А принц знает о том, что ты с ним сделал? Ему известно о твоем запрете?

— Нет! — Я выплеснул свое разочарование в этом коротком слове и замолчал, стараясь успокоиться. — Нет, и мне стыдно, что я так поступил, стыдно признаваться тебе, что я боюсь рассказать Дьютифулу о своем поступке. Я все еще продолжаю его узнавать, Чейд. И мне совсем не хочется лишиться его доверия. — Я потер лоб. — Ты же знаешь, наша первая встреча произошла не при самых благоприятных обстоятельствах.

— Да, конечно. — Он подошел и потрепал меня по плечу. — Ладно. Так что ты собираешься с ним делать?

— Прежде всего, я стараюсь получше его узнать. Мы вместе переводим манускрипты. Кроме того, я позаимствовал деревянные мечи для тренировок, мы устраиваем поединки. Он хороший фехтовальщик. Если судить по количеству синяков, полученных мной, мне удалось слегка ослабить выжженный в его сознании приказ.

— Но ты не уверен?

— Конечно, ведь во время тренировочных боев мы не пытаемся нанести друг другу настоящие ранения. Это просто игра, как если бы мы боролись. Однако я ни разу не замечал, чтобы он сдерживался или нарочно поддавался мне.

— Прекрасно. Знаешь, я считаю, что это большая удача, ну, что рядом с принцем появился такой человек, как ты. Мне казалось, что ему необходим друг. — Чейд снял котелок с огня и вылил горячую воду в чайник на смесь листьев. — В любом случае, только время покажет, правильное ли мы приняли решение. А ты сам занимаешься Скиллом во время обучения?

Я поднес руку к лицу. От запаха листьев у меня начали слезиться глаза, но Чейд, казалось, ничего не замечал.

— Да. Мы оба делаем одни и те же упражнения, чтобы сосредоточиться.

— Сосредоточиться? — Чейд легонько поболтал чайник и накрыл его крышкой.

— Сейчас, когда принц использует Скилл, он буквально кричит с верхушки башни — всякий, кто наделен даром, способен его услышать. Мы пытаемся сузить его поток Скилла, научить шептать, а не кричать, обращаясь только ко мне. И еще мы стараемся, чтобы, входя в контакт со мной, принц сообщал только то, что хочет, а не всю информацию, которая имеется в его сознании. Поэтому мы делаем специальные упражнения. Он с кем-то разговаривает и должен послать мне определенную мысль, не прерывая беседы. Потом я даю другое задание: сможет ли Дьютифул рассказать мне о блюдах, стоящих на столе, скрыв имена тех, кто делит с ним трапезу? Добившись успеха, мы ставим другие задачи. Способен ли он не пускать меня в свой разум? Способен ли выстроить стены, которые я не сумею преодолеть даже ночью, когда он спит?

Чейд нашел чашку, протер ее рукавом и налил себе чаю. На его лице застыло хмурое выражение. Я с трудом сдержал улыбку. Иногда, оставаясь со мной наедине, он превращался в старого шпиона, который обучал меня секретам своего ремесла.

— А тебе не кажется, что учить Дьютифула закрывать свой разум, опасно?

— Ну, принцу необходимо овладеть этим искусством, чтобы защищаться от людей, которые захотят причинить ему зло. Сейчас лишь я могу общаться с ним при помощи Скилла — но кто знает, что будет через много лет?

— Есть еще Олух, — заметил Чейд, наливая чай в чашку и с отвращением глядя на зеленовато-черную жидкость.

— Сейчас мне не справиться еще с одним учеником, — запротестовал я. — А ты сам размышлял над проблемой Олуха?

— Какой проблемой? — Чейд поднял чашку.

Я ощутил тревогу и попытался скрыть ее за небрежностью тона.

— По-моему, я уже тебе говорил. Олух жалуется, что другие слуги бьют его и отбирают деньги.

— А, вот ты о чем. — Он откинулся на спинку кресла, словно проблема не стоила выеденного яйца.