Алина Илларионова - Клинки севера Страница 47

— Арвиэль — идеалист! — тонко усмехнулся Шантэль.

— Благодарю, — сдержанно поклонившись, Вилль опустился в кресло. Внутри так и кипело. Больше всего хотелось провалиться сквозь землю, но, увы, оставалось надеяться лишь на то, что эти мысли не отразились на его лице.

— Это похвально, — ответно кивнула Геллера. — Тем не менее, я могу лишь мечтать и рассуждать в теории. На полноценные исследования уйдёт не год и не два, а достаточных магических сил у нас нет и, боюсь, не будет никогда.

— Хорошо… Чем ваша теория пересадки душ могла быть полезна для нас?

— Вам, уважаемый Л'лэрд, и вашим сородичам боги благоволят охотнее. Пресветлая создала практически идеальную расу, но, увы, абсолютное совершенство невозможно. Эльфы, разменявшие шестую-седьмую сотню лет, всё больше зависят от магии Силль-Миеллона. Они перестают покидать его пределы…

— Пока сами не деревенеют, — кивнул Шантэль под удивлённый возглас Лина. — Да, это так. Живые деревья Силль-Миеллона — не что иное, как мои сородичи, тела которых стали частью леса, а души ушли в чертоги Пресветлой навсегда.

— Я бы смогла сделать так, чтобы души переходили в новые, молодые тела, свободные от леса ещё несколько сотен лет. В землях людей вас подстерегают те же опасности, что и нас: болезни, несчастные случаи либо преднамеренные убийства. Полукровки уже сейчас не редкость и с каждым годом их становится всё больше, а Ветви Повелителей постепенно теряют листья, десятилетие за десятилетием. Корни Силль-Миеллона крепки…

— Но не вечны, — спокойно закончил Шантэль. — Никому не ведомо, когда Хекта[7] поставит точку в его летописи: через сто лет, десять, а, быть может, уже через несколько часов. Однако в такой день хочется говорить о жизни, о солнце и о нашей очаровательной хозяйке. Ваше здоровье, l'leardy![8]

… — Знаете, Арвиэль, я очень люблю лилии. Получив диплом, я решила всю жизнь посвятить только им, а потом задалась вопросом: что чувствует лилия, когда нож замирает у стебля? Ведь она беззащитна, и надеяться может только на чужую милость. Но нам дан разум, так почему мы должны зависеть от высших сил? Почему не имеем права защитить себя? Ведь это несправедливо, не так ли?

Вилль не нашёлся, что ответить, да Геллера и не ждала.

На обратном пути все прятали мысли за непринуждённой болтовнёй ни о чём. Аватар молчал. Он хотел бы разобраться, что чувствует к женщине-зоомагу, но не мог. Недоверие? Бесспорно. Уважение? Отчасти. Симпатию? Сложно сказать. Хорошо, когда сильный единомышленник рядом, но кто скажет, не прячет ли он нож за спиной?

Из кареты Вилль вышел последним, мешкая и дожидаясь, пока остальные уйдут подальше. Духота была просто одуряющей. Он запрокинул голову, вглядываясь в грозовой сумрак, ползущий с моря.

— Вам обязательно надо было разводить полемику на её территории? — Шантэль, лениво обойдя карету, кивком отпустил возницу.

— Забыл с вами посоветоваться, — огрызнулся застигнутый врасплох Вилль.

— Не надо грубить, юноша. Если Аристан послал вас шпионить, то, простите, ваш император — идиот!

— Собственная грубость вас, как видно, устраивает. На сей раз я спишу неуважение к Его Величеству на ваше скудоумие, но впредь воздержитесь от подобных выпадов в моём присутствии. Доброй ночи, Л'лэрд.

Шантэль возвёл очи горе, небо мигнуло дальней зарницей. Неторопливо гроза собиралась, нехотя.

— Три сотни лет назад аватар Россэлин Винтерленн, ослушавшись мужа, пришла к Повелителю Ветви Льдяного Ясеня с просьбой принять участие в Равеннской обороне. Ей было отказано, однако Россэлин проявила своеволие. Она первой нарушила клятву повиновения и заплатила за это жизнью. Следом потянулись другие. Когда-то я считал аватар неблагодарной сворой, но последний воистину облаял все рамки сословной субординации!

ГЛАВА 15

Скошень 1436 года от С.Б. Неверрийская Империя

Магические фонари в чернильной сини сумерек тянулись празднично и регулярно — через каждые сорок шагов, хоть бы один на локоть сбился. Она шла и шла, пока мост не закончился. Тогда спустилась под него, где обнаружила новую вереницу бездушных, но очень ярких фонарей. Красиво и пусто… Где-то наверху шумел город, лихачи раскатывали по проспектам ночных гуляк в каретах с червлёными колёсами. Смеялись гулящие же девки, орали гулящие кошки…

..За прошедшие века старый квартал Ремесленников почти не изменился. Первые каменные этажи домов, оставшиеся со времён Поднебесного союза, вросли в мостовую по самые окна, а верхние бревенчатые хоть и перекложены были не раз, да всё равно потемнели от сырости. Тусклые, засиженные насекомыми масляные фонари нещадно чадили, часть не горела вовсе, а некоторые тихо тлели, отдавая ночи жалкие крохи света, чтобы к утру захлебнуться последней искрой. Одинокие. Забытые. Безвестные очевидцы минувших столетий, укрытые пыльной мешковиной ветхости. Здесь Алесса видела изнанку города: дырявые простыни на растянутых меж домами верёвках и забитые досками окна, разбухшие от воды трупы крыс в канавах и бесхвостых уличных кошек. Из-за щербатого угла плаксиво мяукнул шушель, но следом не увязался.

Улочка выводила не к площади даже, а так, на крохотный пятачок с фонтаном из сложенных горкой булыжников посередине, откуда в мощёную серым камнем пиалу выбивались семь студёных струй. Алесса присела на узкий бортик, отчаянно рискуя шлёпнуться в чёрную воду, отражавшую алмазную крошку звёзд да одинокий Волчий Глаз. Вилль по ту сторону Раздела[9] его не видит и скучает наверняка.

«Он действительно ждал нас», — припомнила о браслете пантера. Ждал и волновался перед встречей, а уплыл потому, что господин так велел. Аватар присягнул на верность, и жизнь его принадлежит теперь династии Эскабиан. Навсегда.

А та, что разделит с ним кров, будет кутать в ватник остывающий ужин и беспрестанно подбегать к тёмному окошку. Тоже всегда.

Науми подняла лицо, но Белая Сестра не пожелала выслушивать жалобы младшенькой и спряталась в облаке. Чёрную бездну Небесного полога прочертила одна стремительная искорка, другая… Скошень — месяц падающих звёзд.

— Грустишь?

Алесса не заметила, как подошла девушка. Не то погорелица, не то воровка — попробуй-ка, разбери! Красивая на загляденье, но уж больно чумазая и одета в лохмотья будто из рыбьей чешуи, перепачканные чем-то тёмным. Голова повязана чёрной косынкой на пиратский манер, из-под которой выбивались давно нечёсаные пыльные кудри, а подмышкой примостился покорёженный старинный шлем. Она оседлала бортик лицом к Алессе, подогнув ногу в чудном сапоге без модных ныне «моршын», зато с наколенником, прикрытым металлической пластиной. Нда, таким ниже пояса как залепишь, и лекарь не поможет.