Любовь против (не)любви (СИ) - Кальк Салма Страница 47

— Продолжение — завтра. После урока. А сейчас все свободны.

— Ну нет, так не честно, — попробовали ныть дети.

И ныли бы ещё, но в залу вошёл Роб.

— Кэт, скоро закат и ужин! Что это вы все тут делаете?

Дети тут же испарились — только их и видели.

— Я — приношу пользу. Увы, у меня не получается чистить стены быстро, и после мало на что хватает сил. На занятия с детьми — хватает.

— Зачем это всё?

— Тебе не нужны образованные вассалы? К слову, кто-нибудь из твоих мог бы поучить их обращаться с оружием. Вы ведь и бегаете, и прыгаете, и ещё что-то там делаете, а так у тебя будет больше людей, которые будут тебе благодарны и поддержат тебя. Против скоттов и против каких-нибудь здешних змей.

— Обо всём-то ты подумала, — Роб поймал её в объятия и поцеловал. — Пошли ужинать. Я тоже хочу твоего времени — и сказку. Расскажешь?

— Подумаю, — кивнула Катерина.

Роб страдал от невозможности покинуть небольшое пространство — он-то привык, что в любой момент можно отправиться куда угодно. Конечно, он осматривал все работы, которые велись, и тренировался со своими по нескольку часов каждый день, но — ему было скучно. Он всё время жаловался, что Катерина где-то чем-то занята — сама, без него. А можно было бы подняться наверх…

Ну да, можно. Но у неё-то дела! Много! Она терпеливо объясняла, но терпение у неё понемногу заканчивалось.

А ещё ночами, когда совсем никто не видел, она ходила кормить Того-кто-сидит-в-подвале, так она его называла. Он был весел и вежлив, целовал руку, заглядывал в глаза, рассказывал истории про жизнь на границе и бесконечные рейды туда-сюда. И хвалил её уроки — потому что слушал их из подвала и говорил, что ему нравилось. Но когда через неделю от начала занятий с детьми она принесла ему еды, он встретил её на ступеньке лестницы.

— Миледи не возражает, если я пока поживу где-нибудь здесь? Увы, мою норку залила вода.

— А твои вещи?

— Успел спасти, спасибо.

— А запасы?

— Ваш отец, миледи, хорошо знал это место. Под всеми полками есть пустое пространство для воды, и даже большая бочка стоит на подставке — именно потому, как оказалось, что там всё заливает.

Вот так. И что теперь делать? Катерина разрешила ему спать в бывшей кухне, пока ещё разбомбленной, и сказала, что утро вечера мудренее, и что-нибудь придумается.

Но утром Роб поднялся раньше неё, и когда она спустилась к завтраку, то в большой зале не было никого. На вопрос — куда все делись, ответ был — нашли шпиона, пошли вешать.

Катерина ураганом вылетела на улицу и мгновенно добежала до замка. Ну да, стоят плотной кучей, в центре — Рой, его держат двое. Роб стоит напротив и спрашивает — кто да что, а тот зубоскалит в ответ.

— Что это вы тут делаете? — сварливо поинтересовалась Катерина.

— Кэт, милая, это шпион. Сейчас повесим его — и пойдём завтракать.

— Эй, полегче! Это мой шпион! Я не для того его тут кормлю, чтоб ты его вот так просто взял и повесил!

— Сумасшедшая женщина. Ты кормишь скоттского ублюдка? — Роб смотрел на неё, как на неведому зверушку.

— Да, — вложить силы в слова. — Если тебе так спокойнее — посади его под замок. Он нам ещё пригодится!

Мужики перешёптывались, что миледи что-то странное говорит — мало того, что добыла где-то скотта, так ещё и повесить не даёт.

— Послушайте-ка. Много вы о нём знаете? А вдруг это не просто так скотт, а ценный скотт? И когда заявятся его сородичи, он будет нашей козырной картой? Что, все они там так хорошо одеты? Не поверю. И говорит он, как образованный человек, а не как простой крестьянин. И вы хотите его повесить? Мне кажется, такими пленниками не размениваются!

Роб глянул хмуро и велел запереть пленника в сарае, и сторожить. Уже хорошо, хоть не повесили. А потом отозвал Катерину в сторонку.

— Кэт, зачем ты лезешь не в своё дело? Ладно стройка, ладно дети, но шпионов-то не трожь!

— Затем, что этого человека посадил в подвал ещё мой отец. Не хочешь узнать, что он скрывает?

— Ты его можешь убить, но он не признается.

— Значит, всё дело в том, как спросить.

— Тьфу, — плюнул Роб и ушёл в дом.

