Елена Звездная - О мстительных некромантах и запрещенных артефактах Страница 47

— Так, я поняла, вы долго шли и устали, — с глухим раздражением произнесла я.

Пауль радостно кивнул, вновь поднялся на четыре лапки из восьми, имитируя Гобби, и проковылял к спинке кровати, где продемонстрировал приклеивание чего-то. И вот после демонстрации паучок повернулся ко мне и развел лапками, сообщая, что, мол, вот и все.

— Еще раз, — терпеливо начала я, — вы долго писали, долго шли, долго клеили, так?

Пауль закивал, Гобби проявил некоторую неуверенность.

Дверь приоткрылась, когда какие-то смутные, неопознанные подозрения крутились в моей голове. Странные подозрения. В открытое пространство протиснулась корзинка с булочками и две тарелки — саламандра балансировала на двух лапках, неся мой завтрак.

— Спасибо! — Я бросилась к ней, освобождать от тяжести.

Не неподъемной, конечно, огненная ящерка и меня поднять была способна, но все равно неудобно немного. Но вот едва я забрала свой завтрак и переставила все на стол, саламандра вдруг протянула мне лапку. Присев, протянула руку к ней… мой палец пожали с таким видом, что я сразу поняла — мне сочувствуют. Искренне. Затем ящерка, сжав кулачок, погрозила Паулю, фыркнула, развернулась и, помахивая хвостиком, покинула нас.

— Мне очень хочется знать, что происходит, — задумчиво произнесла я.

— Ыы… — ответил Гобби и пошел собирать мой рюкзак.

А на столе я увидела расписание второго курса факультета прикладной некромантии и книги все по тому же направлению.

— Гобби, — я глазам своим не верила, — ты был в библиотеке?

Зомби кивнул.

— И взял все мои книжки?

Снова кивнул.

— Гобби, ты чудо!

— Ыыы, — ответила нежить и отрицательно покачала головой.

Ой. Да что же случилось?!

Однако отвечать мне никто не хотел, Пауль смылся, открыв дверь и выскользнув, даже закрыл обратно. Гобби мне заполнял дневник, внося все расписание. Причем писал — моим почерком! Это не нежить — это кладезь достоинств и умений, а я… я села и решила поесть, усилий ящерки было жалко. Саламандра расстаралась — омлет с кусочками ягод, бутерброд с белым сыром, ветчина и булочки. Потом вернулся Пауль с чашечкой чая. Я растрогалась до слез, обо мне со смерти мамы так никто не заботился.

Доев завтрак, я отправилась в душ. И вот едва вышла в коридор, сразу поняла — случилось что-то грандиозное! Адептки шарахались от меня, как от чумной, и провожали полными ужаса взглядами. Похоже, информация об убийстве распространилась быстро. Вспомнила я об убийстве зря — уже не смогла забыть.

Собираясь на лекции, нацепила на себя все, что только имелось — серьги с янтарем, три серебряных ожерелья — золото, ртуть, изумруды в оправе, четыре браслета на правой руке, шесть на левой. Ножной браслет на правую ногу. Хочется жить, да. Все вышеперечисленное, кроме сережек, было спрятано под мантией. Прибежал Пауль, протянул перчатки. Кружевные. Потрясающе имитирующие плетение паутины — некромантки-модницы удавятся от зависти.

— Спасибо, — опять до слез растрогавшись, поблагодарила я.

Гобби протянул рюкзак. И почему у меня такое ощущение, что меня на бой провожают? Пауль опять юркнул под кровать.

Кажись, это будет смертный бой.

Кстати — да — есть шанс не вернуться живой.

— Так, Пауль, вылезай! — приказала я, скидывая рюкзак на кровать.

Паучок замигал красными глазками из тьмы под постелью.

— Вылезай, вылезай, — потребовала я. — Гобби, а ты раздевайся.

Умертвие, заметно осуждающее твои действия, это неожиданно. Но я тоже сурово посмотрела, и нежить приступила к обнажению. Обнажать было что — кожа на груди, ранее сломанной руке и ноге — жила. Действительно жила, более того, чуть-чуть, на несколько миллиметров, но разрослась на мертвом теле. Правда, имелся и отрицательный момент — артефакт Кхада был практически разряжен.

— В общем, так, — проверяя плетение, начала я, — если со мной что-то случится, у тебя будет лет семь, чтобы найти артефактора, который сможет завершить плетение. Это хорошее, а теперь плохое — тебе требуется постоянный приток магии. Постоянный.

Пауль прыгнул мне на спину, стремительно взобрался на плечо — так и застыла с открытым ртом. Это умертвие меня до истерики доведет!

— Ыы? — вопросил Гобби.

— Все замечательно, — выдохнула я. — Пауль, — осторожно, двумя пальцами сняла монстрика, мрачно посмотрела ему в глаза и прошипела: — Не делай так больше!

— Ииу? — поинтересовался он, болтая лапками.

— Почему? — правильно поняла я и зло ответила: — Пауков боюсь!

— И… — растерялась нежить, и даже лапки обессилено повисли.

— Да, я боюсь пауков, — призналась Паулю, — но ты не паук, ты монстр, так что тебя не боюсь, когда ты мне на спину не прыгаешь.

Гобби внимательно посмотрел на меня. В его затуманенных смертью глазах отчетливо читался поднадоевший вопрос: «Где логика?»

— Тебя не боюсь, тебя очень люблю, — исправилась я.

Пауль пискнул, вырвался из захвата и кинулся обниматься. Не боюсь пауков, не боюсь пауков, не боюсь…

Прозвенел звонок. Гобби выразительно протянул рюкзак, я же взяла Пауля и пошла показывать ему схему плетения растянутого на дверце шкафа восстанавливающего артефакта. Затем указала на нить, бусины, схему, вычерченную и растянутую на другой дверце, и попросила:

— Попробуй повторить то, что я уже сплела. Все, а я пошла на лекции.

И, забрав рюкзак у растерявшегося Гобби, я ушла.

В бой. Который смертный.

Страшно ли мне было? Ну, жизнь вообще штука страшная, моя особенно, так что… проверила наличие всех артефактов повторно. Жаль, слабые. Даже все вместе они не заменят артефакт Сирилла и от прямого удара не уберегут, но — ножной браслет, амулет Иттарка, нагревается при опасности, ожерелье с ртутным камнем в хрустальной оболочке — светится, если рядом творят плетения смертельной магии, у всех остальных функции неоповещательные: ожерелья вызывают искривления плетений, браслеты действуют как громоотводы, так что, к примеру, молнией меня теперь не убьешь. Нет, волосы выпадут, и зрение может испортиться, но молния теперь не смертельно опасна. И все равно жутковато. Ладно, вру — страшно мне. Жить хочется.

Из женского общежития я выходила со всеми мерами предосторожности — сначала высунула ногу. Нет, я встретить кого-либо не боялась — звонок уже прозвенел и все уже сидели на лекции. Так что, приподняв край мантии, я ее и высунула. В смысле ногу. Потрясла надетым на нее браслетиком — ничего. Ага, прямой угрозы жизни нет.

Все, теперь можно идти.

И я, оправив мантию, с видом победителя вышла на лестницу.

А там, впереди, перед собственно тремя этими ступеньками, с самым потрясенным видом обретались глазастый, носатый и рыжий.