А она выдохнула — и села на какое-то бревно. Потом увидела идущего к ней от дома господина Айви — замахала на него руками, поднялась и побежала по тропинке в сторону церкви и дальше, в лес. Как завернула за угол — ушла в невидимость, чтоб не следили. Всю душу уже обчирикали, паразиты. Ни шагу спокойно не ступить. Только бы им вешать и жечь, что бы толковое сделали!

Всё это она громко высказала, пнув большое толстое дерево. И ещё кое-что — про этот мир, эту жизнь и этих людей.

— Ну что раскричалась-то? — вдруг спросили за её спиной.

У Катерины сердце пропустило один удар, пока она оборачивалась. Но… на ветке сидела большая белая птица. Полярная сова.

Сова мягко слетела вниз и прямо в полёте оборотилась, на землю ступила уже красивой рыжей женщиной.

— Ну здравствуй, Кэт из Торнхилла. А я Бранвен, по отцу — Телфорд.

26. Женщина-сова и отец Томас

Катерина во все глаза смотрела на незнакомку. Да, очень похожа на Мэгвин. Рыжеволосая, синеглазая. Волосы в косах, никакого чепца, только — капюшон у плаща с меховой оторочкой.

— Ты… Ты — дочь Мэгвин? И родня моему мужу? — ничего умнее спросить Катерина не смогла.

— Именно так, — кивнула Бранвен.

— И ты… знаешь обо мне? — продолжала уточнять Катерина.

— Матушка навещала меня перед тем, как покинуть эти места.

— Тогда, может быть, ты вернёшь меня домой? — хмуро поинтересовалась она. — Ну хорошо, я понимаю, что дома меня давно уже в землю закопали, но, может быть, я смогу жить где-нибудь, тихонечко, работать себе в школе и никому не мешать? Потому что у меня уже сил никаких нет на этих безголовых Телфордов, один Джон нормальный, и девочки хорошие, а все остальные — идиот на идиоте сидит и идиотом погоняет! И родные, и двоюродные! Видеть уже их рожи не могу! И Торнхиллы, как мне что-то подсказывает, были ничуть не лучше!

— Постой, но мне показалось, что самые неприятные рожи сюда за вами не поехали? — иронично подняла бровь Бранвен.

— Ну да, — кивнула Катерина. — Но те, что поехали, тоже не сахар. Меня не слушают, творят, что хотят, а потом разгребай тут за ними! Замок чисти разрушенный, раны их обрабатывай и вообще! Заварили тут ерунду какую-то и промеж себя, и с соседями, а люди страдают! И я тоже.

— Скажешь, в твоём родном мире нет боли и страдания? — Бранвен продолжала усмехаться.

— Есть, кто спорит, но не такая же дичь! Понимаешь, когда читаешь о таком в книгах — это одно, а когда видишь своими глазами, видишь — и ничего не можешь сделать — это совсем другое!

— Постой, но ты уже сделала очень многое. А сколько ты здесь? Месяц и ещё половину?

— Да что там я сделала! Даже хлам из дома пока ещё не вычистила до конца, и плесень с копотью. А подолгу не могу — голова кружится, плохо становится. Потому и взялась с детьми заниматься — чтоб самой не навернуться от этих ваших магических действий!

— А дети, получается, у тебя силы не берут? — удивилась Бранвен.

— Это-то что, они маленькие, их немного совсем, даже двух десятков не наберётся, да и материал у нас простейший — им же нужно с самых азов и чтение, и счёт, и надо бы письмо, но я пока не организовала. И не знаю, успею ли до посевов, потом-то их, наверное, по домам к делу приставят.

— Ненадолго будут отпускать — если скажешь. Вот, а ты говоришь — ничего не сделала. Да если бы не ты — Торнхилл до сих пор бы в руинах стоял!

— Наверное, — согласилась Катерина. — Но у меня всё равно нет сил!

— Неужели матушка не научила тебя, как те силы восстанавливать?

— Ты о чём? Про поесть-попить? Или про мужа?

— И про поесть, и про поспать, и про мужа. Неужто он так плох?

Катерина задумалась. Если честно — нет, ничуть не хуже Василия. Собой хорош, глаза голубые, волосы пшеничные — загляденье. На ощупь приятный, загонишь помыться — так и пахнет хорошо. Молодой, сильный. Заинтересованный. Пьёт очень умеренно — за всё время, что она с ним знакома, напившимся в хлам не видела его ни разу. Василий уже бы в погребе милорда отца Кэт поселился прямо как Рой, только всё бы там вылакал и ещё раз помер с перепою.